– После переезда мы не общались.
Отец перевел на сына полный мольбы взгляд, но тот нахмурился и отвернулся. Тогда старший Северцев пошел ва-банк:
– Леша, ты должен знать хоть что-то о Злате.
– Откуда? – возмутился сын.
– Ты же общаешься в этих… социальных сетях, ее там нет?
Алексей сощурился и оставил вопрос отца без ответа.
– Когда вы последний раз общались с вдовой и дочерью Новака? – спросил полковник у младшего Северцева.
– После аварии мы уехали из Киргизии и больше их не видели.
– Какой аварии? – Вахрушев изобразил удивление.
– Родители попали в аварию в Казахстане в 1992 году, – пояснил Алексей. – Папа почти год пролежал в больнице в Москве.
При упоминании Казахстана Вахрушев нахмурился.
– При каких обстоятельствах произошла авария?
– Папа не помнит. После этого у него начались проблемы со здоровьем.
– Ничего не помню о том дне, – замогильным голосом изрек Северцев.
– А мама помнит? – спросил Вахрушев у Алексея.
Тот заерзал и натянуто выдал:
– Она погибла в той аварии…
– Примите мои соболезнования, – участливо отозвался полковник и после минутной паузы спросил у старшего Северцева: – А что вы делали в Казахстане?
– Я был на запуске. С первой площадки Байконура стартовал спутник «Союз». На борту было наше оборудование. Это я точно помню, а вот что было после, не помню.
Основной вопрос Вахрушев оставил напоследок. Уж больно заинтриговал его таинственный куратор.
– Что вы скажете о Малике Ижаеве? Вы с ним контактировали?
– С кем? – не понял Вениамин Витальевич.
– Коричневый костюм, – пояснил Алексей.
– Ах, этот! – всплеснул руками конструктор. – Жуткий тип.
– Да, он нагонял на нас страху, особенно после исчезновения Новака.
– Расскажите о нем.
– Да мы о нем ничего не знаем. Видели несколько раз, и то мельком. Мы между собой его Brown Man называли. Всегда в одном и том же костюме ходил.
– Мы с ним общались, только когда делегация из штатов приезжала, – признался Алексей. – Помню, что в разговоре всплыло, что он детдомовский.
– Больше ничего не помните?
– Нет, извините, мы бы рады помочь, но добавить нечего.
– Порядок. Пока на этом все, но не исключено, что возникнут еще вопросы, поэтому держите меня в курсе своих перемещений.
* * *
США, штат Виргиния, г. Ричмонд
Группа наблюдения рассредоточилась в трех пунктах, откуда был виден небольшой склад, отмеченный в оперативных сводках как предполагаемый схрон хакера. К складу вела единственная дорога, по которой сейчас ехал подозреваемый, а за ним метров в пятидесяти на малой скорости плелся неприметный и потрепанный жизнью темно-коричневый «форд». Сидевшая в нем парочка изображала любовников, ищущих место для уединения.
– Проехали Мори-стрит, сворачиваем под мостом на Брандер-стрит, – доложила Камила и поправила распушившиеся волосы. – Предполагаемая цель едет к водоочистительной станции.
– Это пятый за последний час, – добавил ее напарник. – Если опять порожняк, сделаем круг и вернемся на позицию.
– Вижу вас, – доложил с быстроходного катера Ворон и предостерег коллег, – не напирайте на него.
Водитель «ниссана» остановился перед поворотом, подождал, когда проедет парочка на «форде», и свернул к резервуарам водоочистительной станции. Припарковался в отдалении и стал наблюдать. Убедившись, что за ним нет «хвоста», оставил машину у административного здания, достал из рюкзака бейсболку, очки и, оглядываясь, двинулся между резервуарами.
– Огибает территорию станции и идет к складу, – подал голос Бумеранг, глядя на цель в монокуляр винтовки.
– Не вижу Крикуна и Камилу, – вклинился Дед. За операцией он следил из припаркованного у карьера минивэна, в двухстах метрах от точки перехвата.
– Мы за деревьями, – отозвался Крикун.
– Как войдет, сработает датчик, мы получим видеосигнал. Ворон, причаливай и огибай территорию.
Объект наблюдения прошел через лесополосу, подошел к складу и замер. Он явно занервничал, стал озираться. В итоге прошел мимо и ускорил шаг.
Бумеранг доложил:
– Что-то учуял. Идет к карьеру.
– Спокойно. Не дергайтесь. Возможно, мы нарушили его метки. Бумеранг, дай знать, когда потеряешь его из вида.
Парень в бейсболке нырнул в крытый ангар, с которого хорошо просматривалась вся территория, и сел на деревянный ящик.
– Я его потерял, – доложил Бумеранг. – На смену позиции уйдет пара минут.
– Ворон, ты где?
– Иду по тропинке через лес.
– Камила, Крикун, прикройте отход с юга.
В минивэне на экране ноута отразилась активность, Буш проверил догадку и доложил:
– Он прощупывает технику удаленно. Так что мы не сможем его привязать к точке выхода на связь.
– Черт! – взревел Дед. – Ушлый какой!
– Что будем делать, шеф? – поинтересовался Ворон. – Я уже у карьера.
– Будем брать, выхода нет.
– Может, понаблюдаем? – предложила Камила.
– А если уйдет? Нет. Берем, как только будете в досягаемости.
Через минуту все участники группы доложили о готовности. Дед взглянул на Буша.
– Ну? Что скажешь?
– А он крут!
– Конкретней! Дай мне хоть что-то!
Буш стучал по клавиатуре и напряженно всматривался в мелькающие на мониторе коды.
– Он на сайте. Изучает нашу приманку.
– Ждем, рыбка на крючке, – оповестил Дед агентов.
– Отвечает, – подал голос Буш через минуту. – Вышел.
– Берем его! – крикнул Дед и выскочил из минивэна.
Заметив движение с трех сторон, хакер сунул ноутбук в рюкзак, метнулся в угол, откинул наваленные ящики, сорвал чехол защитного цвета и оседлал мотоцикл. Мотор взревел. Не успела группа приблизиться, как он прорвался сквозь лесополосу и выехал на трассу.
– Он на Питерсберг Тернпайк. Движется к железнодорожным путям.
– Бумеранг! Ты можешь пальнуть ему в колесо? – уточнил Дед без особой надежды.
– Нет, он юлит, как Ванька-встанька.
– Отбой! Все ко мне!
Когда группа собралась у минивэна, Дед раздал инструкции:
– Ворон, подключай наш контакт в полиции. Пусть пробьет по номерам машину и мотик.
– Лады, – Ворон взял у Буша номера.
– По оперативной информации мы ожидали тюфяка-студента. Выходит, просчитались. Пацан уходит, как профи.
Ворон отошел в сторону и позвонил своему контакту, продиктовал номера транспортных средств, попросил пробить владельца и дать адрес.
– Информация будет через час, – заверил он, возвращаясь к группе.
– Что он ответил на наше предложение? – спросил Дед Буша.
Тот прочитал текст сообщения и присвистнул.
– Заломил лям баксов.
Группа усмехнулась, один Дед выглядел мрачнее тучи. Доклад начальству будет неутешительным.
– Через час получим адрес, а пока Буш займется его следом в сети и дружками хакерами. Крикун с Камилой возьмут на себя семью и социальные контакты. Я займусь его финансами. У нас сутки. Нужно выработать тактику, нащупать слабые места.
– Постойте! – вмешался Буш, глядя на монитор. – Его мобильник движется по автобану, но только что появился второй сигнал.
Он вскочил и огляделся. Показал в сторону лесополосы.
– Оттуда!
– Ворон, Крикун, прочешите все!
Через пять минут послышался доклад Ворона:
– Нашли! Это рюкзак!
– Здесь еще ноут! – добавил Крикун.
– Тащи сюда! – Дед повернулся к Бушу. – Выжми все из этого ноута!
* * *
Россия, г. Москва
Ближе к полудню Пахотин привез в штаб Мардаря Павла Анатольевича, которого полковник сразу не признал, настолько изменилась его внешность. Холеный и презентабельный вид говорил о том, что ему повезло больше чем бывшим коллегам по космическому цеху. Вахрушев выглянул в окно и увидел, как нервно топчутся перед зданием секьюрити Мардаря. Служба безопасности штаба не пропустила их на КПП.
– Где ты его отыскал? – спросил Вахрушев зама.
– В аэропорту. Еле выловил. Ни в какую не хотел ехать. Вырвался и побежал в зону досмотра. Пока оформил разрешение, он уже на борт пробрался. Пришлось с самолета снимать. Так что свидетель взвинчен, лучше тебе с ним самому поговорить. Кстати, он сделал три пластические операции и больше не занимается наукой. Теперь он руководитель, как он выразился, маленького заводика по выпуску ювелирки в Тушино.
– Вот как? – усмехнулся полковник и взглянул на часы. – Я жду Авилова. Мне он больше интересен.
– Поговори с Заводиком, – съехидничал Пахотин. – Как только Авилов нарисуется, я тебе маякну. Да, к сведению, папик у Заводика – бывший замминистра обороны.
Вахрушев присвистнул, теперь он понял, почему заместитель так усердно скидывал на него свидетеля.
В конференц-зал заглянул Ильин и без предисловий возбужденно доложил:
– Вера Новак эмигрировала в США в 1993 году!
– А дочь? – полковник осел.
– Я списался с одной из ее одноклассниц, она сказала, что Злата сразу после школы вышла замуж за иностранца и уехала за границу.
Вахрушев округлил глаза.
– Каким образом жена и дочь Новака могли беспрепятственно уехать из Киргизии? В какую страну уехала дочь, тоже в Штаты?
– Она не знает, но дала имена, с кем девушка дружила, может, они знают больше. 31 августа 1991 года Киргизия провозгласила о своей независимости. Дочь Новака пошла в школу с шести лет, я подсчитал, закончила она в июне 1992-го. А, значит, легко могла уйти от российских спецслужб.
– Ищи! Мне нужны обе! Если Новак свалил за кордон, сейчас непременно рядом с семьей, – Вахрушев прихватил кружку кофе из кухни и прошел в допросную.
Мардарь от нетерпения ерзал на стуле. Руки машинально искали телефон, но вспоминая, где он его оставил, Павел Анатольевич приходил в еще большее смятение. Вахрушев оценил свидетеля. Мардарь был явным любителем потягать железо. Щеголеватый костюм тянул на пару-тройку тысяч евро, а часы и перстень он даже не осмелился оценивать.
– Итак, Павел Анатольевич, вы знаете, зачем мы здесь.
– Мне сказали, но я совершенно не понимаю, чем я могу вам помочь? Я не занимаюсь больше наукой, тем более не имею дело с оборонкой. Вся та история с Новаком для меня поросла толстым слоем плесени. Мне срочно нужно вылететь в Милан, я опаздываю на деловую встречу.
– Могу с уверенностью сказать, что ни в какой Милан вы не полетите, по крайней мере, сегодня.
– Безобразие! Кто вы такой? Что себе позволяете? От вашего самоуправства пострадает мой бизнес!
Вахрушев представился по форме и протянул приказ с полномочиями. Увидев, кто подписал приказ, Мардарь мгновенно остыл и подобрался.
– Я готов сказать все, что знаю, только умоляю вас, давайте покончим с этим как можно быстрее.
– Начнем с самого начала. Как вы попали в группу разработчиков программы «Аркан»?
Мардарь сложил пальцы в замок и насупился.
– Мой отец был знаком с Новаком еще со студенческих лет. Они вместе учились в Рязанском радиотехническом институте. После окончания Новак с женой уехали в Киргизию, а отец начал карьеру в Москве по линии обороны. Когда Новаку поручили программу «Аркан», отец попросил его взять меня в группу разработчиков. Он считал это неплохим стартом в карьере.
По виду свидетеля полковник понял, что тот был не в восторге от решения отца, и спросил:
– А сами вы не хотели там работать?
– Тогда я был в штате Академии наук и занимался исследованием космической плазмы и солнечно-земных связей. Ничего против «Аркана», и тем более Новака, я не имел, но ехать в Киргизию мне не улыбалось. Я был столичным парнем. Устоявшийся круг друзей и коллег. Мой отец очень авторитарен. Его решения не оспариваются, тем более мной, – он хмыкнул, – непутевым сынком. Папа считает, что если я не бегаю с автоматом наперерез во благо страны, то напрасно топчу землю.
– Почему вам дали доступ высшего уровня? Из личного дела я понял, что вы были самым молодым конструктором.
– Как намекнул мне Дежнев, остальные не прошли проверку.
– А младший Северцев почему не прошел?
– Бастард.
Полковник встал, прошелся вдоль одностороннего зеркала и спросил:
– С коллективом вы ладили?
– Я был среди них чужаком. Когда заходил в лабораторию, все замолкали, будто видели прокаженного. Каждый месяц я просил маму повлиять на отца, но даже она не бралась за такое гиблое дело. В Москву мне разрешалось приезжать по праздникам, да и то, под натиском мамы.
Вспомнив, что Новак пропал в канун Нового года, Вахрушев спросил:
– Почему же вы оказались тридцатого декабря 1990 года в ОКБ ИКИ?
– Потому что плохо себя чувствовал, был на грани ангины и родители решили отпраздновать у меня.
– Вы один в семье?
– Угу.
Глядя на Мардаря, эдакого вечного ребенка, Вахрушев живо представил, как здоровый детина жалуется маме на недомогание, а та запрещает ему садиться в самолет и тащит мужа в аэропорт, чтобы срочно вылететь к сыночку – не оставлять же его на праздники в одиночестве.
– Вы женаты?
– Разведен.
Такому ответу полковник не удивился.
– Расскажите мне про тридцатое декабря.
Мардарь тяжело вздохнул и опустил глаза.
– Самый трагический день моей жизни, – признался свидетель и потер шею. – Я столько раз рассказывал о тех событиях, что до старости буду помнить происходящее по минутам.
– Меня интересуют события с того момента, как Новак предложил вам пойти на обед.
Мардарь кивнул.
– В тот день все было странным. Обычно жена Новака передавала ему еду через водителя. Он закрывался в кабинете и обедал. День был предпраздничным, наверное, поэтому она не передала ему обед, знала, что мы поедем к коллегам в КБ. Но его просьба все равно меня удивила. Столы ломятся от еды, а он на обед собрался. Никогда до этого момента он меня на обед не звал. Тогда я, конечно, был польщен, но потом горько пожалел, что согласился. Мы вышли из здания, он предложил мне пойти в пельменную. Мы ее так называли, на самом деле там подавали довольно приличные манты из баранины. Мы пообедали…
– За обедом ничего странного не заметили?
– Нет, – свидетель пожал плечами, – все как обычно. Правда, Новак бумажник забыл, но я сказал ему, чтобы не беспокоился, мол, сам заплачу, потом отдадите. Поели и пошли в…
– К вам кто-нибудь подходил в пельменной?
– Нет… – Мардарь покачал головой, – только персонал. Стол уборщица вытерла. Потом Новак попросил уксуса, и парень какой-то вышел из кухни и поставил бутылку на стол. Правда, был еще один инцидент на выходе…
– Какой? – оживился Вахрушев.
– Новак так резво из пельменной выбежал, что поскользнулся и чуть под машину не попал. Шапка ондатровая с него слетела.
– Какой марки была машина?
– Черная «Волга».
– А кто в машине был?
– Кавказцы какие-то. Водитель и пассажир. Обоим лет по тридцать.
– Так и что дальше?
– Водитель посигналил, а Новак поднял шапку и еще резвее к институту побежал, будто на пожар. Там, на дороге, видимо, он и обронил пропуск, а кто-то его нашел и воспользовался.
– Знакомых не видели в пельменной? Может, мимо проходили?
– Нет. Я бы запомнил, но никого. Наши все к празднику готовились.
– Зашли в институт, что потом?
– Новак обнаружил, что пропуск пропал. Я прошел, начал подниматься по лестнице и встретил сотрудницу, которая просила кое-какие продукты купить. Мы с Новаком заболтались и забыли. Я стремглав побежал обратно. А когда купил, на обратной дороге встретил родителей, они шли за мной в институт. Мама переживала за мое горло, с утра у меня была температура, но потом вроде спала. Я отдал продукты на проходной Лехе Северцеву и ушел с родителями.
– А Северцевых вы в тот день где и когда видели?
– Когда уходили с Новаком на обед, оба были в институте. А когда я вернулся с продуктами, на проходной стоял только Леха. Он вроде Новака ждал, но того Дежнев начал распекать за утерю пропуска, и Леха уже хотел слинять, но я всучил ему авоську.
– Вы сказали, что в тот день все было странным. А что еще?
Мардарь зачесал волосы назад и усмехнулся.
– Люди какие-то все были возбужденные. Сверх нормы. Как чувствовали беду. Две женщины в лаборатории повздорили, да так сильно, что до драки дошло. Потом, правда, помирились, даже выпили вместе. Но после того дня больше не общались. Дежнев был как деспот. Орал на всех с самого утра, будто вожжа под хвост попала. Короче, в воздухе витало что-то… трагическое…