А в это время, другом конце города, в здании, далеко в облака уходящее,
Прильнув к окну, стоял мужчина, в темноту вглядывался,
По щекам его ползли слезы – не голограмма, а скупые, мужские и очень даже настоящие,
И сквозь глаза его глядела душа, в шрамах, суровыми нитками шитая, израненная.
И снова утро – стандартно-запрограммированное, математически рассчитанное.
Туалет. Душ. Тюбик с завтраком. Почистить зубы. Одежда свежая, чистая.
Но Василиса позволила себе дерзость – доселе невиданную —
Содержимое тюбика выплюнула, растрепала волосы и на улицу выскочила.
Снова такси-робот и экраны внутри вместо обычных окон,
Только улицы сегодня другие – ещё больше, чем ранее – безжизненные.
Словно город – и не город совсем – а огромный кокон,
А люди – личинки в нем, влачащие своё существование бессмысленное.
У подъезда «Поднебесья» откуда ни возьмись, появился мальчишка.
В грязных лохмотьях, но с необыкновенно живыми глазами.
– Ни единому слову его не верь! – прокричал он громко и быстро, даже слишком. —
Метеоролог один из тех, кто управляет нашими головами.
Василиса растерялась, хотела спросить, что же всё это значит,
Но не успела, пацан пропал так же стремительно, как и появился.
Зато из здания выбежали двое в штатском: «Куда побежал мальчик?»
Только ни единого слова не смогла им в ответ так и не смогла сказать Василиса.
В этот раз внизу, на удивление, было достаточно людно,
Мужчины в военной форме, женщина в гражданской одежде и даже старушка.
Наша героиня шла, как во сне, к лифту, а вслед ей глядели военные с недоверием, хмуро,
А на полу, у самого лифта, валялась старая, сломанная игрушка.
Только после того, как закрылись двери лифта, Василиса почувствовала облегчение.
Стеклянная птица уносила её всё дальше и дальше от земных неприятностей.