«Раз Бог признан, – полагал Бакунин, – то дальнейшее прогрессивное развитие различных теологий, естественно, объясняется как отражение исторического развития человечества. Ибо, раз идея сверхъестественного и всевышнего существа завладела воображением человека и установилась в нём как религиозное убеждение до того, что реальность этого существа кажется ему более несомненной, чем реальность действительных вещей, которые он видит и осязает руками, – то, естественно, эта идея должна сделаться главным основанием всего человеческого существования, что видоизменяет его, проникает и властвует над ним исключительным и абсолютным образом. Верховное существо тотчас же представляется как абсолютный господин, как мысль, воля, источник, как творец и управитель всех вещей. Ничто не может более соперничать с ним, и всё должно исчезнуть в его присутствии, так как истина лишь в нём одном и каждое отдельное существо, сколь бы ни было оно могущественно, и даже сам человек, могут с этих пор существовать лишь с божьего соизволения. Все это, впрочем, совершенно логично, ибо в противном случае Бог не был бы всевышним, всемогущим, абсолютным существом, т.е. его совсем бы не было».
Теперь человек приписывает Богу все качества, все силы, все добродетели, которые постепенно открывает в себе и в мире. Поэтому Бог – «это абсолютный грабитель», и так как антропоморфизм составляет сущность всякой религии, небо, место пребывания бессмертных Богов, является лишь неверным зеркалом, дающее верующему человеку «его собственное изображение в обратном и увеличенном виде».
Действие религии, по убеждению Бакунина, заключается не только в том, что она отправляет естественные богатства и силы, способности и добродетели человека по мере их открытия им в своём историческом развитии, на небо и превращает их в божества или божественные атрибуты. Этим превращением религия также коренным образом изменяет характер этих сил и качеств, портит, даёт направление, диаметрально противоположное их первоначальному направлению.
Таким образом, человеческий разум, становясь божественным разумом, делается для него совершенно непонятным и внедряется в сознание верующих как откровение нелепого. «Таким образом, уважение к небу переходит в презрение к земле, а обожание божества в унижение человечества. Человеческая любовь, эта громадная естественная солидарность, которая, связывая всех индивидов, все народы и делая счастье и свободу каждого зависящими от свободы и счастья всех других, несмотря на различия цвета кожи и рас, должна соединить рано или поздно всех людей во всеобщем братстве, – эта любовь, сделавшись божественной любовью и религиозным милосердием, тотчас же становится бичом человечества: вся кровь, пролитая во имя религии с начала истории, все эти миллионы человеческих жертв, закланные ради большей славы Богов, свидетельствуют об этом: наконец сама справедливость, эта будущая мать равенства, раз только она перенесена религиозной фантазией в небесные области и переделана в божественную справедливость, тотчас же возвращается на землю уже под теологической формой благодати, и, становясь всегда и везде на сторону самых сильных, сеет среди людей лишь насилия, привилегии, монополии и все чудовищные неравенства, освященные историческим правом».
Бакунин не отрицал исторической необходимости религии, не утверждал, что она была абсолютным злом в истории. Она зло неизбежное. Религия, – писал он, —«это верное пробуждение человеческого разума в форме божественной неразумности, это первый проблеск человеческой истины сквозь божественные покровы лжи; это первое проявление человеческой морали, справедливости и права сквозь исторические несправедливости божественной благодати; наконец, это школа свободы под унизительным и тягостным игом божества, игом, которое в конце концов необходимо надо будет свергнуть, чтобы на самом деле завоевать разумный разум, настоящую истину, полную справедливость и действительную свободу».
В религии человек-животное сделал первый шаг к человечности, но пока он остаётся религиозным, он не достигнет своей цели, в религии народы, «едва освободившись от естественного рабства, в котором остаются животные других пород, тотчас же впадают в новое рабство, в рабство к сильным людям и кастам, привилегированным благодаря божественному избранию».68
Один из главных атрибутов бессмертия богов – это, «как известно, быть законодателями человеческого общества, основателями Государства», постулировал Бакунин. Всё доказательство основания государства Богом сводится к тому, что человек, «по уверению почти всех религий, был бы неспособен распознать, что хорошо и что дурно, что справедливо и что несправедливо, если бы он был предоставленным собственным силам». А раз так, то «необходимо было, чтобы само божество, тем или другим способом, спустилось на землю, чтобы просветить человека и основать в человеческом обществе политический и социальный порядок. Отсюда вытекает следующее торжествующее заключение: все законы и все предержащие власти освящены небом, и им должно всегда и во что бы то ни стало оказывать слепое повиновение»69.
Далее следует простой логический ход, похожий на трюк. Раз Бог есть только продукт человеческой способности к абстракции, соединённый с религиозным чувством, доставшимся человеку от животных, раз Бог – все лишь «всемирный абстрактум», лишённый всякого содержания и обогащающийся реальностями земли т.д., то Бог не может быть ни добр, ни зол, ни справедлив, ни несправедлив, он не может ничего желать, ничего устанавливать, ибо он ничто и становится всем только благодаря религиозному легковерию. Поэтому если человек нашёл в боге идеи справедливости и добра, то он их имел раньше, в самом себе. Но всё, что он имеет, человек получил сначала в своём животном состоянии, ибо его дух не что иное, как выявление его животной природы. (Вспомним философские идеи Бакунина, речь идёт именно о саморазвитии свободы духа). И, таким образом, идеи справедливости и добра должны иметь, подобно всем другим человеческим вещам, корень в самой животности человека (чем не биосоциальная теория Ножина).
Элементы морали находятся, полагал Бакунин, уже в животном мире. Во всех породах животных, без малейшего исключения, но с разной степенью развития, имеется два противоположных инстинкта: сохранения индивида и сохранения породы, или другими словами, эгоистический инстинкт и инстинкт социальный. Соотношение этих инстинктов у различных видов живых существ разное, у одних преобладает первый, у других – второй.
Иначе у человека. Его великое превосходство над всеми видами животных в том, что «оба противоположных инстинкта, эгоизм и общественность, в человеке и гораздо могущественнее и гораздо нераздельнее друг от друга, чем во всех животных низших пород. Человек в своём эгоизме свирепее самых кровожадных зверей, и в то же время он более обществен, чем пчёлы и муравьи».
Появление в каком-либо животном большего эгоизма, т.е. большей индивидуальности, является несомненным доказательством сравнительно большего совершенства его организма и признаком более развитой сознательности. Каждый вид животных развивается и сохраняется особыми, только ему присущими путями. Этот закон не имеет реального существования помимо индивидов, но он абсолютно управляет ими и они являются его рабами. При усложнении вида, при приближении его к человеку, всё больше индивидуализируется управляющий им «специальный родовой закон», всё больше «он осуществляется и проявляется в каждом индивиде, который тем самым приобретает более определённый характер, более обособленную физиономию, так что, продолжая повиноваться этому закону так же фатально, как и другие, индивид, раз этот закон проявляется в нём больше под видом его собственного стремления, под видом скорей внутренней, чем внешней необходимости, – несмотря на то, что эта внутренняя необходимость всегда является в нем продуктом множества внешних причин, о чём он не подозревает, – чувствует себя более свободным, более автономным, более самостоятельным, чем индивиды низших пород. Он начинает ощущать свою свободу».
Таким образом, «сама природа в своих прогрессивных видоизменениях стремится к освобождению и что уже большая индивидуальная свобода внутри породы является несомненным законом превосходства. Существом, сравнительно, самым индивидуальным и самым свободным, с точки зрения животного царства, является, бесспорно, человек».
Бакунин утверждал, что «человек – это самое индивидуальное из всех земных существ, но он является и самым социальным из всех существ». Он отвергал идею Руссо о том, что первобытное общество было основано посредством свободного договора между дикарями, также как и признание учёных XIX в. молчаливого договора дикарей. Бакунин называл эти теории нелепостью.70
И действительно, отрицание теории общественного договора в любом виде логично для Бакунина, так как она противоречит его представлениям о постепенном развитии сознания человека от первых проблесков его в виде «неразумного рассуждения» до самосознания, что он выводил и в философских работах. Постепенно идёт, соответственно, и становление свободы человека. С точки зрения же теории общественного договора, первобытные люди уже пользуются полной свободой и только они. На самом деле, эта свобода есть абсолютная зависимость «человека-гориллы» от природы. И если человек, задавал вопрос Бакунин, свободен в исходной точке своего развития, зачем тогда образовываться обществу? С точки зрения различных теорий общественного договора – только для того, чтобы гарантировать индивиду безопасность от внешнего мира, включая сюда и всех других людей, которые не принадлежат к этому новому образовавшемуся обществу, рассуждал Бакунин.
И получается, что первобытные люди, совершенно свободные, каждый сам по себе и для себя самого, но пользуются они этой безграничной свободой лишь до тех пор, пока не встретятся друг с другом, пока остаются «погружёнными в абсолютное индивидуальное одиночество». И эта «свобода одного не нуждается в свободе другого; напротив того, каждая из этих индивидуальных свобод довольствуется сама собой, существует сама по себе, так что свобода каждого необходимо представляется отрицанием свободы всех других, и все свободы, встречаясь одна с другой, должны взаимно ограничивать друг друга и уменьшать, должны противоречить одна другой и взаимно уничтожать друг друга».
Чтобы не уничтожить друг друга и заключают первобытные люди явный или молчаливый договор, «посредством которого они отдают часть самих себя, чтобы обеспечить остальное». Этот договор, с точки зрения Бакунина, становится основой не общества, а Государства, ибо в теории общественного договора нет места обществу, в ней существует только Государство или, точнее, «общество в ней совершенно поглощено Государством»71.
И здесь, внимание, Бакунин подходит к моменту, который многое объясняет в его теории анархии. Он не просто разводит понятия государства и общества, он их противопоставляет так, что они, по существу, взаимно исключают друг друга, находятся в неизбежной борьбе, в неразрешимом конфликте. Точнее разрешимом только тотально, в пользу одной из сторон, победа должна и может быть только абсолютной.
Для начала Бакунин выводил общество, как и все человеческие «вещи», включая самого человека, из природы, из всеобщей взаимопричинности: «Общество, это естественный образ существования человеческого коллектива, независимо от всякого договора. Оно управляется правами и традиционными обычаями, но не законами. Оно медленно прогрессирует, движимое импульсами индивидуальной инициативы, а не мыслью и волей законодателя. Существует много законов, управляющих обществом без его ведома, но это законы естественные, присущие социальному телу, как физические законы присущи материальным телам. Большая часть этих законов до сих пор не открыта, а между тем они управляли человеческим обществом с его рождения, независимо от мысли и воли составлявших его людей. Отсюда вытекает, что их не надо сравнивать с законами политическими и юридическими, которые, провозглашённые какой-нибудь законодательной властью в разбираемой нами теории, признаются логическими выводами первого договора, сознательно заключённого людьми».
Следует обратить внимание на строгое качественное различение законов природы и общества (как естественного, природного образования) и законов государства, законов юридических. Пока получается, что в данном случае Бакунин имел в виду только теорию общественного договора, когда общество, точнее государство, по его мнению, возникает в результате «первого договора, сознательно (выделено авт. – В.Б.) заключённого людьми».
Но читаем дальше: «Государство не является непосредственным продуктом природы; оно не предшествует, как общество, пробуждению мысли в человеке, и мы попытаемся в дальнейшем показать, каким образом религиозное сознание создаёт его в естественном обществе».
Неважно, с точки зрения Бакунина, как образовалось государство, было ли оно создано свободной и сознательной волей людей, как у либеральных публицистов, или оно плод Божества: «В обоих случаях оно главенствует над обществом и стремится его совершенно поглотить»72.
Дальше Бакунин стремился обстоятельно вскрыть дурную сущность государства как абсолютного зла, как основное препятствие на пути человека в царство свободы, которое является результатом познания человеком законов физического и духовного мира. Но он нигде так и не говорит чётко и внятно – почему, когда и в соответствии с какими естественными, именно естественными, так как всё в мире взаимосвязано и взаимно действует друг на друга, как он не уставал повторять, законами возникает государство, не являющееся «непосредственным продуктом природы». А если государство возникает в соответствии с естественными законами, а это именно так, мы постараемся это доказать, то всё грандиозное здание анархической теории, все слова о свободе, справедливости, равенстве, вытекающие из понимания Бакуниным государства не как части общества, закономерно вырастающей в соответствии с общественными законами, а как абсолютного зла, неизвестно откуда взявшегося, повисают в воздухе и оказываются простой мишурой, пустословием. Указание на злую волю богатых, привилегированных, эксплуататорских классов не проходит, не имеет значения, так как не объяснено по каким естественным законам они сами появляются.
В случае объяснения возникновения государства волей божества Бакунину всё понятно: «Божественное учреждение необходимо должно пожрать всякую естественную организацию»73. Почему должно – никак не объясняется опять же. К тому же религия, по Бакунину, есть порождение человеческого сознания, только ещё неразвитого, становящегося. Получается, тем самым, что человек сам уничтожает свою естественную организацию – общество. Как и почему, этими вопросами Бакунин не задаётся.
Индивидуалистическая теория возникновения государства через заключение договора на основе свободной и сознательной воли людей, с точки зрения Бакунина, приходит к тем же результатам. Сторонники этой теории начинают с отрицания существования естественного общества, предшествующего заключению договора, так как такое общество предполагает между индивидами естественные отношения и, следовательно, взаимное ограничение их свобод, что противоречило бы наличию абсолютной свободы до заключения договора и это означало бы существование договора как естественного факта и до свободного договора. Это значит, что человеческое общество начинается с заключения договора, а «логическое осуществление договора со всеми его предначертаниями и законодательствами и практическими следствиями – это Государство».