– Я тебе другой подарю. Какой захочешь, золотой, драгоценный. Этот-то какой был? Деревянный, что ли?
– Уже не имеет значения. И талисманы не дарят, они сами человека находят. Они драгоценны только для него. Это была засохшая маленькая смолистая когда-то зелёная шишечка.
– Стаси, так давай найдём! Их тут…
– Ты не понял, Лео. Это она меня должна была найти. Нашла. И сгорела. Для меня сгорела. Забудем. Значит так надо. Так о чём мы беседовали-то? – задумчиво спросила она пошевеливая костерок, но кроме ярких червячков горящих веточек в нём ничего не было. – А! О тишине озера… и тайнах науки… – Стаси явно хотела отвлечь его внимание от пропавшего талисманчика.
– Да?! И вот это мне очень хорошо знакомо. Тишина там, как же! Я тебя уверяю, что и наука может предать человека, просто убить его. И на эту тему я готов спорить с кем угодно. А с тобой особенно, Стаси! – Лео резко повернул её к себе и притянул, приподняв над краем обрывчика. – Разве можно быть счастливым без этого? – он впился в её губы, прижав её так, что даже и пошевелиться она не могла, и похоже, и не хотела. Сквозь полуприкрытые ресницы он только увидел её закрытые глаза и выпил её всю, насколько воздуху хватило, чтобы не задохнуться в этом порыве восторга и желания.
– Ты дерзкий и наглый.
– Повторяешься. Но я не буду обзывать тебя ледышкой. Никакая ты не гладь озера. В твоём тихом омуте захлебнуться и уйти на дно можно на раз. Да ведь? Стаська! Да я тебе нравлюсь! Зрачки! Опять! И не ври мне, как другу, пожалуйста не ври. Ладно? – он явно иронизировал над ней. – А юноша твой?… Да ладно.. сама же говорила, что не совсем реальный. Выходи за меня, Стаси? – она молчала. – Ты слышишь меня вообще?!
– Слышу. Не кричи, Лео.
– Я не кричу.
– Вот и не кричи. Я не хочу выходить замуж. Вообще не хочу.
– Как это? По-моему, все девчонки хотят. Это очень даже нормально.
– Значит я – ненормальная. И если ты меня для этого сюда вез – поехали обратно. Спасибо за завтрак.
– Стаси, в чём дело? Чего ты вся вдруг так взъерошилась? Мы взрослые люди. Чего ходить-то вокруг да около? И мне вчера показалось…
– Тебе показалось, Лео. Просто показалось. Поехали отсюда.
– Нет, подожди. Ты сейчас разговариваешь со мной, как будто бы я в чём-то виноват…
– Ты ни в чём не виноват, – она мельком улыбнулась ему и тотчас погасила улыбку. – Просто поехали отсюда.
– Ты что? Боишься меня?
– Причём тут «боишься»? На работу мне надо.
– Не ври мне. У тебя сегодня приём с десяти. Не ври. И не ври, что тебе со мной противно.
– Не говори ерунды. Я же сказала, что просто не хочу замуж. Что непонятного?
–Всё непонятно! Ты, то жадно оглаживаешь своё тело в лунном свете, как сладострастная вакханка, то…
– Это не твоё дело.
– Не моё? А чьё? У тебя что, и вправду кто-то есть?! – Лео чувствовал, как его макают, то в ледяную прорубь, то в кипяток, а она внимательно и иронично смотрела на него.
– А что? Это невозможно? Ты единственный такой? Неповторимый?
– Причём тут неповторимый-то? И на единственного не претендую… хотя именно что – претендую! И у тебя же нет никого? Да, ведь? – вдруг добавил он улыбаясь и передразнивая её, пытаясь развеять тучки, собравшиеся складочками на её лбу. Но его улыбка стала медленно сползать, не найдя ответа в её задумчивых и грустных глазах.
– Есть? И кто же он? Да нет, ты же меня разыгрываешь, Стаси? Да? Нет?
– Есть он, Лео. Может быть, он и не совсем реальный…
– То есть как это – не совсем реальный?
– Я не знаю пока. Я же тебе проболталась про свою сказку.
– Ну и? Хорошая сказка.
– Это не совсем сказка.
– Уж не хочешь ли ты мне сказать, что это – быль?
– Хочу. Это не только быль. Это моё кредо. Понимаешь? Я выйду замуж только за того…
– … за кого не жалко отдать жизнь. Я это уже слышал. Он есть?
– Поехали Лео.
– Увиливаешь? Ладно, увиливай. Не хочешь говорить кто это – и не надо. Сам узнаю.
– И что? Ноги ему выдернешь? – Стаси усмехнулась, покачав головой.
– Нет, просто поправлю, чтобы ходил в другую от тебя сторону.
– Самонадеянный и самовлюблённый!
– Что остановилась? Давай, жги дальше… хотя с тебя и так хватит на сегодня – он провёл пальцем по её губам – если ты с ним встретишься сегодня, я ему не завидую. Ты встретишься с ним?
– А вот и встречусь!
– Ну и на здоровье. Будет дураку наука.
– Ты о чём?
– А ни о чём. Друзьями же мы остаёмся, Стаси? Да ведь?
– Да ведь. Остаёмся. Мне пора. Спасибо за кофе и за бутерброд тоже… И за всё остальное тоже. Было интересно, но время вышло. Так, где твоя машина? Ага, вон там, – скороговоркой говорила Стаси, продираясь сквозь кусты вишни, которые нещадно цеплялись за её юбку, как будто были союзниками Лео, который сгребя в охапку джемпер, термос и остатки завтрака в корзину, в два прыжка обогнал Стаси.
– Подожди, не лезь напролом, поцарапаешься вся, иди за мной, – он вывел её на едва заметную тропинку.
Поднявшись на вершинку горки, Лео остановился: «Стаси, подожди. Мы же так и не договорились.»
– Что тебе ещё, Лео?
– Стаси, ну выходи за меня замуж, а? Я буду хорошим крокодилом. – и он засмеялся, призывая и её присоединиться.
– А! Так тебе смешно?! Хорошо. Тогда,… тогда я вообще не буду с тобой разговаривать!
– Стаси! Ну что ты не понимаешь?! Я же не знаю, можно шутить или нет, когда предложение девушке делают? Вот пошутил. Вижу, что глупо получилось.
– А! Так это у тебя шутки такие?! Это всё для тебя просто, это просто… шутовство. Вот что это. Я не думала, что ты совсем уж такой, ещё другом тебя считала…
– Стаси… – Леон откинул в сторону корзину, и Стаси показалось, что там жалобно тренькнуло стекло внутри термоса, и она хотела было поднять брошенные вещи, но рука Лео, вставшего перед ней на колени, остановила её. – Стаси, я без тебя не человек, я без тебя просто шкура крокодилья. Ты прости меня, что я тебя такому подверг… как Лев Толстой прямо… чёрт! Но я не жалею. Пусть так, но честно. Ты мне скажи тоже честно, когда-нибудь ты сможешь смотреть на меня без обиды за этот день? – Лео поднял на неё глаза.
Стаси отвернулась. Буря, бушевавшая в её душе не давала ей возможности собраться с мыслями: «И как он смеет, после всего этого говорить? Он всё разрушил во мне, сжег! И что? Он теперь проклятый что ли? И мне противен? Ничего такого… Но как он смеет?! А если бы я вот так бы рассказала? Или обрекла бы его? Вот где бы он был? На коленях тут же стоял бы? Или развернулся бы и ушел? Ушел бы, конечно же… А мне-то теперь что делать, Господи, Боже Ты Мой? Что теперь?! И сжёг!! Он сжёг!» – Стаси даже не поняла, что она молится, отчаянно взывая к кому-то помочь ей разобраться в её чувствах.
– Стаси, ну что ты молчишь? Я тебе противен стал? Да? Но я ведь не знал раньше, что встречу тебя… такую… Прости меня. Или убей. Всё равно без тебя эту тягомотину-жизнь тянуть неохота, – он внимательно посмотрел ей в глаза и скучным голосом произнес: «Немилосердная ты, да?»
– Лео, да встань ты с земли, у тебя брюки светлые, испачкаешься весь, – Стаси, потянула его за руку.
– Вот так вы все. Тряпку последнюю жалеете, а на человека вам начхать, – Лео медленно встал с колен. – Вот и объяснились, значит. Штаны дороже.
– Прекрати. Причём здесь твои штаны? По-моему, ты мастер из себя страдающего делать. Я уже виноватой стала…
– Ты просто мне ответить можешь на мой вопрос, или нет?
– На какой именно из твоих вопросов?
– Я тебе хоть немного нравлюсь?
– Я не знаю теперь.
– Теперь – это после этого, да? А раньше точно нравился? Да?
– Лео. Отвези меня на работу.
– Сначала скажи, и честно. Всё равно я твою ложь увижу, – он стал совсем мрачным.
– Хорошо, скажу нравился ты мне или нет. Но через два дня.
– Что-о-о?! Через два!? А что они решают эти два…. У тебя что? – он вдруг стал серьёзным. – Сердце правда не свободно?
Из-за чего Лео произнес эту театральную фразу он и сам не понял.
Зато Стаси тотчас ухватилась за соломинку: «Да, несвободно. Мне надо два дня. Посоветоваться».
– Что-о-о? Советоваться? И с кем ты тут собралась советоваться, интересно? И о чём? И с кем ты меня собираешься обсуждать ещё? – очень тренированное и развитое воображение Леона нарисовало ему тотчас целую повесть в его воспаленном от недосыпа мозгу о любви Стаси с соперником, который, разумеется, отступит, особенно, если ему помочь….
– Ты его не знаешь, – холодный голос Стаси был, как ледяной душ.
– Это кого я тут не знаю? По-моему, ты темнишь, Стаська. И кто это такой умелец и ловкач, что даже целоваться тебя толком не научил. Тоже мне… советчик! Он тебе насоветует!
– Не все же такие, как ты? – Стаси опустила голову, раздавленная дотоле неизвестным ей чувством, взорвавшим все её принципы и иллюзии детства, стремительно убегающего от неё прочь.
– Это – какие «такие»? – Лео поднял её подбородок и глянул прямо в глаза, близкие, беспомощные и страдающие, со зрачком закрывшем половину всей радужки.
– Такие, – беспомощно повторила Стаси, – не как ты.
Лео понял, что он ничерта не понимает в этих радужках и зрачках.
– Два дня? Значит, послезавтра ты мне объявишь решение вашего совета? Куда и когда подойти прикажешь? За приговором моим?
– Какого совета? Я сама, вообще-то за себя решаю. И никуда подходить не надо.
– Сама же сказала, что посоветоваться с ним надо.
– Так, Лео. Последний раз прошу, отвези меня на работу, я опаздываю, понимаешь?
– Понимаю. Противен. Пошли, – он крепко поддерживал её под руку, пока шли по каменистой тропинке до машины и ощущал, как колотится у неё сердечко где-то в боку, как у маленькой испуганной птички.
Она сердито села в предупредительно открытую Лео машину, её потряхивало то ли от волнения, то ли от холодной утренней росы, насквозь промочившей ей её беленькие носочки. Лео захлопнул дверь и снова, с тигриной гибкостью наклоняясь, обошел капот «Победы», плюхнулся на сиденье и вставил ключ в замок зажигания.
– Замри! – приказала ему Стаси внезапно.
– Что? Опять твоё озеро утихло?
– Да нет же. Неужели ты не чувствуешь такого дружеского тепла от машины? Запах кожи от сидений… так тепло и уютно, и спокойно. А шум двигателя всё разрушит своим гулом и мощью, взорвёт этот миг тихого тепла, – Стаси снова внимательно посмотрела на него, как будто впервые увидела.
– Ну да. Как и я – грубый солдафон. Да, Стаси? – он почти грубо обнял её и несмотря на сопротивление, чувственно ввергся в её рот, ища, взывая, требуя, наконец ответного трепета.
Но его не было, как будто бы Стаси совсем ушла в себя, и ни малейшего движения губ, которое он вчера явно уловил, сейчас не было. Как у мёртвой. Что-то произошло. А что произошло, Лео не понимал.
– Но без этого тоже, ведь, жизнь тусклая и пресная? А, Стаси?
– Ты просто пользуешься своей силой сейчас. Вот и всё, – она всё это говорила, как будто всё это происходило не с ней, как будто она отсутствовала и ничего не чувствовала.
– Силой?! Ну, тогда, конечно! Поехали!
Ехали молча. Около поликлиники Лео остановил машину в тени берёзы, которые и тут, как и высокие сосны тоже, специально оставили при постройке Города, для лучшей маскировки сверху.
– Как же я узнаю свою судьбу, Стаси, если ни приходить, ни встречать тебя мне нельзя? Он что, такой суровый? Так ты всё равно скомпрометирована. Извините, не заметил, раздавил. А я – это просто запасной аэродром? Да, ведь? С которым вот так, в окне… Нормально. Ценю практицизм. У тебя с ним взаимно, хотя бы?
– До свидания, Лео, – Стаси сделала попытку выйти из машины.
– Не позорь. Дай выйду из машины и дверь Вам открою, повелительница душ. Могла бы и заранее предупредить, что настройщик диапазонов имеется.
– Ты сейчас пошлишь. Это недостойно, Лео. Спасибо за два прекрасных мгновения и за завтрак.
– Постой, тут тебе ещё и на обед осталось, я сегодня в столовку не приду, дела срочные, а он пусть облезет угощать мою… девушку.
– Я ничего не возьму.
Стаси.
– Ещё как возьмёшь! Не хочешь же ты, чтобы я тут тебя привсенародно поцеловал и силой ещё? Или хочешь?
– Хорошо. Я возьму, возьму, – она схватила маленький пакетик с заднего сиденья и взялась за ручку дверцы
– Сидеть! – почти рявкнул Лео. – Будь уж так добра, я же прошу: «Не позорь меня. Я ещё в состоянии открыть дверь женщине, хоть и бежит она от меня, как черт от ладана».
– И ничего я не бегу.
– Ну-ну. Можно в щёчку?
– Лео, твои шутки….
– Шутки? Ладно. Я заеду за тобой вечером.
– Нет. не надо.
– Почему?
– У меня сегодня…
– Обхода по вызовам нет, дежурства нет, – услужливо подсказал он ей
– Я же говорила… у меня сегодня сви-да-ни-е. Вот! – выпалила она.
– Да?! Всё-таки он есть. Странно. А я было уж задался вопросом: а был ли мальчик? И не дуришь ли ты меня, как последнего дурака? Значит был. Стаси, но мы – друзья?
– Да, Лео, да. Езжай уже, люди смотрят
– Да плевать мне на всех. Когда мы увидимся? Я приглашаю тебя на завтрак и завтра тоже. Давай так: он вечером, а я утром. Утро вечера мудренее, если что так. Хотя завтра же выходной? Жаль.
– Хорошо, хорошо, завтра, – Стаси торопилась уйти от любопытных глаз, а он, как нарочно тормозил, болтая, и не торопясь складывал ей в большой бумажный пакет абрикосы, пирожные и бутерброды из корзинки, прикрытой салфеткой, комментируя всё это.
– На, держи, всё собрал. Термос я кокнул, брать нечего. Обниматься не будем?
– Спасибо и до свидания, солдафон! – прошипела Стаси, выходя и опираясь на его руку.
– Ну, прости. Не каждый день по морде дают. Растерялся, – подав ей руку, он галантно приложился к ней поцелуем, желая только одного, чтобы «тот» увидел сейчас, как Стаси то бледнеет, то краснеет от его галантности. Но в окне поликлиники торчала лишь голова Варвары Степановны, регистраторши.
– Стаси? – вдруг громко окликнул он её.
– Ну, что ещё?
– А я тебя замороженной куклой не обзывал, кстати. Да, ведь? – и расхохотался на всю улицу.
Глава 3. Наружка
Просматривая одну за другой карточки, выписывая нужные ей любимые её статистические данные, потом принимая пациентов, которые как-то странно на неё смотрели, как впрочем и сотрудники, Стаси давала себе отчёт, что Лео засел в мозгу так крепко, что ничто ей не помогало избавиться от мыслей о нём. Мысли были самыми разными, от брезгливости, когда она вспоминала его исповедь, до острой жалости, когда услышала, про запасной аэродром.
– Он просто обычный мужлан с опытами со своими! Но неужели он поверил, что у меня и правда кто-то есть? Боже мой! А если правда поверил? То, что же он обо мне-то думает? Запасной вариант? Какой кошмар! Я же хотела только паузу получить, чтобы вздохнуть от его напора. Вздохнула? Вздохнула, а где гарантия, что его снова не потянет на замужних женщин свои психологические опыты получать? Неужели они все такие? Им обязательно нужен этот опыт. А мне? Нужен? Нет, не нужен. Мне нужен мой единственный. И это – Лео?! Неужели, всё-таки, Лео… в своих коротких «московских», как говорила бабушка, штанах. Главный забияка и задира во всех мальчишеских потасовках в школе и на улице… Он и сейчас задира. Обиделся он. Ну и пусть. Подумаешь. А я не обиделась, когда он мне про всех своих баб тут рассказывать начал?! А если бы не рассказал? То есть, как? Соврал бы? Лучше бы было или хуже? Конечно, хуже. А про всех ли он мне ещё рассказал? И как это так? Тогда они у него были, а в последнее время их не стало? Интересный факт. Что-то не сходится?
Вот за такими, или примерно за такими размышлениями в перерывах между приёмами больных проходил день у Стаси.
У Леона последний рабочий день недели проходил гораздо интенсивнее.
Для начала, чтобы отступать было некуда и для самоутверждения, он подал рапорт начальству, спокойно выдержав изумлённый взлёт бровей у Греча.
Глеб при пристрастном допросе показал, что ничего «такого» он не заметил, когда был оставлен «присматривать» за досугом Стаси. Ленка тоже ничего «такого» в поликлинике не заметила, там мышь незаметно не проскакивала, не то что какой-то воздыхатель-соперник, да и мужиков в поликлинике – два с половиной пенсионера. Но Стаси-то была серьёзна и растеряна. Возможно, это какой-то из «спецов» из нового института, и с ним она встречается по дороге где-то? Тот, длинный назойливый верзила с танцев отпадает, от него «табачищем тянет», или что-то вроде этого. Его Лео и Глеб знали – водила из гаража. Отпадал однозначно.