–″Надо взять еще седьмую пробу, последнюю″.― И женщина пригласила меня встать с места, Я встал на мягкую серо-ворсистую поверхность, которой был укрыт пол модуля. Женщина откатила кресло ближе к середине помещения и усадила меня в него. Затем стала осматривать мою голову.
–″У него небольшие склеротические отложения в сосудах. Но это ничего, он крепкий малыш, ― и обращаясь ко мне, сказала. ― А вот на макушке небольшая вмятина в кости черепа и острым сколом смотрит в мозг, это твоя Ахиллесова пята. Этот острый как бритва скол не опасен, он затянут уже пленкой. Но береги это место от ударов″.
–″Это у меня была драка с моим двоюродным братом Бабченком Колей, он меня сухим обломком ветки яблони ударил по голове″.
–″Ты родился в рубашке. Еще миллиметров два три и ты умер бы″.
–″А, что от удара лошадки по лбу? ― спросил я, и пояснил, ― Я нарвал этому жеребенку клевера и дал, чтобы он покушал. Но жеребенок подошел к кобыле и стал искать дойку. Я за хвост его потащил к клеверу и в этот момент он меня задними ногами ударил, и у меня потекла кровь″.
–″В лобной части двойная кость, передняя получила небольшую вмятину, и ты отделался легким сотрясением мозга, однако нам надо взять последнюю пробу, потерпи″.― Она стала вертеть кресло, в котором сидел я вокруг своей оси, вызывая у меня приступы тошноты. Надрывно блевотные судорожные позывы сворачивали мой желудок в жгут, прижимая его к позвоночнику. Но извержений уже не было, только несколько плевков желто-зеленой слизи мне удалось выдавить из себя нечеловеческим усилием. И наконец, седьмая, и последняя проба была взята. А меня трясло от невыносимой экзекуции сильным рвотным составом мерзкой жидкости.
Отобрав пробы с корытца, длинной стеклянной трубочкой, она поместила каждую в отдельную пробирку. Пробирки были аккуратно установлены в подставку. Затем подставку с пробами женщина поместила в стенной сейф с мигающими разноцветными огоньками кнопок. Когда с этим было покончено, женщина быстро что-то сказала командиру. Тот вышел в овальную дверь и вернулся с граненой чаркой в половину емкости стакана. Она показала эту чарку мне, я, кивнув головой, измученный процедурой, ослабевший, твердо решивший не пить больше ничего. Возле овального выхода из помещения стоял современный куллер, которые появились лишь в конце двадцатого столетия, но в 1958 —м году их еще не было даже в проекте. Командир поставил чарку в подставку для наполнения стаканчиков. Из куллера потекла газированная вода в чарку. Женщина подала мне воду. Я с опаской взял шипучую жидкость, и обратил внимание на пузырьки газа шумно выскакивающие на поверхность воды в чарке. Пузырьки имели тонкие пленки, расплывающиеся по поверхности воды, и через секунду другую растворялись, исчезая бесследно. Я боязливо поднес чарку ближе к носу, но шипучая прозрачная вода в чарке, мягко пахнущая приятной влагой, заставила выпить ее до дна. Вода была не такая, как я пил тогда с мамой, на выставке, отличалась только тем, что была жестче на вкус.
– «Пей, сколько сможешь». – Одобрительно сказала женщина, но я осилил только три этих чарки и больше не мог.
– «А можно завтра?» – спросил я.
– «Нет, но если ты хочешь с нами связаться, мы дадим тебе код „SOS“. Тебе его надо только запомнить и повторить, мы придем на вызов всегда. Но когда ты нас вызовешь, повторив код вызова, мы уже не сможем просто так помочь тебе. Тебе надо будет заплатить. Какая будет плата, будет зависеть от твоего желания, которому необходимо будет сбыться для тебя. Но помни, чтобы дать тебе, то, что ты хочешь надо платить. Эта плата, как правило, бывает не всегда приятна для тебя. Выбор, в конечном счете, за тобой».
Женщина очень нежно говорила со мной. Командир был строг. Он останавливал ее и перебивал, но она продолжала:
– «Мы обещали показать тебе твою судьбу. Хочешь, посмотреть на ком ты должен был жениться?»
– «Хочу. На Шуре, да?»
Женщина ничего не ответила, на экране возникло лицо взрослой девушки с двумя косичками и улыбкой, приветливой и нежной.
– «Это Шура в десятом классе. Запомни, у доски на уроке физики, она будет вот так улыбаться. Ты узнаешь эту улыбку и вспомнишь нас».
– «Так я не женюсь на ней?» – спросил я, всматриваясь в улыбку взрослой Шуры.
– «Ты женишься вот на этой девочке», – сказал мысленно командир.
На экране возникла фотография детей возле скульптуры медведя. Я узнал этого мишку. Эта скульптура была в Киевском зоопарке при входе справа от пешеходной дорожки.
– «Она еще не родилась, родится, когда тебе исполнится тринадцать лет, в марте», – Сказала женщина.
– «Ничего, казак в седле невеста в люльке», – добавил командир.
Я смотрел на девочек. Одна была стройная, другая полненькая с косой. И услышал комментарий женщины:
– «Вот эта полненькая будет твоей женой, – и, почувствовав мое разочарование, добавила, – она будет очень хороша для семейной жизни».
Я повторил свой вопрос:
– «Так я не женюсь на Шуре?» – спросил я. И получил ответ, – «До встречи с нами ты должен был бы жениться на Шуре. У вас родилось бы двое детей. Но у тебя с ней не получилось бы жизни из за ее сложного характера. Ты умер бы в сорок один год». – Ответила женщина.
– «А когда я умру?»
Мне были показаны кадры моей смерти. Я увидел комнату с бетонными серыми стенами и четко очерченный угол там. Мне вдруг стало невыносимо жутко от этой картины. Я почувствовал, что умираю, хватаясь за грудь и чтобы облегчить страдания, я уперся спиной о холодную стену и умер. К действительности меня вернуло мысленное обращение ко мне:
– «Ты поставлен перед жизненным выбором отныне, что ты пожелаешь все, будет сбываться, но с определенной долей сопротивления. Зависит от трудностей и многих факторов. И ты будешь жить, сколько сам этого захочешь».
На экране мелькали кадры моей взрослой жизни. Я увидел седого красивого мужчину в форме охранника в огромном магазине, где были вывески с нарисованной красным птичкой и заглавной буквой «А». Таких магазинов со сверкающей чистотой и опрятными полками, заставленными прямоугольными разноцветными коробками товаров, в мое время еще не было.
– «Это ты в возрасте шести десяти двух – шестидесяти восьми лет». – Объясняла женщина. Я всматривался в уверенно держащего себя мужчину с планшетом черного цвета для письма и не мог поверить, что это я и, что я буду вот таким сильным и крепким. Неожиданно на экране появилась стайка девушек, черненькая держала в руке три красных тюльпана. Среди них одна с приветливой и нежной улыбкой и огромными небесного цвета глазами. Она была очень красива и, как две капли воды, похожа на Пришелицу, разговаривающую сейчас со мной.
– «Ты, наверное, заметил, что я не очень отличаюсь внешне от этой девушки. Ее зовут Анжелой. В эту девушку ты будешь безнадежно влюблен и однажды признаешься ей в любви, что повергнет ее в странное разочарование. Тебя она безжалостно отвергнет, из-за большой разницы вашего с ней возраста. Но в душе ты ей очень понравился, конечно, если бы не такая возрастная разница. Но в далеком будущем вы все равно будете вместе. – Сказав эти слова, Пришелица снова взглянула на командира, и добавила, улыбнувшись, – Вот, как мы с моим напарником. Все дело в клятве верности вашей с ней очень сильной любви, которую вы с этой девушкой дали много веков тому назад от этого летоисчисления и клятва стала работать, возмущая кармические реакции, что заложены в бесконечной череде рождений Символа Вечности. Я сделаю так, что ты все вспомнишь и поймешь, почему она и твоя мать, и вот эта девушка, и я, что это одно целое. Ты поймешь и опишешь в книге, но все это будет открыто тебе в свое время».
Я смотрел на эту девушку со своего десятилетнего взгляда не находил ничего привлекательного в этой, на вид смазливой, как мне казалось, взрослой «тетки» с огромными добрыми коровьими глазами, как у нашей коровы Зорьки. Между тем уверенно и утвердительно вдруг вселилась в меня сила воли, и твердость характера обрела неизменную стойкость.
– «Принцесса, нам пора!» – скомандовал командир, так и не снявший своего защитного шлема и белого комбинезона. Мне казалось, что меня разыгрывают земные артисты, так достоверны были пришельцы. Но серьезность приготовлений, с которой командир надевал на свою подчиненную скафандр, а затем белую ткань комбинезона, напомнили мне все же, что они не земляне.
– «Мой маленький Принц, – неожиданно сказала женщина. Я подумал, что она обращается ко мне, но это было не так, – ты бы дал мальчику посмотреть на мое воплощение в этой Принцессе!» – сказала женщина.
– «Дорогая моя, Принцессе, если я буду перечислять все твои воплощения, нам и сотни лет не хватит». – Ответил командир с долей ревностного сарказма, завязывая белый комбинезон на спине у женщины.
Когда мы, все трое, вышли на улицу, там, по-прежнему застыли в неподвижных позах гуляющие, и листья на деревьях, указывали, что неземной разум еще со мной.
– «Теперь ты стань на то место, где ты крикнул Коле «Замри». – Говорила женщина, шедшая рядом.
– «Я забыл, где стоял?» – спросил мысленно я. Женщина подвела меня и установила ноги и руки в положение первостепенное.
– «Можешь говорить «Отомри»!
– «А как же вы, вас же заметят? – беспокоился я.
– «За нас не беспокойся, нас кроме тебя никто не увидит, когда скажешь «Отомри», я передам тебе твой «SOS». – С этими словами женщина повернулась к командиру, он скрылся в хате, протиснувшись между косячком двери и истуканом боярином.
– «Говори!», – скомандовала женщина.
– «Отомри!», – мой окрик привел все в движение. Лязг, гам, визг и застольные песни полились вокруг, ветер зашумел в листве, веером доставая волосы на моей голове. А командир, появившийся на порожке хаты, все звал свою напарницу:
– «Принцесса, идем уже, нам пора».
– «Подожди, Спейс, он не запоминает!»― встревожено говорила женщина. В сознание мне внедрялись буквы и цифры неведомого языка. Я не запоминал…
Когда вечером я пришел со свадьбы домой, мать уже поджидала меня:
– Ну что, выдал замуж Ольгу? ― у матери было хорошее настроение. Она осмотрела меня с ног до головы и сказала, ― А что это у тебя такие косы выросли, ты же три дня как подстригся?
Я смотрел на мою мать, с удивлением и не мог понять, почему она так похожа на Пришелицу по имени Принцесса и на ту девушку Анжелу тоже, которую я только что видел на экране и себя взрослым рядом с ней.
Длинные волосы месячной поросли действительно выросли. На пальцах рук удлинились ногти. Их было видно очерченными белыми полосками оттеняющими черноту грязных ногтей. О моем свидании с Пришельцами я не сказал матери ничего…
События посещения меня Пришельцами с благодарной миссией, изложенные в данном произведении, происходили в 1958-ом году. Мне было 10-ть лет, я уже был учеником 5-го класса «Шпитьковской Средней Школы». В. Спейс, примечание.
ЧАСТЬ – 3. ПРИНЦЕССА
«…Ты, моя ненаглядная Нежность.Ты, Застенчивая Любовь.Вот рисует мне Образ твой Вечность,Возникающий в памяти вновь.Вот ресницы твои пушистыеОбрамляют застенчивый взгляд.А озера-глаза лучистыеСквозь века прямо в сердце глядят…»В. Спейс, 17.04.2016г.Глава первая
Выпив свой кофе на кухне с женой, которая сидела, молча, не глядя в мою сторону и по всему было видно, что ей до чертиков надоела наша нищета и долг за квартиру, который вырос в то время до 14000 гривен. Я хотел вымыть чашку, но она упрямо, оттолкнув меня в сторону, почти вырвала блюдце с чашкой у меня из рук и чашка внезапно выскользнула из блюдца, полетела на пол и разлетелась вдребезги.
– Пошел вон из дома! – вдруг выкрикнула на меня жена. Я невольно взглянул на нашего пуделя по имени героя из сериала о бессмертных людях, Дункана Маклауда, в его чувственные глаза, как бы искал защиты. Он в ответ завилял коротким хвостиком и от этого, от его взгляда добродушных глаз мне стало, как-то теплее и уютнее, переносить невзгоды нашего существования в этом беспросветном на лучшее мире. Тем временем, Лиля повторила свой вопрос, задобрив словами:
– И не смей являться домой, пока не устроишься.
Я, молча, стал собираться. Надел свой костюм цвета долларовой сотни, белую рубашку и галстук серого цвета, под мою седую шевелюру. Посмотрев на себя в зеркало, борода на месте, подкрашенная темно коричневой краской еще украшала мое лицо без морщин и сверлящий взгляд, злой и упрямый от сердитых фраз жены, делал меня решительным и целеустремленным в моих поисках работы. Собрав необходимый запас документов в кейс, я, молча, выскользнул из квартиры к лифту. Внезапно дверь открылась и с порога жена позвала меня: – Валик, вот деньги на проезд в метро, возьми. – От этих ее слов у меня отлегло от сердца. Стало, как-то теплее на душе и уже не так неуверенно и решительней я вошел в лифт с пятьюдесятью гривнами в кармане, что сунула мне в руку жена. Первым делом я решил поехать на завод «Электроприбор», где проработал в свое время более трех лет. Но там уже поменялось многое. Весь наш отдел был расформирован и почти все сотрудники разъехались, кто в эмиграцию, кто куда. И Гольдэ, начальник отдела, и Зархи, и Любченко, начальник сектора, перебрался на другое предприятие. А в кадрах мне сказали, что идет тотальное сокращение, и мест нет, и не предвидится. С угрюмым видом я поплелся на остановку трамвая. Там было мало людей. Какая-то бабушка с сумкой «Кравчучкой» на колесиках, да дедушка с палочкой. Я поневоле подумал, чего их сюда занесло в промышленную зону, где нет жилых домов, потом понял, что наверх поднимается улица Татарская и там сверху, если подняться по деревянной лестнице, расположен ряд жилых домов. Мне надоело, стоят там, и терпеть взгляд старушки упорно не сводящей своих глаз с меня. Что она могла увидеть на мне, на моем галстуке, или седина навела ее на мысль, что я такой же старичок, подстать собравшимся здесь пожилым пассажирам, ожидающим транспорт.
Нет, не в силах больше бессмысленно торчать среди этой разношерстной толпы стариков, я решил отправиться пешком, и пока я буду идти вдоль трамвайных путей в сторону метро, может что-то, и придумаю по своему трудоустройству. Грустные мысли стали одолевать меня по поводу катастрофической нехватки денег и о безысходности моего положения. Так я дошел до Подольского рынка. Тут на извилине трамвайных путей, куда делался крутой поворот и пути шли дальше прямой веткой к метро «Контрактовая Площадь», начиналась аллея каштанов. Листья на каштанах стояли желто красные, так как был уже конец сентября. От них исходил пряный аромат, вдыхая этот запах осени, мне становилось, как-то свободнее и мысли приходили в порядок выстраивались в строгой последовательности, давая трезво оценивать свое положение, и в этом я искал подсказки к дальнейшим действиям в своих мытарствах устройства на работу. Я сел на одну из скамеек, посреди асфальтированной дорожки, которая вилась между рядами деревьев до самого метро, стал размышлять, куда податься, что предпринять, и где я смогу зацепится, когда все трещит по швам в нашем самостийном государстве. Ничего не придумав, я решил поехать поездом метро на Крещатик. Там на выходе из эскалатора в подземном переходе, было кафе, где варили отменный кофе. Решил зайти туда. Выпить чашечку двойного кофе и взбодрится. Для истерзанной нервной системы это всегда помогало мне в стрессовых ситуациях находить правильное решение.
Очередь в кафе была не большой. Впереди меня было три человека, которые получив свой напиток, разошлись по столикам. Я со своим двойным, тоже пристроился у стеклянной стенки кафе, кейс положил под стол на полку и принялся вкушать настоящую «Арабику», мгновенно проникающую во все мои фибры истерзанной невзгодами души, взбадривая мысли и дремавшие силы, стимулируя к действиям.