– Нашему засадили, – а потом и его разнесло на куски.
И голос из ниоткуда тотчас подтвердил:
– Гопники лидируют!
«Гопники?» – задался вопросом Наскак, однако его измышления быстро переместились в тематику иной природы.
Внезапно он понял, что ему понравилось то чувство, с которым он убивал тех, кого скоротечно и вполне заслужено возненавидел. И хотя все годы жизни до этого ему противело любое насилие, здесь и сейчас его в некотором роде возбуждала возможность наблюдать за тем, как эффективно уничтожает жизнь отнюдь не громоздкая плазменная винтовка. Душ из крови и разжиженной плоти – это было как раз то, чего как раз не хватало бывшему координатору на исходе тяжелого дня…
Только вот он все еще был человеком другой породы, то есть не кровожадным монстром или кем-то намного более чудовищным, а потому чуть-чуть погодя Наскак ужаснулся тем самым мыслям, что почему-то воцарились в его голове и что настоятельно требовали от него все новых и новых проявлений безумной жажды насилия.
– Это не я! – закричал Наскак, бросив винтовку на землю и схватившись руками за голову, – Я не такой! Это опять ваши фокусы!
Такое поведение на мгновение показалось ему самым благоразумным вариантом, потому как в его разум забралось уж очень явное подозрение о том, что его снова подвергают какому-то непонятному воздействию прямо как ранее в шаттле, когда он едва не уснул и едва не превратился в заледеневшую мумию. Конечно, это воздействие имело другой характер, но какая разница, когда тебя в очередной раз зомбируют?
Однако отказ от оружия быстро вышел ему боком.
– Банты вам всем! Закопаем!
Отняв руки от головы, Наскак обнаружил, что из-за забрызганной кровью баррикады высунулись шестеро нежданно-негаданно нагрянувших сине-зеленых гуманоидов, точнее гумпленов, как можно было легко сообразить благодаря сообщениям свыше. Новые враги казались еще более злобными, а спасительная винтовка валялась под ногами. Нагибаться за ней было рискованно, так что когда раздался гневный призыв «Вставляй индюшар!» Наскак, недолго думая, ретировался и спрятался за большой кусок бетонной плиты, торчавшей из земли. Судя по всему, она когда-то давно отвалилась от стены одного из верхних этажей близлежащего здания и рухнула вниз. Укрытие, конечно, было не ахти какое и недолговечное, потому как гумплены были сильно разгневаны, раздражены и вели огонь из всех имевшихся в их распоряжении орудий, в связи с чем пули свистели тут и там, не переставая.
– Точи бочину! Антанта! Братаны, КАМАЗ! – раздавались добавочные крики, но Наскак не вслушивался в их несуразное содержание.
Его больше заботила открытая дверь в пятнадцати шагах справа, за которой можно было спрятаться гораздо более надежно, чем за куском плиты.
«Однако сумею ли я вовремя добежать?» – задавался он вопросом.
А пули начинали свистеть над ухом все настойчивее и настойчивее. Нужно было решаться на риск или предпочесть медленное ожидание смерти. Наскак выбрал первое и в ту же секунду ринулся к распахнутой двери. За спиной с нарастающим ажиотажем понеслись уже знакомые по содержанию крики «Долби пассив!» и «Ложи индюшар!», впрочем, переживать из-за этого не имело смысла. Другое дело, что Наскак бежал и в то же время фаталистично думал о том, что вот-вот очередная шальная пуля пробьет ему легкое или угодит прямо в сердце. И даже когда оставался всего лишь метр до заветного порога, пессимизм все еще продолжал его неистово терзать. Кстати, именно тогда и произошло нечто невероятное. Из-за двери вышел здоровенный мужик с короткой толстой шеей и почти лишенным растительности черепом. В руках он держал очень мощное оружие. Его название Наскак затруднялся вспомнить, но знал, что в учебнике истории оно описывается как бомбометатель.
– Пригнись! – посоветовал здоровяк.
Наскак не вполне понял, кто же внезапно возник на пути его бегства, однако не стал пренебрегать его советом и пригнулся. Потом раздался негромкий щелчок спускового крючка, и вся основательно наводненная гумпленами баррикада превратилась в гигантский столб огня и дыма.
– Во черт…, – прошептал Наскак, оценивая масштабы разрушений, – Здорово вы их…
Только вот здоровяку было не до комплементов.
– Это ты прилетел на шаттле? – спросил он, отводя дымящееся оружие в сторону.
– Да… я…, – с запинающимся удивлением ответил Наскак.
– Тогда ты мне нужен.
– Нужен?
– Именно. Оливье требуется срочная помощь.
Бывший координатор миссии уже и не знал, что сказать или подумать. Чертова планета Искандарион была полна самых неимоверных сюрпризов, которые сводили с ума и взрывали мозг. И все же он не удержался и спросил:
– Но кто такой этот Оливье?
– А разве это так важно?
Глава 5: За семью печатями
«Неприятности случаются», – убеждал себя раздосадованный командор Ло, когда заходил в транспортный пассажирский лифт космолайнера «Столкновение», который по совершенно обоснованному предположению должен был переместить его подальше от капитанского мостика и поближе к личной каюте.
Там командор смог бы укрыть свой неоправданный позор бессилия от чужих глаз, только вот это сдержанное бегство никак не помогло бы ему против испепеляющих самоупреков. Но с этим он предпочел разобраться позже. Сейчас же главным было бегство. Остальное же терялось в личном пространстве и времени командора в виду микроскопичности своей значимости.
Впрочем, расчеты Ло были не совсем верны. Ведь он никак не думал, что главные неприятности все еще поджидают его впереди. Конечно, не стоит умалять его сильнейших переживаний по поводу неожиданного фиаско, обретенного по вине строптивого капитана. Однако Микай Ло не собирался на этом зацикливаться и уже понемногу начинал разрабатывать план своей моральной реабилитации и неумолимого исполнения возложенных на него обязательств. И к тому же это не мешало его взбалмошным душевным фибрам единовременно и ежесекундно проклинать имя «Люциус Сфер» и предвкушать сладкие и холодные плоды мести.
Другое дело, что фибрам пришлось скоротечно заткнуться, когда вместо обыденного путешествия в лифте произошло нечто бесспорно странное. При этом мозг командора еще минуту или две пытался поверить в обескураживающую иллюзорность восприятия, которая была присуща некоторым представителям его расы, или же в случайное и непоправимое попадание в глаз огромной сорины. Но убедившись в неэффективности такого подхода в отношении пока что неопознанного явления, он все же был вынужден признать очевидное – ему страшно. И мысль «что-то тут не так» была тому подтверждением.
Мысленно вернувшись в прошлое, Микай Ло попытался воспроизвести цепочку безвозвратно сгинувших событий…
Вот он заходит в лифт, чувствуя за спиной гнетущую тишину негласных усмешек, искусственный интеллект задает ему вопрос о предполагаемом пункте транспортировки, он отвечает, первое ощущение движения под ногами, как результат позно-тонических рефлексов, а потом – темнота…
И совсем не такая, что возникает в результате случайных перегрузок генератора или внезапного выгорания электрических цепей. При подобном раскладе в пространстве все равно продолжают мелькать единичные фотоны и потому натренированный глаз способен различить даже самые размытые силуэты. Но эта темнота была другой, кромешной и непроглядной. И именно поэтому она пугала.
«Что ты такое?» – спрашивал командор беспросветную неизвестность вокруг себя.
Но было тихо. Ни звука, ни шороха и только вся та же тьма. Любой другой на месте Ло уже бился бы в истерике или же забился бы в угол. Только вот нигде не было никакого угла. Да к тому же долгие годы специальной подготовки позволяли командору избегать ненужных затрат времени на бессмысленные инстинкты самосохранения. Перед ним все еще стояла задача, так что он собирался выполнить ее во что бы то ни стало.
«Что ты такое?» – спросил Микай Ло во второй раз, настойчиво предполагая, что в окружающей его тьме обязательно укрыт некий наблюдающий разум.
Ответа, как и прежде, не было. Прошла минута длиною в вечность или же целая вечность промелькнула как минута – определить было невозможно. Однако именно тогда мир вокруг командора стал медленно и неторопливо сереть. Сначала в беспросветности появились крошечные одинокие узуры, потом их стало больше и больше до тех самых пор, пока близлежащие материальные предметы не приобрели естественную яркость и отчетливость.
«Где я???????????»
Это был новый вопрос. И он был крайне необходим в имевшихся обстоятельствах, ведь они были таковы, что после всего произошедшего местонахождение командора отнюдь не осталось прежним. Теперь он находился не в лифте, а в гораздо менее просторной коробке. Нет, это был не гроб или нечто подобное. Мысль об этом никак не могла прийти в голову командора, потому как внутри коробки было слишком много датчиков и проводов, прикрепленных к его коже или внедренных в нее с помощью иголок. Да и сама коробка была сделана из матового стекла, сквозь которое можно было уловить блеклые силуэты. Однако нахождение внутри мало чем отличалось от пребывания в гробу. И в связи с этим Микай Ло попытался закричать и достучаться до кого-нибудь.
– Помогите! – хотел потребовать командор.
Только вот крик застрял где-то ниже уровня бронхов, где собственно и предпочел остаться. Но это не понравилось его хозяину. Внезапно он понял, что не может пошевелить языком или другими конечностями. Хочет, но не может. И тогда пришло время действительно испугаться, ведь командор внезапно оказался в странном и неопознанном плену, где было непонятно, что от него хотят или требуют, так как помимо проводов никто так и не соизволил вступить с ним в контакт. В эти мгновения пугающих размышлений Микай Ло мечтал, чтобы происходящее оказалось всего лишь крайне неприятным сном. Но очередные похожие на вечность минуты утекали, а ничего не менялось. Он по-прежнему находился в тесной стеклянной коробке и предвзято надеялся на некое чудо, которое спасет его или хотя бы объяснит, зачем все это нужно.
«Все напрасно», – подумал командор, готовясь смириться с постигшей его участью.
Однако смириться он так и не успел. Внезапно датчики и механизмы, опутывавшие его, негромко запищали, после чего почувствовалась некая вибрация. Поначалу она вызывала почти что приятные ощущения, но когда ее сила значительно возросла, стало уже не до удовольствия. Скорее наоборот, пришло время снова вспомнить про страх и самосохранение, потому как к определенному моменту вибрация колошматила стеклянную коробку так, что та скрипела и трещала по швам.
«О, Боже!» – подумал Микай Ло.
Чуть погодя окружавшее его стекло взорвалось и разлетелось во все стороны. При этом он не пострадал, а оставшиеся при нем механизмы тихо пожужжали, отсоединились от его кожи, неторопливо сползли на пол и также неторопливо уползли прочь.
– Какого? – в полном негодовании прошептал командор из-за того, что практически не успевал разбираться в никак непрогнозируемых поворотах событий.
– Все в порядке! – раздался как бы в ответ упреждающий голос сверху.
Пытаясь увидеть, от кого исходит только что озвученное утверждение, Микай Ло посмотрел вверх. Увиденное им не принесло особого удовлетворения. И тогда он посмотрел направо, налево, назад и вперед. Нигде из перечисленных направлений не оказалось того, что командор смог бы персонифицировать как дружественно настроенную обстановку. Предпочтительнее было бы сказать, что Микай Ло оказался в очень непростой ситуации. Сверху вниз на него смотрело полтора десятка неопознанных лиц в белых халатах и с некими анализирующими устройствами в руках. Внизу же, со всех сторон от него, ютились пребывавшие в спящем режиме роботы. Их большие красные горящие глаза были меньшей из возможно исходящих от них угроз. Куда к большей осторожности призывали их уродливые металлические руки, обильно снабженные пилящими, режущими, сверлящими и кромсающими агрегатами.
«Какого?» – произнес Микай Ло, но на этот раз исключительно в собственных мыслях.
Тем не менее, голос сверху вроде как все равно его услышал.
– Будьте спокойны! Все в порядке! – назидательно потребовал он.
Конечно, это было всего лишь мимолетное предположение, рожденное случайным совпадением реального и невозможного. Однако с самых недавних пор с командором происходило слишком много невозможного, и потому даже самое рьяное колебание в сторону от нормы отныне воспринималось им более сдержано и прощупывалось как весьма вероятное. Правда, это никак не относилось к предложенному сверху утверждению, что все будет в порядке.
«Как-то не верится», – поделился он мнением с самим собой.
А голос сверху тем временем вдохновенно сообщал:
– Пришло время собирать урожай!
И как только это было сказано, большие красные глаза роботов стали еще больше и вспыхнули еще сильнее. Их механизированные руки-клешни заскрипели от внезапного перенапряжения шарниров, а металлически ноги, ходунки или колеса – у кого что было – начали свое движение к цели. Не трудно было догадаться, что этой целью является незабвенный командор геральдиеров. Впрочем, сейчас его должность и высокое звание были совершенно бесполезны. Конечно, он мог бы попытаться козырнуть ими и закричать о своих бесконечных полномочиях, однако и так было ясно, что чугунным полированным лбам неинтересна его биоорганическая жизнь. И что тем более она не интересна тем, кто кукловодил этими монстрами наверху.
– Да пребудет нерушимость Устава везде и всегда, – прошептал Микай Ло и смиренно приготовился к той участи, что приготовила ему судьба и кто-то еще.
Он не знал, кем было устроено это кошмарное представления, да ему и не было интересно. Командор не стремился провести последние мгновения жизни в бесполезных попытках понять нечто недоступное. На протяжении всей жизни его готовили к почти такому моменту как этот, моменту, когда придется просто ждать и смотреть. И, несомненно, он вовсе не собирался перечеркивать все ранее вложенные в него ресурсы и потуги. Ему предстояло умереть достойно с высоко поднятой головой и улыбкой на губах… И он всегда мечтал пройти этот путь до конца.
– Ж-ж-ж-ж-ж…!..
Да, командор Микай Ло умер действительно с высоко поднятой головой. Два робота с паукообразными ходунками отпилили эту часть его конвульсирующего тела в самую первую очередь, а потом подняли ее высоко вверх и представили на обозрение тем, кто стоял на верхней платформе и страстно погряз в неких массивных расчетах. Эти люди в белых халатах были довольны. Они были довольны собой и тем, что происходило. Их лица светились почти что счастьем, хотя на самом деле это больше походило на безумное садистское самовозбуждение. В нем все они погрязли гораздо больше, чем в той неуемной работе, которую им приходилось кропотливо проделывать со своими постоянно стонущими и пиликающими приборами. Первоначально никто из них и слова не проронил. Все работали, бросали взгляды то туда, то сюда, старательно наблюдали за тем, как ноги и руки отрываются от туловища и вовремя переносили некие данные с приборов на имевшиеся в свободном доступе мониторы. Это происходило очень быстро и почти суматошно. Однако, когда кровь перестала фонтанировать и роботы извлекли все необходимые фрагменты из некогда живого тела командора геральдиеров, неуклонно возникла потребность в вербальных оценках всего произошедшего.