Кирилл был полностью окутан чувством успокоения и принятия. Ему думалось, что происходит то, что должно происходить. Ничего страшного. Ничего необычного. Просто гроза. Сколько гроз он уже видел за свои 18 лет? Чем эта лучше или хуже? И уж точно непогода не должна испортить прогулку.
Ольга последние полгода в принципе ни о чем не могла думать, только о Кирилле. Они все пришли на 1 курс медицинского колледжа, попали в одну группу, познакомились и через некоторое время Оля вдруг поняла, что слишком часто и много думает о Кирилле, постоянно спрашивая себя: «вот что, если вдруг…». Так и сейчас она смотрела, как казалось, на небо, и молилась лишь бы ребята не приняли решение в срочном порядке расходиться по домам. Если будет так, то Оля непременно наберется смелости и попросит Кирилла погулять с ней вдвоем. Она обязательно так сделает!
Кристина совсем не думала ни о чем. Она окидывала скептическим взглядом грозовые тучи, посматривала на ветви деревьев, которые начинали интенсивнее шевелиться, под усиливающимися порывами ветра. Она единственная, кого ни грамма не смутило ухудшение погоды, да и вообще в принципе любые внешние изменения казались ей безразличны.
Юлия, самая тихая и молчаливая из трех подружек, искренне наслаждалась удивительными цветами, в которые было выкрашено строгое небо. Как красиво! Как обособленно! Ее светло-серые глаза дотошно изучали каждый тон и цвет, изображённый на небе, поглощая колорит грозового перекрытия горизонта. Она была единственной, кто хотел просто остаться на месте и понаблюдать за природой, за тем, как разразится гроза, какая она будет, что принесёт с собой, как закончится. Просто остаться на месте и смотреть.
– Ты же не боишься? – Кристина взяла под руку Кирилла и ласково улыбнулась ему.
– Конечно, нет! – усмехнулся он, чуть нахмурившись, – мне все равно. Давайте останемся здесь и понаблюдаем? – Кирилл бросил в массы лёгкую провокацию.
– Я – за! – тут же поддержала его Юлия, молчавшая до этого момента.
– Я тоже, – Ольга тут же схватила Кирилла за вторую руку, давясь злободневной ревностью.
– Хорош вам, ребята, – взмолился Артем, косо посматривая на небо, испугавшись, что друзья действительно останутся на улице.
– А-а-а, – протянул Кирилл, подло улыбаясь, ехидным взглядом поглядывая на Артема, – вот кто тут боится.
– Иди ты к черту! – возмутился Артем. – Я мокнуть не хочу!
Пока ребята планировали свои дальнейшие передвижения, погода вовсе расстроилась. Внезапный порыв ветра и страшный раскат грома остудил их запал. Сверкнула молния, тут же треснуло небо под громким раскатом. Молодость замолчала, испуганно озираясь по сторонам.
На улице никого не было, словно город вымер за секунду: ни людей, ни животных, ни птиц. Все смолкло, за исключением грохочущей грозы и пролетающих мимо машин. Закапало. Дождь усиливался с каждой пройденной секундой, пока не превратился в ливень, идущий стеной.
Ребята помчались в ближайший парк на Нахимовском проспекте, бессмысленно прикрывая головы руками. Не сговариваясь, они искали глазами сухие места под деревьями. Но дождь и ветер были столь сильными, что ничто не могло спастись от воды. Земля намокала, а те места, которые казалось прикрыты большими ветвями с густой листвой, неожиданно обнажались под порывами сильного ветра, и едва листья и ветви наклонялись туда, куда их клонил ветер, земля под ними, иссушенная долгой засухой, истоптанная людьми, тут же намокала.
Смелый Кирилл бежал впереди всех, хихикал не то от адреналина, не от страха, который он отказывался признавать. Ольга, длинноногая блондинка, не отставала от него, вовсе забыв о своих отстающих подружках.
Артем даже не пытался догнать друзей. Он то ли шел, то ли бежал, но нельзя было сказать, что он задыхался от быстрого бега. Ему было весело смотреть на удирающих вперед друзей, смотреть, как они спотыкаются, как их ноги скользят по намокшей грязи на протоптанных тропинках в парке, как они шлепают по появившимся в одну секунду лужам и даже не чувствуют как вместе с проливным ливнем, они еще и забрызгивают грязью ноги.
Яркая, желто-белая, с примесью мягкого фиолетового цвета вспышка озарила черное небо. И вроде бы это был свет, тот самый к которому люди привыкли, которого не боялись, а скорее наоборот, спешат включить темной ночью, чтобы убить жуткие, неясные тени, которые приобретали обыденные предметы по ночам в доме, тот самый яркий свет испугал их. Заставил сразу же все мышцы сжаться в один большой комок, парализовав все тело. И в ту самую секунду, когда тела замешкались и притормозили, испугавшись вспышки на небе, прямо перед Кириллом упало старое дерево с толстым стволом и каменной корой. Если бы не та самая секунда, заставившая их замешкаться, парня придавило бы толстым дубом, в чье основание ударила молния, озарившая черное небо.
Взвизгнув в унисон тонкими голосами, ребята остановились прямо перед упавшем деревом, в страхе, не решаясь куда-либо ступить дальше, где могло бы быть безопасно.
– Черт! – выругался Кирилл, сумасшедшим взглядом оглядывая дерево, перекрывающее дорогу.
– Это молния! – Юлия испуганно крикнула, схватив Кирилла за руку. – Молния! Она реагирует на движение! Нельзя бежать!
– Что за глупости? – Ольга сжимала руку Кирилла, совсем забывшись. Он удивленно посмотрел на девушку и сжал ее руку в ответ. Мокрая, с отпечатавшейся тушью на коже под бровями и нижних век, она смотрела на него светящимися любовью глазами. Светлые волосы прилипли плотными потемневшими сосульками к ее лицу. Вода сгладила все неровности кожи, придав свежести и без того молодому лицу. Губы потемнели, а по ним сбегали капли дождя, которые Ольга то и дело слизывала. Кирилл снова улыбнулся ей, так и не отпуская ее руку.
– Пойдемте под дерево, – твердо сказал он и решительно направился под ближайший дуб с широко раскинувшимися ветвями.
– Ты с ума сошел? – тут же вскрикнула Кристина, останавливая их. – Ты видел, что только что случилось? Хочешь, чтобы нас всех убило?
– Есть идеи лучше? – огрызнулся Кирилл.
– Там все мокрое, – как раз подоспел Артем.
– Да! – рассмеялся Кирилл, – ты-то прям весь сухой. Пошли! – скомандовал он и, не выпуская руки Ольги, направился к дереву. Девчонки вздохнули и поплелись за ним. Артем, окинув воодушевленным взглядом небо, с надеждой в глазах, что скоро все закончится, поплёлся позади. Он один не видел смысла стоять под деревом, когда все и так уже вымокли до нитки. Теперь он совсем не спешил. Незачем больше.
4
Саша лежала нагишом в холодном мокром мху. Дождь и гроза уже прошли. Сквозь оставшиеся тучи осторожно, словно чего-то опасаясь, пробирались лучи блеклого солнца, падая на ее обнаженное тело, проходя сквозь густую листву деревьев.
Девушка улыбалась. С листьев, отдыхающих после страшного ветра, дождевые капли опускались на нежную кожу, обжигая ее. Такая тишина постигла местность! Не та зловещая и жуткая, которая была перед тем, как все началось, а та, которая дает чувство завершенности. Все. Все закончилось. Теперь можно вздохнуть спокойно. Все позади.
Лес потихоньку оживал. Проснулись насекомые, встряхивая своими стеклянными крылышками, сидя на поднимающихся к небу травинках. Птицы зашевелились, затрясли перьями, стараясь просушить их. Зачирикали, косясь зоркими глазами на встрепенувшихся насекомых, довольно постукивая клювами.
По обнаженной ноге, ощупывая и изучая территорию, поспешно прошелся большой черный муравей с коричневой спинкой. Он потер лапками гладкую кожу, попробовал куснуть жвалами и потопал дальше. Саша напрягался, борясь с чувством нарастающей щекотки по мере того, как муравей бежал вдоль щиколотки.
Сверху, в макушках толстокожих елей, вспорхнуло что-то большое. Саша услышала взмах крыльев, как воздух проходит между перьев. Еще взмах. Свист остывающего воздуха. Большая черная тень медленно кралась по ногам, поднимаясь вверх по телу. А через секунду-другую огромный черный ворон опустился на мох, рядом с лицом Саши.
Девушка покосилась на севшую рядом птицу. Длинные, внушающие ужас, когти, закручивались и ложились набок, пока птица величественно подходила ближе к девушке. В черных вороньих глазах Саша увидела, как отражаются ее глаза, такие же черные, но более живые и счастливые. Как ее губы все дальше растягиваются в улыбке, пока глаза, окутанные счастьем, рассматривают глаза птицы, затем ее мощный клюв, которым ворон с ровной периодичностью клацал, словно хотел что-то сказать.
– Я знаю, – прошептала Саша, отводя взгляд от гуляющей птицы, – я все знаю.
Птица каркнула загробным тяжелым голосом и подошла еще ближе, закрывая свои блестящие глаза белой пленкой, склонив голову набок.
– Все в порядке, я контролирую процесс. – Саша перестала улыбаться и присела, обняв колени, разглядывая свои ноги, покрытые мурашками, не понимая, что они могли бы значить. Для чего они? – Мне так хорошо. Давненько я так не расслаблялась! – Саша посмотрела на птицу, подошедшую совсем близко. Девушка почесала пальцем под клювом и погладила птицу по голове. Ворон склонил голову и мурлыкнул в ответ так, как никто даже не знал, что вороны так умеют.
– О, – Саша улыбнулась. На этот раз ее улыбка не была такой воздушной и легкой. Скорее она стала жестокой, циничной и претенциозной. Ворон довольно моргнул глазами, вновь покрыв на секунду белой пленкой черные глаза, все еще подставляя голову девушке. – И об этом я тоже знаю. Знаю все, что они замышляют. Не переживай, я не так проста, как все думают. – Саша встала с земли, взяла птицу и прижала к себе, нежно нашептывая ей что-то, направилась к тому месту, где оставила одежду перед тем, как началась гроза.
Саша, выходя из лесу, отпустила ворона, и долгое время с улыбкой, пропитанной ядом, смотрела вслед удаляющейся черной птице в лазурном небе. Саша все еще слышала, как огромные крылья гоняют воздух, слыша каждый их взмах. Вхью-вхью-вхью. Она моргала, закусив нижнюю, губу, не пряча улыбки, неотрывно смотрела на черную точку в небе, пока та вовсе не скрылась.
Едва ворон и его необетованный звук исчезли, Саша подняла свою промокшую насквозь одежду с земли, и направилась домой, так и не одевшись.
– Ой! – шикнула баба Нюра соседке, с которой она только говорила о прошедшей грозе, – сумасшедшая Иркина идет. Ба! – тут же воскликнула баба Нюра, – совсем голая!
Соседка, женщина помоложе, тетя Катя, как ее все называли в поселке, перевела взгляд туда, куда показывала баба Нюра.
– Ох, срамота! – сказала тетя Катя, продолжая неестественно долго смотреть на юные очертания прелестной фигурки 18-летней девушки.
– Саш! – Баба Нюра окликнула девушку, – накинь сарафан-то! Накинь!
Саша повернулась к теткам, нагло усмехнулась над их предрассудками и пошла дальше с сарафаном в руках.
– Бедная Ирка! – с искусственной горечью сказала тетя Катя, смотря вслед неспешно уходящей девушке. – Поговаривают, что она меньшую-то не от Кольки родила, вот Бог-то и наказал ее! – тетя Катя кивнула на Сашу.
– Кто знает, – покачала головой Баба Нюра, – кто знает. Они к нам в поселок переехали 5 лет назад. Может и не от Кольки.
– Да точно говорю тебе! – тетя Катя заговорщически пригнулась и наклонилась к бабе Нюре. – Сашка даже не похожа на Кольку. У нее глаза ишь какие черные! А у Кольки-то голубые. И у Ирки тоже. Славка вот копия отца. И волосы светлые, и глаза голубые. А эта! – тетя Катя опять кивнула в сторону Саши, – волос черный, сама бледная. Как цыганская дочь, ей-богу! Вот поэтому и больная на голову. Ох, Ирка намучается за свои поступки.
Баба Нюра сочувствующе покачала головой, провожая глазами скрывающуюся Сашу за холмом.
Погода совсем разошлась, снова начала разбрасывать жар кругом. Люди постепенно выходили из домов доделывать дела по огороду и участкам, которые в спешке побросали, внезапно застигнутые зловещей грозой.
Многие в тот день видели Сашу, неспешно разгуливающую обнаженной по главной улице поселка. Многие охали и ахали, сочувствуя Ирине Ильиничне. Бабки да тетки испытывали стыд и отвращение, глядя на девушку, но тут же, стараясь как бы замолить грех, говорили о том, что бедное дитя нездорово, с головой проблемы.
Деды робко отворачивались, встретившись с Сашей взглядом, но, с пунцовыми щеками, стесняясь, все равно поглядывали на нее, на ее спину, на длинные мокрые волосы, в которых застряли палочки и кусочки мха.
Многие старались отвернуться и притвориться, что ничего не видят и не слышат, в то время как неугомонный взор настойчиво продолжал искоса смотреть на плавные движения обнаженной девушки, а губы скорее хотели шептать осуждения. Скорее! Скорее сказать! Скорее выговориться!
Саша шла через всю деревню с гордо поднятой головой, с ухмылкой на губах, не обращая внимания на сакраментальную шалость жителей. Пускай смотрят. Пускай шепчутся. Пускай смотрят на то, что они никогда не смогут сделать.
Позади Саша услышала шум мотора. Не оглядываясь, она сделала шаг в сторону, пропуская машину вперед. Ей все было безразлично, как и то, кого повергать в шок: людей, живущих вместе с ней в поселке или водителей, проезжающих мимо машин. Пусть все плюются ядом! И улыбка еще шире и счастливее озарила ее лицо.
Машина остановилась. Саша пошла дальше, задорно помахивая сарафаном, чувствуя, как мокрые волосы то отстают от спины, как только босая ступня касалась прохладной после дождя земли, то вновь прилипают, как только она отрывала ногу от земли.
– Сашка! – услышала она знакомый мужской голос, наполненный тревогой. – Да ты что! с ума сошла? – к ней подбежал парень, стягивая с себя куртку, закутывая девушку в нее. Саша, сквозь задорный, нездоровый смех, смотрела на Максима, перепуганного до чертиков.
– Разве я тебе не нравлюсь? – вдруг спросила она обиженно, подняв свой глубокий, всеобъемлющий взгляд на молодого человека.
– Господи, – прошептал Максим, подводя девушку к машине. – Поехали, я отвезу тебя домой. Замерзла небось?
– Я не хочу домой, – грустно сказала Саша, печально разглядывая как за окном машины медленно катятся назад одинокие деревья, избы, гуляющие около них курицы и гуси, кусты, болтающие люди.
– Почему ты в таком виде ходишь по деревне? – Макс покачал головой, внимательно следя за колеёй, по которой двигалась машина с низкой посадкой, боясь свалиться и сесть брюхом на колею.
– Не хочу домой, – повторила Саша, игнорируя вопрос Макса. – Не хочу! Славка готовится к защите, а мама скрипит зубами от злости, ждет, когда я приду, чтобы устроить мне взбучку. Я прям вижу ее лицо!
– Конечно, – Макс притормозил и вытянул шею как страус, всматриваясь вперед на дорогу, – чертовы тракторы! Всю дорогу разбили. Чего вы сюда переехали… – Максим бубнил себе под нос, покрываясь потом, когда машина преодолевала очередные миллиметры на дороге.
Саша посмотрела на Максима внимательным взглядом, таким, словно она что-то знала о нем, что-то такое, что никто больше не знал и не мог знать.
– Мама не хочет, чтобы я жила в городе, – тихо сказала она, плотнее закутываясь в куртку Макса. – Она считает, что город опасен для меня.
– Еще бы! – перебил ее Макс, строго взглянув на девушку и на мгновение даже забыв о тракторных выбоинах на дороге. – Если ты будешь разгуливать в таком виде по Москве, беды точно не миновать.
– Я буду разгуливать в каком я захочу виде, – резко ответила Саша, – и где захочу, – добавила она уже чуть спокойнее.
У переезда был небольшой ручеек, на другой стороне которого, прямо за поворотом был коттедж, где жила Саша с семьей. Дорога перед переездом выровнялась, вновь появился асфальт и Максим притормозил, а затем и вовсе остановил машину. Он внезапно почувствовал дикое желание побыть с девушкой наедине подольше. Чем было обусловлено желание Макс знать не мог. Оно просто вонзилось ему в голову как гвоздь, по шляпке которого ударила многотонная кувалда и с одного удара гвоздь полностью погрузился в сердце Макса.