По всем вероятиям выходило, что надо бы мне улыбку изо всех сил к губам приложить, но мой суровый нрав позволяет вырываться ей наружу лишь в первый день апреля. Поэтому немая сцена продолжалась недолго – о. И – й был слишком занят, чтобы играть со мной в переглядки. Нарочито тихим, ровным, но не терпящим возражения голосом, он спокойно мне намекнул о необходимости поискать себе другое пристанище для ночлега. Странникам приют предоставляется на одну ночь, либо даётся какое-либо послушание.
Однако смирению в той самой школе меня научить не успели, поэтому моя реакция была вполне предсказуема:
– Отче, я просто два дня ждал своих друзей. Завтра поутру мы покинем вашу обитель…
Но архондаричий был неумолим. Видимо все мои деяния за двое суток на благо Святого Пантелеимона он счёл крайне недостаточными во искупление моей грешной сущности.
Что ж, ему виднее. Рыпаться было бесполезно.
Мысль о том, что можно поискать счастье в другом монастыре, мне как-то сразу на ум не пришла. Да и не хотелось, едва встретившись со своими закадычными друзьями, отправляться неведомо куда. На Афоне я был дебютант, путей-дорог ещё не изучил, понеже у меня не оставалось иного выхода, как попытаться умилостивить Пресвятую Богородицу.
Умный в гору не пойдёт, умный гору обойдёт – так, кажется, пословица гласит. Но это в том случае, если на горе нет храма. Иначе, какой же он тогда умный? Когда Бог хочет сделать тебя счастливым, то ведёт тебя самой трудной дорогой, потому что лёгких путей к счастью, как правило, не бывает.
Вот и мой путь к счастью оказался не совсем простым. Афон никогда не прощает шапкозакидательства и своеволия.
«Запомни: здесь только один распорядок – всем управляет Богородица! Просите Её о чём хотите, и дано будет вам», – рефреном всплыли в памяти слова брата Владимiра. По большому счёту первое, что мне довелось услышать на Святой Горе.
Пока о. И – й регистрировал в книгу гиганта Х-ва, мне ничего не осталось, как обратиться с мольбой к Игуменье Горы Афонской. Выйдя за порог кабинета, я окинул тусклым взором насыщающих чрево, скользнул взглядом по усам незалэжного паломника, и вдруг со щемящей тоской ощутил присутствие рядом с собой Пречистой Девы. Будто она возвышалась над моим челом и нашёптывала мне строки Евангелия от Матфея: «Просите, и дано будет вам; ищите, и обрящете; стучите, и отворят вам» [Мф.7;7].
Так что же я стою, как памятник последнему динозавру? И в то же мгновение мне вспомнилась молитва из недочитанного канона ко Пресвятой Богородице:
Царице моя Преблагая, надеждо моя Богородице,Приятилище сирых, и странных предстательнице.Скорбящих радосте, обидимых покровительнице.Зриши мою беду, зриши мою скорбь…Вольдемар, закончив оформление, уступил свято место Никите. Какое-то несоответствие в его документах немного напрягло о. И – я, тот задал пару наводящих вопросов, и проблема разрешилась довольно скоро. Наш брат в очереди был последним, поэтому моя участь либо определится в течение последующей минуты, либо смазывать лыжи и ковылять потихонечку.
…Помози мне, яко немощну, окорми мя яко странна.Обиду мою веси, разреши ту, яко волиши:Яко не имам иные помощи разве Тебе, ни иныя предстательницы,Ни благия утешительницы, токмо Тебе, о Богомати…Краем глаза я успел заметить, что порог архондарика переступил седовласый, немного согбенный монах и бодрым шагом направился к кабинету о. И – я. Поначалу я не придал этому значения, продолжая разглядывать публику и кивком отвечая на вопросы Вольдемара.
Но вот отче вошёл в кабинет, но не стал встревать в беседу архондаричьего с Никитой. Однако беседа подошла к концу и мой собрат, уже довольный и счастливый направился к двери.
…Яко да сохраниши мя и покрыеши во веки веков. Аминь.
Пресвятая Богородице, просвети нас светом Сына Твоего.
Аллилуйя, аллилуйя, аллилуйя… – и как только азъ оптимистичный закончил глаголить молитву Пречистой Деве, вошедший монах обратился к архондаричьему:
– Слушай, о. И – й, у тебя нет кого свободного, мне бы газон прополоть перед входом.
– А кого я тебе дам? Все на послушании, остальные отдыхают после службы.
– Ну, подумай, может, кого со стройки возьмёшь, а то мне в Карею нужно срочно ехать…
Мыслящий человек усваивает с пелёнок, что там, где собираются два монаха, как правило, возникает сразу три мнения. Правило без исключений, за исключением нынешней ситуации.
После кратковременного молчания, взгляд о. И – я остановился на моей скучающей физиономии. Глаза его резко засветились, как лампады над Кувуклией после схождения Благодатного Огня. Было впечатление, что ему хотелось закричать «Эврика!», но он не стал копировать Архимеда, лишь широчайше, по-американски, улыбнулся и обратился ко мне:
– О! Поможешь отцу А-ю? – произнёс он тоном, будто напоминал о невыученных уроках.
– Разумеется, о чём речь? – в подобных случаях мои ответы разнообразием не отличаются.
Авва И – й моментально «забыл» адрес, по которому послал меня пятью минутами ранее, без тени смущения, взял мой диамонитирион и записал данные в заветный фолиант.
После этого наградил нашу троицу постельными принадлежностями и благословил на послушание.
Володя с Никитой на сегодня считались дебютантами, поэтому их сия участь миновала. Мне же отец А-й отвёл краткие минуты для устилания прокрустова ложа, но не отказал в любезности позволить вместе с друзьями заморить червочка в монастырском буфете. Он и сам не счёл нужным прикидываться фарисеем и с радостью отведал чайку с монастырскими дарами.
Ассортимент угощений на сегодня немного поменялся, но вчерашнему нисколько не уступал разнообразием.
Место квашенной капусты заняли причудливые слойки с маком и корицей, а в пластиковых баночках имело место быть разнообразное варенье и мёд. О. Ф-ф всё так же шустро и улыбчиво обслуживал клиентуру, успевая между делом убирать со столов и приносить свежую выпечку.
Меня он встретил как старого знакомого, но от благодарности за вчерашнюю «неоценимую» помощь предпочёл уклониться. Более того, обрушился на меня с гневной тирадой на предмет допуска в «святая святых его добротоделания» в неурочный час братьев-мавританцев.
С пользой для дела, ВПС включил дурака и на всякий пожарный обеими руками ухватился за спинку стульца в надежде хоть за что-то удержаться перед подобным натиском.
Получив вчера полуфунтовый пистон от о. И-я с намёком на несоответствие исполняемому послушанию, о. Ф-ф не был расположен к притворному лицемерию. ВПС и так, и сяк пытался донести до его барабанных перепонок, что родители приучили меня откликаться на стук с малого детства.
Но, как выяснилось, грех самооправдания на Святой Горе признан одним из тяжких, поэтому допустивший прокол виноват всегда, независимо от обстоятельств.
Я смиренно втянул голову в плечи, изобразив на челе мину Ваньки-встаньки. Ежели кто-то ждёт от меня чего-то большего, чем я могу предложить, то это его ошибка, а не моя вина. Если в Святогорье азъ есмъ пробыл столько же часов, сколько в мiру прожил годов, то о чём здесь можно благовествовать?
Чтобы хоть как-то загладить свой грех, I’m молча принялся помогать моему молодому наставнику наводить на столах чистоту и порядок. Попутно азъ востроглазый узрел боковым оком потомка древних укров, который, видимо, выговорился сполна и с конкретным наслаждением поглощал аппетитный лукум. Видимое удовольствие отразилось даже на его атаманских усах, выбелив их сахарной пудрой, словно ранний первый снег не успевшую ещё озябнуть осеннюю траву.
Даже осьмой, судя по времени, стакан чая «Lipton» не в силах был растопить как лёд в глазах незалэжного брата, так и побелку на его национальной гордости.
Трапеза на этот раз не ознаменовалась ничем примечательным, поэтому задерживаться на ней подробно нет никакой необходимости. Если следовать терминологии автора известного бестселлера, то «маленькую и не крепкого» мы с удовольствием предварили «маленькой и крепкого», that is бузы, при этом посетовав, что квашеная капуска была бы сейчас как никогда кстати.
Но, как поётся в одном широко известном шлягере, «надо благодарно принимать» всё, дарованное Всемилостивым Творцом. Даже в отсутствие подходящей закуски.
После «разминки» мои братья по духу отправились в пятый этаж, мне же была уготована участь добротоделания во славу Божию. Выйдя на свежий воздух и избавив лёгкие от запаха как сырости, так и сытости, неизменно царивших в архондарике, азъ трудолюбивый окинул печальным взором ландшафт предстоящей битвы с сорняками и остался слегка удручён.
Окончить жизненный путь на этой обетованной земле мне, разумеется, не светит – умереть на Святой Горе ещё надо заслужить, – но безапеляционный факт, что за время послушания у меня могут родиться внуки и правнуки, был неоспорим.
Впрочем, куда мне было торопиться? Как говаривал не совсем почтенный персонаж известной советской кинокомедии, у меня учёт в сутках. А в них, как известно, немногим более двадцати четырёх часов, если взбодриться на час пораньше…
Уже через полчаса I’m стал понимать, почему для работы на хлопковых плантациях соединённоштатники применяли исключительно труд потомков Хама. На широте Афона даже в первой декаде мая у потомков Сима мозг переходит в газообразное состояние спустя сорок три минуты, а после часа с хвостиком не только трава, даже слоны становятся розовыми.
Как же надо было нам с Димой благодарить Отца Небесного, что позавчера даровал нам неразумным живительную прохладу вкупе с благодатным дождём! Слава Богу за всё!
Но тут же поймал себя на мысли, что в данный момент мне хотелось влаги с небес меньше всего на свете.
Что такое ковыряться в сырой земле, знаю не понаслышке ещё со школьных годов, когда мы в октябре месяце в белоснежных полях под Москвой отмораживали конечности в битве за урожай картофеля.
Телефон просигналил мне, что ещё я не всеми позабыт-позаброшен, но пришедшая SMS-ка радости не прибавила, более того, добавила головной боли. Далёкий друг оказался немного недалёким и попросил меня встретить его с Тарзаном в аэропорту и приютить на пару дней, а то в гостиницу с мопсами не селят. Что ему ответить? Чтобы прямиком следовал в Салоники и первой же лошадью на Афон? Неужели не мог позвонить тремя днями раньше, если так уж невмоготу ему расстаться со своим четвероногим питомцем даже на минутку?
«Опять впадаю в грех осуждения», – последнее, о чём успел просигналить мне мозг, прежде чем я, резко привстав, дабы размять затёкшие конечности, увидел картину Апокалипсиса.
В глазах у меня нарисовалась кристаллическая решётка эмилпропилбутана, а в ушах трубы-дуры запели «Саданули в огороде». I’m ощутил себя летящим на ковре-самолёте, вот только пункт назначения в билете указан не был, о. И – й впопыхах забыл обозначить. Однако, спустя секунды я «приземлился» и был готов к таможенному досмотру.
Ответ незадачливому собаководу-любителю был предельно краток, тем не менее позволил мне основательно повысить кислотно-щелочной баланс и привести зазоры между извилинами в соответствие. Что Бог ни делай – всё к лучшему.
Ответного послания ваш покорный так и не дождался, значит, далёкий друг, хочется надеяться, останется им ещё на некоторое продолжительное время. Ну, очень хочется надеяться…
Пока I’m давил на клавиши дебильника, мои попутчики успели поменять внешний вид и в достопамятное мгновение как раз вышли из дверей странноприимного дома. Никита сменил «память об Иерусалиме» на импозантную ковбойскую шляпу, а его шоколадно-кремовый загар стал ещё красноречивее на контрасте с белоснежным батником.
Вольдемар в этом отношении являл противоположность своему брату во Христе, поскольку за солидный стаж нашего знакомства ни разу не видел его в безрукавке. Складывалось ощущение, что он никогда не покидает православного храма даже мысленно.
Похвальное качество, но для майского Афона не совсем подходящее. Впрочем, о пристрастиях спорить не принято; каждому своё, как было начертано на воротах Бухенвальда.
Вот что значит родственная стихия! Едва Никита улицезрел очаровательные кусты чайных роз, окаймляющих внутренний дворик, как тотчас стал наслаждаться их дурманящим ароматом. Видимо за два десятилетия добротоделания на ниве цветочного бизнеса не сумел до отказа вкусить запаха душистых прерий. Володя, взирая на это, неравнодушно похихикивал, при этом непрерывно щёлкал затвором своего верного спутника по жизни. Меня он также успел несколько раз запечатлеть для истории, после чего братья во Христе пожелали мне успешного полёта и подались в сторону монастырской лавки.
Как ни коротко было наше свидание, но сил мне придало неимоверное количество. К тому же я вспомнил о своём незаменимом помощнике по прозвищу «барракуда», и процесс борьбы с сорняками ускорился многократно. Да и соловьиный хор способствовал поднятию настроения на небывалую высоту. Проходившие мимо паломники лишь за редким исключением не одаривали меня удивлённым взглядом, не понимая, чем я так провинился, что вынужден искупать грехи столь экзотическим послушанием.
В основном это были граждане просвещённой Европы, русских паломников подобная картина не шокировала.
И вот что хотелось бы отметить в этой связи, – раз мне дали это послушание, значит, на то была воля Всевышнего, – ничего случайного не бывает. I’m сделал вывод, что в просвещённой Европе понятие искупить грех отсутствует в принципе! Там всё покупается и продаётся. Можно купить индульгенцию, и ты безгрешен. А причастие там – пустая формальность, люди даже не понимают её суть, ходят в храм просто отметиться.
Насколько же далеки они от Бога!? Всё, казалось бы, делают правильно, законов не нарушают, на службе от звонка до звонка, жёнам не изменяют, «совсем не такие, как тот мытарь».
А богоизбраный народ всё-таки русские. Почему такая несправедливость? Неисповедимы пути Господни! Потому, вероятно, и ненависть к нам почти всего западного мiра; потому и страна наша без конца под санкциями; провокации то тут, то там; «двойные стандарты», если не сказать больше…
Но что Бог ни делай – всё к лучшему, и если Он за нас, то какая разница, кто против нас? Ведь жизнь лишь на десятую долю состоит из того, что с нами происходит, а на 90 % из того, как мы на это реагируем. Западенцу невдомёк, что за деньги можно купить кровать, но не сон; книгу, но не ум; секс, но не любовь; связи, но не друзей; икону, но не веру; место на кладбище, но не на Небе. Он меряет жизнь материальными категориями, ему невозможно втолковать понятие «от души», для него душа – нечто абстрактное. Рай для них также возможен лишь на земле: если ты богат и успешен, значит это угодно Богу.
Как гласит монгольская пословица, чего нет в мыслях, того не будет и в глазах. Поэтому их глаза как бы за стеклянной витриной, они осязают видимый мiръ, но им неподвластен мiръ духовный. Они созерцают как бы манекены, а не людей.
Неделю спустя мне предстоит воочию в этом убедиться, но это будет через неделю, тогда и расскажу. А пока ВПС занят достойным моего греховного организма послушанием, очищая от сорняков как изумрудный газон Свято-Пантелеймонова монастыря, так и свою изрядно загаженную грехами душу.
И всё же, как бы ни хотелось мне уйти в молитвенное состояние, мысли о мiрском всё равно вновь, словно семена одуванчика или пырея, проникали сквозь невидимую преграду и засоряли изумрудное полотно моей души.