В общем, для того чтобы стать «пасынком школы», всего этого бывает достаточно…
«Когда отец Пере заставлял Франсуа Мари Аруэ, прославившегося под именем Вольтер (1694–1778), выучивать тот или иной отрывок или изречение одного из античных авторов, мальчик никогда не занимал места более высокого, чем 3-е или 4-е. В греческом и в латыни у него были слабые успехи. Ученик был весьма посредственным эллинистом и плохо «цициронизировал», неважно владел латынью…» (из книги В.Черняка «Невыдуманные истории из жизни знаменитых людей: От великого до смешного…», Россия, 2010 г.).
«И.Бодмер, стоявший так долго во главе литературного образования Швейцарии, открыл и поддержал не один молодой талант, но Саломона Гесснера (1754–1787) он считал совершенно бездарным мальчиком, и, подвергнув его нескольким экзаменам, привел родителей его в совершенное отчаяние объявлением, что сын их обладает самыми посредственными способностями и годится только для какой-нибудь простой работы и самых нехитрых расчетов. Делая такой приговор над будущим поэтом и художником, Бодмер не заметил, что за кажущейся тупостью и неспособностью к заучиванию бессмысленных слов, в этом мальчике скрывалось живое и творческое воображение. В продолжение грамматических лекций молодой Гесснер наполнял скучные часы своим собственным занятием: под скамьей лепил он из воска группы людей, животных и другие фигуры, и, несмотря на то, что учительская лоза частенько прерывала занятия художника, он оканчивал свои фигурки, которые составляли его единственное счастье, и относил их своим маленьким сестрам. Впоследствии это влечение к подражанию природе составило славу Гесснера» (И.Дизраэли «Литературный Характер, или История Гения», Великобритания, 1795 г.).
«По рассказам, английский живописец Томас Гейнсборо (1727–1788), придерживавшийся в искусстве стилевого направлении рококо, в детстве часто прогуливал уроки, прятался в лесу и по памяти рисовал портреты знакомых» (из книги Т.Мейснера «Вундеркинды: Реализованные и нереализованные способности», ФРГ, 1991 г.).
Один из педагогов Йельского университета (США) вспоминал, что Джеймс Купер (1789–1851) «был довольно своенравен, терпеть не мог серьезного ученья, особенно отвлеченных наук, и без памяти любил читать романы и забавные повести».
«Джордж Гордон Байрон (1788–1824) в гимназии учился плохо. Его сестра Мери Грей, читавшая ему псалмы и Библию, принесла ему более пользы, чем гимназические учителя. В 1799 году 11-летний Байрон поступил в школу доктора Глени, где пробыл два года… Все это время он учился очень мало…мертвые языки и древность не привлекали его… В очерке «Байрон» (1835 г.) А.С.Пушкин, надо думать, с удовольствием писал: «В классе он был из последних учеников – и более отличался в играх»…» (из книги В.Черняка «Невыдуманные история из жизни знаменитых людей: От великого до смешного…», Россия, 2010 г.).
«Писатель В.Вересаев собрал многочисленные письменные отзывы, аттестации, свидетельства о юном воспитаннике Царскосельского лицея Александре Пушкине (1799–1837). Получился удивительный групповой портрет педагогов, наставников, надзирателей, директора, портрет, конечно, карикатурный. Вот что они записали, пока Александр Пушкин был учеником этого лучшего учебного заведения тогдашней России. Надзиратель по учебной и нравственной части М.Пилецкий давал официальный отзыв: «Пушкин (Александр), 13 лет. Имеет более блистательные, нежели основательные дарования, более пылкий и тонкий, нежели глубокий ум. Прилежание его к чтению посредственное, ибо трудолюбие не сделалось еще его добродетелью… Знания его вообще поверхностны, хотя начинают несколько привыкать к основательному размышлению…» Преподаватель математики Я.Карцев в ноябре 1812 года писал: «Очень ленив, в классе не внимателен и не скромен, способностей плохих, имеет остроту, но, к сожалению, только для пустословия, успевая весьма посредственно»… Директор Лицея Е.Энгельгардт в марте 1816 года дал официальный отзыв о своем ученике: «Высшая и конечная цель Пушкина – блистать, и именно поэзией; но едва ли найдет она у него прочное основание, потому что он боится всякого серьезного учения, и его ум, не имея ни проницательности, ни глубины, совершенно поверхностный, французский ум. Это еще самое лучшее, что можно сказать о Пушкине. Его сердце холодно и пусто, в нем нет ни любви, ни религии; может быть, оно так пусто, как никогда еще не бывало юношеское сердце…». А сам Пушкин писал:
(из книги В.Черняка «Невыдуманные истории из жизни знаменитых людей: От великого до смешного…», Россия, 2010 г.).«Успехами в учебе Оноре де Бальзак (1799–1850) не блистал. Директор Вандомского коллежа (Франция, 1806–1813 гг.) отмечал, что единственной его замечательной чертой было то, что в нем не было ничего замечательного…» (из статьи Г.Храповицкой «Оноре де Бальзак», российск. публ. 2003 г.). «Он учился плохо, не получал никаких наград, учителя жаловались на него, и родители во все время свидания бранили и упрекала его» (из очерка А.Анненской «О. де Бальзак, его жизнь и литературная деятельность», Россия, 1895 г.).
Живописец Александр Иванов (1806–1858) не мог похвастаться своими школьными успехами. В классах «бросалась в глаза неспособность быстро соображать при заучивании наизусть, явная малоодаренность к словесным наукам».
«На девятом году жизни Чарльз Дарвин (1809–1882) поступил в элементарную школу, а спустя год перешел в гимназию доктора Бетлера. Он оказался весьма посредственным учеником. Здесь налегали главным образом на классические языки, словесность и т. п., предметы, к которым у Дарвина не оказалось ни охоты, ни способностей… В 1825 году Дарвин поступил в Эдинбургский университет, где оставался два года, подготовляясь к медицинской карьере, но безуспешно. Тогда он решил сделаться священником, для чего поступил в Кембридж. Но здесь он окончил курс без всяких отличий, в числе многих. Мнение Дарвина о своих интеллектуальных способностях было весьма скромным: «У меня нет быстроты восприятия или природной мудрости, свойственных некоторым личностям… Моя способность быстро воспринимать значительный и абстрактный поток мысли довольно ограниченна. Более того, я никогда не проявлял успехов в математике. Моя память довольно обширна, но не совсем точна. Кроме того, она отличалась слабостью в том отношении, что я почти никогда не мог запомнить больше одной даты или нескольких стихотворных строчек»…» (из книги В.Черняка «Невыдуманные истории из жизни знаменитых людей: От великого до смешного…», Россия, 2010 г.).
Репутация нерадивого ученика прочно закрепилась за французским математиком Эваристом Галуа (1811–1832). «Всегда занят посторонними делами. С каждым днем становится все хуже», – писал настоятель парижского лицея Дуй де Гран. А на вступительных экзаменах в подготовительную школу учитель физики, оставил о нем просто уничтожающий отзыв: «Галуа – единственный, кто отвечал мне плохо. Он ничего не знает. Очень сомневаюсь, что из него когда-нибудь получится хороший преподаватель».
Луи Пастера (1822–1895) школьные преподаватели уверяли, что он просто не способен понять химию.
«Успехи Джеймса Максвелла (1831–1879) в Эдинбургском университете были далеко не блестящи (в первый год обучения, 1841-42 гг. – Е.М.). Учитель греческого мистер Кармайкл считал своей первой задачей рассаживать учеников в соответствии с их школьными успехами, и Джеймс никогда не сидел впереди. Он сидел где-нибудь в средних или даже задних рядах и под ритмическое бормотание думал о чем-то своем. Он легко мог бы выполнять задания лучше, но дух соревнования в малоприятных занятиях был для него глубоко чуждым. В изучаемых греческих глаголах он видел лишь трупы слов, останки мертвого языка. Учеба шла все хуже и хуже, он отсаживался все дальше и дальше назад, ко все более и более агрессивным соседям, отдававшим все свои силы и способности издевательству над Джеймсом» (из книги В.Карцева «Максвелл», СССР, 1976 г.).
«Будущий французский живописец Эдуард Мане (1832–1883) по всем предметам плетется в хвосте 5-го класса. Вот, к примеру, латынь: среди 62-х учеников он ни разу не занял места ближе 42-го, а порой даже скатывался до 58-го. И так почти по всем предметам… Уроки – слабо, внеклассные занятия – слабо, только по рисунку – очень хорошо. Результаты конкурсных экзаменов в Мореходную школу более чем неудовлетворительны…» (из книги В.Черняка «Невыдуманные истории из жизни знаменитых людей: От великого до смешного…», Россия, 2010 г.).
«1 марта 1858 года Эмиль Золя (1840–1902) поступает в парижский лицей Сен-Луи… Он здесь такой же «чужак», каким был когда-то в Эксе (в подготовительном коллеже – Е.М.). Всех смешит произношение Золя; и снова, больше чем когда-либо, ему ставят в вину его бедность… С презрительной жестокостью смотрят столичные юнцы на этого запуганного или тупицу, который, в свои 18 лет во втором классе едва тащится в хвосте…» (из книги В.Черняка «Невыдуманные истории из жизни знаменитых людей: От великого до смешного…», Россия, 2010 г.). «Тоска по Эксу была столь огромна, что Золя почти ничего не делал. Из первых учеников коллежа он вдруг стал, по словам П.Алексиса, пятнадцатый, двадцатым…» (из книги А.Дузикова «Золя», СССР, 1969 г.). «…Откуда свалился этот недотепа? С луны, что ли? Ничего он не знает – ни новой литературы, о которой все говорят, ни искусства, ни театра, он даже не в курсе скандальных историй полусвета. Они подавляют его своим превосходством. Пришибленный, он замыкается в себе, совершенно перестает работать, не готовит заданий, не учит уроков; вчера еще первый ученик, он отступает в ряды самых последних, снова становится тем ничем, каким был когда-то… На письменном экзамене Золя занимает второе место. Теперь ему остается только сдать устные экзамены. К сожалению, испытания проходят неудачно. Во-первых, он не знает дату смерти Карла Великого; во-вторых, экзаменатор по французской литературе счел, что суждения Золя о творчестве Лафонтена идут в разрез с общепринятыми взглядами: полный провал…» (из книги В.Черняка «Невыдуманные истории из жизни знаменитых людей: От великого до смешного…», Россия, 2010 г.).
«Школа Валь-де-Грас, где учился Огюст Роден (1840–1917), состояла, при семинарии, и обучение закону Божьему составляло основу программы. Огюст с трудом усваивал Священное писание. Кроме того, в школе преподавали арифметику, которую Огюст не понимал, латынь, которую он ненавидел, а также чтение и чистописание. У Огюста получались одни каракули, он был неспособен написать хоть одно слово правильно. Преподавали также географию и историю, которые ему нравились, но в которых он не преуспевал из-за своей близорукости, и грамматику, казавшуюся ему невообразимым хаосом» (из книги В.Черняка «Невыдуманные истории из жизни знаменитых людей: От великого до смешного…», Россия, 2010 г.).
«Я никогда не был способен хорошо учиться в школе, – вспоминал выдающийся американский изобретатель Томас Эдисон (1847–1931). – Я всегда был в числе последних в классе. Я чувствовал, что учителя мне не симпатизируют и что мой отец думает, что я глуп, и я почти решил, что я, должно быть, тупица».
«Гимназию Всеволод Гаршин (1855–1888) не любил. Унылый гимназист плелся по Васильевскому спуску, думая о невыученной алгебре, о придирках попа на уроке Закона божьего, о проклятых тройках в тетрадках… Вечером он писал матери: «Из тригонометрии – 3, из алгебры – 3». Сперва Всеволод отчаянно огорчался; ведь выучивал, что положено! Потом понял, написал: «Я могу работать долго и сильно, но только над тем, что я люблю, на что, быть может, уйдет вся моя жизнь…»…» (из книги В.Черняка «Невыдуманные истории из жизни знаменитых людей: От великого до смешного…», Россия, 2010 г.).
«В 1878 году Василий Розанов (1856–1919) поступил на историко-филологический факультет Московского университета. Впрочем, учился он не очень усидчиво и, по собственному его признанию, «проспал» университет…» (из сборника К.Рыжова «100 великих имея Серебряного века», Россия, 2011 г.).
«Говорят, что особенности умственного склада физика Пьера Кюри (1859–1906) не позволяли ему быстро усваивать школьную программу. Его мечтательным ум не подчинялся рамкам, налагаемым на мысль школой. Трудность, с которой он поддавался этому режиму, обычно приписывалась медлительности ума. Впрочем, он и сам считал себя тяжелодумом и часто говорил об этом» (из книги В.Черняка «Невыдуманные истории из жизни знаменитых людей: От великого до смешного…», Россия, 2010 г.).
«В начальной школе (г. Иглау, Австро-Венгрия) Густав Малер (1860–1911) – Австрийский композитор и дирижер – Е.М. – считался «необязательным» и «рассеянным», но его успехи в обучении игре на фортепиано были поистине феноменальны… Учеба в средней школе складывалась куда менее успешно и отец принял решение перевести его в Прагу, ожидая, очевидно, что там учителя проявят большую строгость… В конце учебного года табель Густава оказался худшим в классе, и отец забрал его с собой в Иглау, чтобы продолжить образование в местной гимназии. Но и теперь он не проявил себя внимательным и прилежным учеником. Куда охотнее он копался в отцовских книгах. По его словам, у отца была «небольшая библиотека», которая сыграла в его дальнейшем образовании более важную роль, чем гимназическая наука. Об этом он сам позднее высказался так: «Юность провел в гимназии, но ничему не научился». Сколь мало его интересовали школьные занятия, столь же упорно он продолжал занятия игрой на фортепиано и ранние композиторские опыты…» (из книги А.Ноймайра «Музыканты в зеркале медицины», Австрия, 1995 г.).
«Осенью 1891 года будущий скульптор Анна Голубкина (1864–1927) сдала экзамены в Московское училище живописи, ваяния и зодчества и была принята на живописное отделение. Успехи Голубкиной оказались более чем скромными…» (из сборника К.Рыжова «100 великих имен Серебряного века», Россия, 2011 г.).
«Учеба в приходской школе для застенчивого тугодума, каким был в ту пору будущий американский классик Теодор Драйзер (1871–1945), была сущей мукой. Сверстники сторонились долговязого, нескладного подростка, нередко поколачивали…» (из статьи Г.Ионкиса «Теодор Драйзер», российск. публ. 2003 г.). «Семья постоянно переезжала с места на место, из одной общины в другую… С каждым новым переездом их надежды на улучшение экономического и социального статуса возрождались – затем только, чтобы обернуться разочарованием: детей вновь и вновь отвергали их сверстники…» (из статьи Р.Спиллера «Теодор Драйзер», сборник «Литературная история Соединенных Штатов Америки», т. 3, США, 1955 г.).
«Альберта Эйнштейна (1679–1955) никак нельзя было назвать не по годам развитым, мальчиком. Позднее его мать с огорчением писала кому-то из друзей: «Право, я ума не приложу, что мы будем делать с Альбертом; он почти ничего не учит… Зубрежка не давалась. Мать укоризненно смотрела на цифры, выведенные в балльной ведомости. Ему не раз доводилось слышать, как учителя называли его за глаза «туповатым парнем»… Он отвечал невпопад. Его нередко оставляли после уроков в классе… Позднее Эйнштейн написал: «С жаждой более глубоких знаний, но недостаточными способностями к усвоению, и к тому же обладая неважной памятью, приступил я к нелегкому для меня делу учения»…» (из книги В.Черняка «Невыдуманные истории из жизни знаменитых людей: От великого до смешного…», Россия, 2010 г.).
«В 1890 году семья Николая Гумилева (1886–1921) переехала на Кавказ. Гумилев учился в тифлисской гимназии, но недолго, два с лишним года. В 1903 году семья вернулась в Царское Село. Учился Гумилев плохо, окончил гимнастический курс лишь в 20 лет. Правда, он сумел издать сборник стихов «Путь конквистадоров» (1905 г.)» (из книги В.Черняка «Невыдуманные истории из жизни знаменитых людей: От великого до смешного…», Россия, 2010 г.).