Когда я очнулся, я чувствовал себя белым листом. Не было ни воспоминаний, ни людей, которые помогли бы вспомнить. Я чувствовал себя стариком с тяжелой формой болезни Альцгеймера – только в теле молодого человека.
При выписке из больницы мне вручили мои вещи, среди которых я обнаружил дневник в кожаном переплете. С него-то я и начал знакомство со своей личностью.
Осень, 2050 год. С момента, когда все началось
1
Я неподвижно лежал на постели вот уже целый день. На полу валялись банки из-под пива и выпотрошенные пакетики, в которых хранился фен. Я курил, потягивая из бутылки виски. Сон меня отправил ко всем чертям. Я не спал уже пятые сутки. Просто не мог. И это не спиды. Это мой затуманенный мозг, тошнота ко всему происходящему и огромное желание уйти из этой жизни.
Мозг кипел. Все стало гнусной привычкой. Вся моя никчемная бессмысленная жизнь была привычной. Цели? Стремления? Не было ничего, да и не хотел я всего этого. Я существовал, и я не желал, чтобы хоть что-то менялось. Я не хотел, чтобы что-то пробудило во мне человеческие эмоции.
Я окинул комнату глазами, и взгляд упал на фотографию, висевшую на стене. Отец, мать и я. Их давно нет в живых. И меня, наверное, тоже. Так я себя начал ощущать после их смерти.
Будь они сейчас живы, то пришли бы в ужас от того, кем я стал: эгоист и поддонок, просаживающий деньги на алкоголь, наркоту и шлюх. Бесконечные пьяные драки, девушки, которыми я просто пользовался, обещания, которые я с удовольствием нарушал – они бы мной точно не гордились. Хорошо, что они этого не видят.
Но будь они живы, то стал бы я таким?
Какая-то мучительная боль прожгла все тело, и я застонал. Совесть, ты ли это? Иди к черту, ты мне мешаешь.
Комната в полумраке начинала угнетать еще больше. В ней столько всего серого, начиная от плотных занавесок и заканчивая стенами и мебелью. Я чувствовал себя в серой коробке, в которую из небольшой щели проникает неоновый холодный свет – рекламные вывески делились своей яркостью сквозь окно.
Все было тусклым и невзрачным. Красочный мир омрачился и облачился в цвет праха моих родителей.
Я провалялся весь день, а вечером захотелось глотнуть свежего воздуха. Алкоголь почти выветрился, но перед глазами все плыло от раскуренного недавно косяка.
Я оделся и вышел на улицу. Заметно похолодало. Осень передавала бразды правления в руки зимы. Это чувствовалось по воздуху, который просачивался сквозь мою кожу и доходил до костей. Зима еще не скоро, но и осень уже позади. Это был запах приближающегося небытия. Вот так я называю зиму и все, что она несет за собой.
Я решил просто проехаться по городу и его окрестностям, искренне надеясь на то, что меня не остановят полицейские. В городе опасно разъезжать в таком состоянии, но в пригороде – всем плевать.
Мимо меня проплывали деревья, столбы и одинокие дома. Все казалось таким расплывчатым и жутковатым, что я даже удивился. Либо это какой-то особенный приход, либо я начинал сходить с ума. А может все связано.
Я начал набирать скорость. Я гнал, гнал, гнал, пока не увидел несущуюся навстречу машину. Я резко повернулся и выехал на обочину, но он успел задеть меня бампером. От этого я уронил голову на руль. Посмотрел в зеркало и увидел ту самую машину – несчастный врезался в столб, превратив свой автомобиль в кашу.
Помочь.
Я попытался вылезти из машины, но не смог. Глаза начали закрываться, и я провалился в бездну.
Сквозь тьму я услышал чьи-то голоса. Казалось, что я нахожусь в подвале, и где-то наверху заговорили люди. Но я почувствовал легкое прикосновение, от которого по телу пробежала дрожь. Открыв глаза, я замер. Темноглазая девушка что-то кричала мне в лицо, но я ее не слышал.
– Вы меня слышите? Очнись! Эй! Ты жив или нет? – в голову проникли ясные звуки человеческой речи, и я даже смог ответить.
– Жив. Да, – я все еще не в силах перестать смотреть ей в глаза, – Голова.
Она провела рукой.
– Черт, – ее пальцы испачкались моей кровью, – Выходи. Я отведу тебя к врачу.
Она помогла выбраться из машины, я оперся на ее плечо, и мы заковыляли по обочине.
– Нет, стоп! – внезапно закричал я, – Там человек врезался в столб. Это из-за него я не туда заехал. Ему надо помочь, а не мне!
– Где? – удивленно воскликнула она.
Я обернулся и обомлел: вокруг стояла мертвая устрашающая тишина. Только слышен задувающий ветер. По телу пробежал холод, а режущая боль в голове сменилась на гул.
– Но…как же… – промямлил я.
– Потом, – отрезала она, – Скорее всего, померещилось. Сейчас главное голову в порядок привести.
Я доверился спутнице. Изредка посматривал на ее профиль, изучая черты лица. Темные глаза, которые меня так взволновали – как странно, вокруг столько людей с красивыми глазами, но никто еще не вызывал такой реакции. Каштановые волосы струились по плечам и обрамляли ее угловатое точеное лицо. Уголки плотно сжатых губ смотрели вниз, и, кажется, в таком положении находились всегда. Вряд ли она любит улыбаться, хотя, я уверен, что улыбка ее красит.
Прошла будто вечность, пока на горизонте не показалось ветхое кирпичное здание. На тусклой табличке читалось еле видное «Гиперион». Похоже на заброшенный отель. Некошеная трава, побитые окна с деревянными рамами и тьма внутри.
– Где мы? – очнулся я.
– Мы идем к врачу, – ответила она и тут же уточнила, – К частному врачу.
Все стало на свои места. Хотя нет. Врач-отшельник, принимающий пациентов в заброшенном отеле “Гиперион”? Я попал в новую книгу Дэна Симмонса? Но мне ведь плевать? Да. Я не переживал.
Мы зашли внутрь и оказались в просторном холле. Я обвел глазами пространство: большая зала с лакированным узорчатым паркетом, на стенах деревянные красные панели, а потолки украшались большими сверкающими люстрами. На хостесе, оставшемся видимо еще с момента закрытия отеля, стояли бутылка вина, виски и бокалы; беспорядочно лежали несколько толстых книг, пара тарелок с закуской. Несколько кожаных диванов, расположенных почему-то спинкой к входу. Далее – широкая лестница с круглыми перилами, ведущая наверх.
Девушка усадила меня на диван, забежала по лестнице и вернулась через пару минут вместе с каким-то парнем. Я взглянул на него и застыл: меня прожгли горящие холодным огнем голубые глаза.
– Выехал на обочину и во что-то врезался, – в голове сразу промелькнула машина того водителя при слове «что-то», – Травму головы получил. Я сразу привела его сюда. Думаю, ты справишься.
– Без проблем, – сказал он, – Странно только то, что ты никого не предупредила. Никто так раньше не делал.
– Знаю, – спокойно ответила она, – Я об этом не задумалась.
Частный врач осматривал мою голову и уже что-то с ней делал. Девушка присела рядом.
– Он еще сказал, что съехал с дороги из-за парня, несущегося навстречу. Тот врезался в столб. Но там никого и ничего не было, – сообщила она.
Врач на мгновение остановился и заглянул мне в глаза.
– Зрачки сильно расширены. Ты что-то принимал, да?
– Что это за место? – бормотал я в полубреду, – Кто вы такие?..
– Что ты принимал? – повторил он.
– Спиды, – вздохнул я.
– Галлюцинация, вызванная феном и его, я полагаю, воспаленным воображением, – усмехнулся он, – Этот парень явно не раз отправлял свой мозг в удивительные путешествия.
– Все было слишком правдоподобно, – запротестовал я, – Такого после скоростей никогда не было. Я отчетливо видел и парня, и его машину. Ты ответишь, кто ты такой и что это за место?
– Это заброшенный отель, а я частный врач, – он развел руками.
И как это я сразу не догадался. Удивительно.
– Весьма подробно, – усмехнулся я.
– Ты можешь вспомнить, как выглядела машина и человек за рулем? – спросила девушка.
– Ну… – я пытался восстановить картинку, которая лишь вихрем проносилась в голове.
– Как…я… – пробормотал я первое, что пришло в голову. Но от этих необдуманных слов мне стало страшно.
– Не переживай, – спокойно сказала девушка, – Тебе надо просто отдохнуть, выспаться. Как тебя зовут?
– Эд, – ответил я.
– Очень приятно, я Лиз. А это Георг. Кажется, он уже заканчивает. Когда ты отдохнешь и выспишься, я расскажу тебе, кто мы такие и что это за место, – сказала девушка.
Через несколько минут Георг и вправду закончил с моей головой и сказал:
– Теперь вали спать.
Повязки остановили кровь. Мне хотелось только погрузиться в глубокий сон. Лиз повела меня в одну из комнат отеля, помогла раздеться и уложила в постель. Я сразу уснул.
2
Я очнулся в незнакомом месте – не помню, чтобы я засыпал на бордовом полу в окружении четырех черно-белых стен в полоску. Задрав голову, я увидел длинный туннель, вдали которого виднелся тусклый дневной свет.
Я встал и осмотрелся вокруг. Эта комната имела прямоугольную форму и за счет черно-белых вертикальных полос она вытягивалась в длину. Казалось, я не смогу дойти до ее конца, но сделав несколько шагов, я руками уперся о стену. Ощупывая поверхность, я почувствовал влагу на коже рук и посмотрел на ладони. На них растекалась черная краска, капли которой падали на пол и мою обувь. Я провел пальцем по белой полосе – казалось бы засохшая краска при соприкосновении с моими ладонями моментально увлажнялась и приобретала тягучую форму. И по моему пальцу стекала вниз уже белая жидкость.
– Разве я должен быть здесь? – задал я вопрос пустоте, – Отсюда есть выход?
Я почувствовал за своей спиной дыхание и обернулся. В углу стоял человек, одетый в темную рубашку, серое пальто и черные брюки. Волосы аккуратно уложены. Гладко выбритый подбородок блестел на свету. Я всматривался в его глаза и понял, что смотрю в свои. Его лицо, волосы, тело – все это было моим и не моим в то же время. Может это зеркало? Я взял себя за подбородок и нащупал грубую щетину. Затем рука поднялась к волосам: отросшие и неопрятные, они торчали в разные стороны. А парень напротив стоял, не двигаясь телом. Но, тем не менее, он был я.
Он смотрел на меня моими глазами, но в них не было такой опустошенности, какую я помню у себя. От его медовых глаз исходило тепло, в них еще горело что-то живое, и читалась надежда на будущее. В своих же я помню ржавчину. Старую, пахучую, задыхающуюся ржавчину.
– Кто ты? – спросил я, чувствуя, как сердце начинает чаще биться.
Он продолжал молча на меня смотреть.
– Кто ты? – я повысил голос.
Но он молчал. Будто не мог говорить. Я заметил на его красивых волосах бордовую спекшуюся кровь. В нос ударил запах железа, и мне стало дурно.
– Кто ты?! – наконец заорал я.
Сердце бешено колотилось, в голове пульсировало. Не выдержав этой боли, я упал на колени.
– Ааааааааааа! – из меня вырвался бесконтрольный вопль.
Я поднял глаза наверх и упал – тусклый дневной свет вдруг ударил по глазам ослепляющим лучом, из-за которого загудело в голове. И через секунду я отключился.
И тут же очнулся в своей машине. Я взволнованно огляделся: произошла авария, а я остался сидеть в машине? Черт, неужели до этого мне все снилось?
Выбравшись из машины, я заметил врезавшийся в столб автомобиль.
– Эй! – заорал я, – Вот теперь я тебя вижу! Ты все-таки не мое видение, чувак! Я тебе помогу!
Я подбежал к побитой машине, открыл дверь и вытащил оттуда человека. Перевернув его на спину, я отскочил в сторону и заорал:
– Что за чертовщина, твою мать!
Это был я. Но другой я.
Я осторожно подошел к нему, присел на корточки и убрал со лба растрепанные окровавленные волосы. Из раны на лбу хлестала кровь. Я поднес палец к его шее: пульс есть. Я облегченно выдохнул.
– Открой глаза, – прошептал я ему, – Открой же глаза, ну.
Он с трудом приподнял веки и посмотрел на меня измученными потупленными глазами. И при виде меня он еле слышно замычал. Он узнал меня тоже.
– О, черт, – взвыл я, – Откуда ты взялся? Кто ты такой?
Он медленно провел ладонью по своему лбу, поднял руку к моему лицу и размазал кровь по щеке. Его руки тряслись.
Я почувствовал, как его кровь начала жечь мою щеку. И когда боль стала уже невыносимой, я вскрикнул и проснулся.
Тяжело дыша, я приподнялся и осмотрел комнату, в которой нахожусь. На кровати рядом со мной сидела Лиз и смотрела на меня. Тогда я понял, что окончательно проснулся, устало вздохнул и успокоился. Ее присутствие оказывало невероятное лечебное действие.
– Мне показалось, что тебе снится беспокойный сон, – сказала она бесстрастным голосом.
– Тебе снятся кошмары? – спросил я ее, – Не банальные кошмары с кровью и дьявольщиной, а от которых становится тревожно и жутко на душе?
– Постоянно, – тихо ответила она, – Что ты увидел?
Я приподнялся на постели и заглянул ей в глаза.
– Я почти уверен, что тот человек, из-за которого я чуть не погиб, мне не померещился. Не посчитай меня сумасшедшим, но это был… я. И не я в то же время. Черт… не знаю, как объяснить. Его я и видел во сне. Но он ничего не мог мне сказать. У него была на голове кровь. Мы стояли в одной комнате, а потом оказались там.… Где ты меня нашла. Я вытащил его из машины. Нет…. – усмехнулся я, – Я вытащил себя из машины. Себя.… Зачем я тебе все это рассказываю?
Она немного помолчала и сказала:
– Доверие?
– Я обычно не доверяю людям.
– Все рано или поздно начинают кому-то доверять.
– Но не я, – покачал я головой.
– Чем ты особеннее других? – улыбнулась она, и я замер.
За все это время Лиз впервые улыбнулась самой печальной улыбкой на свете. В ней одновременно читалась тоска и любовь, в которых зарождалось что-то очень скорбное и трепетное.
– Мы обычные люди, – продолжила она, – нам свойственно испытывать симпатию, ненависть или равнодушие к другим. Мы – живые существа, нам рано или поздно захочется тепла. И это нормально. Мы не можем прожить без общения. Или без отношений. Из миллионов людей мы все равно найдем одного человека, которому решим и захотим открыться.
Она продолжала улыбаться. В ее словах не было ничего особенного, и я, быть может, в который раз слышал это и пропускал мимо ушей. Но сейчас задумался. Впервые в жизни я покопался в недрах своей души и показал это другому человеку. И, самое главное, я сделал это. Не задумываясь. Чистая случайность. Я смотрел на нее и… видел что-то новое. Совсем не то, что в других людях. Я просто смог ей довериться.
– Может быть… – пробормотал я и вздохнул, – Может ты права.
Она снова улыбнулась.
– Только это видение… – сказал я, – Или не видение? Что ты об этом думаешь?
Улыбка сошла с лица. Она снова внимательно и серьезно смотрела на меня.
– Мне кажется, я тебе верю. Скорее всего, ты видел именно это. Но объяснить я ничего не могу.
– Я и не прошу. Просто скажи мне, что это за место и кто вы такие? – спросил я и тут же, смеясь, добавил, – Что это заброшенный отель я уже слышал. Мне хочется знать больше.
Она встала и подошла к окну. Я последовал за ней.
– Что ты видишь за окном? – спросила она, рассматривая пейзаж за окном.
Облака пыли безостановочно и медленно поднимались к серому грязному небу. Мерзлая темно-бурая земля была усыпана вдоль и поперек железными обломками и разбитыми кирпичами. А поодаль полуразвалившиеся дома трещали по швам и скрипели при легком дуновении ветра. Все это благолепие шлифовалось отвратительным запахом гниения и разложения, который ощущался даже при закрытых окнах.
– Мы за городом, – ответил я, – вполне нормальная и объяснимая картина.
– По-твоему в городе лучше? – она повернулась ко мне, – Там все то же самое. Только вместо домов – люди.
– И что? Пытаетесь изменить мир к лучшему? – усмехнулся я.
Она добродушно рассмеялась.
– Кто мы такие, чтобы пытаться изменить мир? Еще и к лучшему. Мы его давно таким приняли и вместе с ним катимся вниз. С удовольствием или без – это уже не имеет значения. Никто из нас не тешится мнимыми надеждами подростков-максималистов об устранении несправедливости и перемен к лучшему. Это глупость и лицемерие. Наши родители, да и мы сами, столько ждали будущего, и вот оно перед нами. Еще десять лет назад было понятно, что дальше будет только хуже. Или (еще страшнее) – никак. Почему мы здесь? Потому что до этого места никто не хочет добираться. Ничего из себя не представляющие люди не рвутся в город, они остаются здесь. Мы просто не нужны. И уже никто это не скрывает. Тебе нехорошо?