– Простите, – сказал он. – Она просто придерживается старомодных правил.
Я улыбнулась. Я была благодарна, что он это признал.
– Если хотите, можете переночевать в моей постели.
От этого совершенно невинного замечания щеки у меня явно покраснели. Я наклонилась и стала взбивать подушку, которая не нуждалась во взбивании.
– А я устроюсь здесь с Адамом, – продолжал он. – Я понимаю, для вас с ним получится не самая романтичная ночь после Дня подарков. Но, боюсь, это самый лучший вариант, какой я могу предложить.
– Огромное спасибо, – искренне ответила я. – Но мне и тут нормально, правда. – Я покосилась на бугристые диванные подушки. – Мне доводилось спать в местах похуже.
Подняв брови, Джеймс улыбнулся, демонстрируя ямочку на щеке: прежде я ее не замечала.
– Что ж, вас никто за язык не тянул, – произнес он.
Вдруг я поняла, что мой ответ можно было истолковать превратно.
– Я имею в виду – когда мы с родителями ходили в походы, – поспешно добавила я. – Есть в Корнуолле такое местечко, для восьмилетнего ребенка оно – прямо как из романа Энид Блайтон. Журчит ручеек, коровы ложатся на траву перед дождем, и нужно отыскивать здоровенные валуны, чтобы прижать края палатки, и комары – приятели эльфов…
Он глядел на меня, как на помешанную.
– В детстве я читала массу книг и писала много всяких историй, – пояснила я извиняющимся тоном.
– Подумаешь, комары-эльфы. В былые годы я сражался с гигантскими птеродактилями и шерстистыми мамонтами… – поведал он, словно соревнуясь со мной.
– Ага, вы тоже много читали.
– Ну, мне было девять лет, что вы хотите? – Он как будто оправдывался.
Мы одновременно рассмеялись.
– Похоже, у нас обоих было чрезмерно развито воображение, – заметила я. – Иногда мне хочется вернуться в те годы. Жизнь тогда была гораздо проще. А теперь я только за большие деньги соглашусь провести ночь на поле, где под боком шумный поток, грязные коровы, неуютные камни, а вокруг вьются всякие кусачие твари.
– Теперь этот ветхий диван кажется до странности привлекательным, да? – проговорил он.
Я улыбнулась.
– А куда вы потом собираетесь, влюбленные пташки? – осведомилась Памми, возвращаясь в комнату и деловито разворачивая простыню.
– Эмили очень милая, но она – подружка моего брата, а не моя, – заметил Джеймс. – Так что я не совсем понимаю, что ты имеешь в виду. И какой вывод обо мне можно сделать из всего этого. – Он расхохотался.
– Бог ты мой! – вскрикнула Памми. – Я думала, это Адам! – Она повернулась ко мне. – Они так похожи. И всегда были похожи. Как две капли воды.
Я сохраняла на лице приклеенную улыбку.
– Тут у нас примерно в миле отсюда, на этой же дороге, есть очаровательный паб, – сообщила она. – Если мне не изменяет память, там есть и комнаты для постояльцев. Скорее всего, их все уже заранее забронировали, сегодня же День подарков и все такое. Но, может быть, имеет смысл узнать, ведь вы же сами сказали, что собираетесь…
– Ты готова? – позвал Адам. Он спускался вниз, держа в руке шапку и перчатки.
От ошеломления я не могла отреагировать сразу же, и за меня ответила Памми. Судя по всему, она отлично умела это делать.
– Да, она здесь. Отправляйтесь, приятной прогулки. Заварю свежий чай к вашему возвращению.
Я потуже обвязалась шарфом, пряча под ним рот, чтобы из него случайно не вырвались мои мысли.
– Извини насчет всего этого, – произнес Адам, хватая меня за руку. Мы шли по слабо освещенной дороге.
Я почувствовала облегчение. Значит, я не схожу с ума. Значит, он тоже заметил.
– Да, я понимаю, расклад не идеальный, но это все-таки ее дом, – продолжал он.
Я остановилась как вкопанная посреди улицы. И повернулась к нему:
– И все? Это все, за что ты хотел извиниться?
– А что такое? Я знаю, это досадно, но это же всего на одну ночь, а утром мы встанем и пораньше уедем. Хочу тебя привезти обратно ко мне.
Он подошел поближе, его губы коснулись моих, но я вся напряглась и повернула голову в сторону.
– Да что с тобой такое? – Его тон изменился.
– Ты этого не понимаешь, да? – спросила я громче, чем намеревалась. – Ты совершенно этого не видишь.
– О чем ты вообще? Чего я не вижу?
Я снова повернулась к нему и чуть не рассмеялась:
– Ты все блуждаешь в своем уютном мирке и не позволяешь, чтобы тебя что-нибудь беспокоило и донимало. Открой глаза и убедись: на самом деле жизнь не такая. И всякий раз, когда ты суешь голову в песок, как страус, и стараешься не слышать никаких посторонних звуков, я остаюсь терпеть всю эту пакость.
– Ты что, серьезно? – Казалось, сейчас он повернет обратно к дому.
– А ты не в состоянии увидеть, что тут происходит? – закричала я. – Увидеть, что она пытается сделать?
– Кто? Что?
– Я заранее сказала твоей матери, что я просто попью с вами чаю, а она обрушила на меня целый рождественский обед. Я заранее сказала ей, что собираюсь переночевать здесь, и она заверила меня, что это нормально. Да я бы никогда не приехала, если бы знала…
– Если бы знала что? – Ноздри у него слегка раздувались. – В нашем доме «чай» означает обед. И потом, ты абсолютно уверена, что она тогда разрешила тебе переночевать здесь со мной? Потому что за все время она позволила это сделать только одной девушке. С которой мы были вместе два года. А мы с тобой сколько вместе? Два месяца?
Казалось, он ударил меня куда-то в грудь. Такое действие произвели его слова.
– На самом деле три, – бросила я.
Он раздраженно всплеснул руками и развернулся, чтобы пойти обратно.
Спрашивала ли она меня по телефону, собираюсь ли я остаться? Ответила ли я ей, что собираюсь? Я совершенно точно не говорила ей, что планирую переночевать в гостинице. Может, она предполагала, что я имею это в виду? Мысли у меня путались.
Адам удалялся, и я мысленно промотала пленку вперед, представляя, как он прошествует обратно в дом Памми, а через двадцать секунд явлюсь я, в самом жалком виде. Я не могла позволить, чтобы такое случилось.
И тогда я заплакала. Самыми настоящими слезами разочарования и злости. Вы только поглядите на меня. Что я вообще делаю? Строю из беззащитной старушки какую-то монструозную мамашу. Просто безумие. Я – безумная.
– Прости, – пролепетала я. И он остановился, развернулся, пошел обратно ко мне. К тому месту, где я стояла, – всхлипывающая дурочка посреди дороги.
– Да что такое, Эм?
Он обнял меня, притянул к себе. Я чувствовала тепло его дыхания у себя на макушке. Грудь у меня тяжело поднималась и опускалась.
– Все нормально. Все со мной в порядке, – ответила я вяло. – Не знаю, что на меня нашло.
– Ты переживала из-за того, что скоро опять на работу? – мягко спросил он.
Я кивнула. И соврала:
– Да, наверное, это все стресс.
Мне хотелось сказать ему, что меня в действительности расстроило. Я не хотела, чтобы мы что-то скрывали друг от друга. Но что мне оставалось делать? Сказать: «По-моему, твоя мать – мстительная ведьма»? Это прозвучало бы смехотворно. И потом, где подтверждение этой теории? Ее избирательная память, ее склонность перекармливать гостей? Нет уж, решила я. Все мои суждения насчет его матушки, о том, что она полоумная, и обо всем прочем мне следует держать при себе. Пока.
8
Я намеревалась какое-то время не попадаться Памми на глаза, чтобы успокоиться и как следует обдумать ее странное поведение. В конце концов, я была уверена, что передо мной просто мать, которая печется о благополучии сына. Если я и дальше буду так думать, я могу начать понимать ее. Но через три недели после Рождества, за два дня до моего дня рождения, она позвонила Адаму спросить, может ли она где-нибудь отметить этот праздник вместе с нами.
Конечно, я всеми силами пыталась выкрутиться, придумывала всяческие отговорки. Ничего не действовало.
– Я же должна что-то устроить вместе с Пиппой и Себом, – объясняла я Адаму. – И на работе тоже сказали, что хотели бы где-нибудь отпраздновать это вместе со мной.
– Ты можешь отметить с ними в любой день, – отрезал Адам. – Мама хочет нас угостить.
Слово «угостить» означало, что мы отправимся в ресторан, который она сама выбрала. В ее родном городе – в Севеноксе. День рождения был у меня, но получалось, что мы все равно должны поступать так, как ей хочется.
– О, Эмили, очень рада вас видеть, – энергично проговорила она, приближаясь к столику, за которым мы ждали ее уже больше двадцати минут. Она оценивающе окинула меня взглядом. – Вы выглядите… хорошо.
Во время первого блюда она была просто сама любезность. Так и лучилась благожелательностью. Я уже стала расслабляться, но тут она спросила, что мне подарил Адам. Я посмотрела на него через стол, и он кивнул, словно давая разрешение сообщить ей.
– Знаете, он везет меня в Шотландию, – поведала я с большим подъемом. И увидела, как на лице у нее отражается смущение, смешанное с неудовольствием. Ее рот образовал букву «О», но из него не раздалось ни звука.
– Я там уже столько лет не был, – признался Адам.
– А я вообще никогда не была, – вставила я.
– Что ж… И к-когда же вы поедете? – спросила она, заикаясь.
– Завтра! – хором воскликнули мы.
Казалось, ей нанесли тяжелый удар. Она так и обмякла в кресле.
– Все в порядке, мама? – спросил Адам. – У тебя такой вид, словно ты встретилась с привидением.
Памми прямо-таки содрогнулась. Было такое впечатление, что на несколько секунд она утратила дар речи.
– И где же вы остановитесь? – наконец спросила она.
– Я забронировал номер в отличном отеле, на пару дней, – сообщил Адам. – Тетя Линда сказала, что мы можем пожить у нее, но мне не хотелось быть ей в тягость.
Как это ни смешно, я чувствовала настоящий триумф. Тетя Линда сказала, что мы можем пожить у нее, мысленно напевала я. Вот тебе, вот тебе. Я упрекала себя за это детское злорадство.
– Откровенно говоря, я просто потрясена, – заметила Памми. – Я и понятия не имела.
Я удивилась: а что, она думала, что ее об этом непременно известят за несколько дней?
– Линда приглашала нас пообедать, – добавил Адам. – У нее будут Фрейзер и Юэн. Я бы очень хотел, чтобы Эмили со всеми познакомилась.
– Бог ты мой, вот это уж настоящий сюрприз, – заметила Памми, похлопывая Адама по руке. – Что ж, прелестно, просто прелестно.
Пока мы ждали главного блюда, разговор шел довольно неуклюже. Я приветствовала морского окуня как старого приятеля, радуясь, что теперь мне есть на чем сосредоточить внимание. Когда Адам, извинившись, пошел в туалет, я хотела побежать туда вместе с ним.
– Значит, все продвигается довольно-таки стремительно? – поинтересовалась Памми, даже не дожидаясь, пока закроется дверь с мужским силуэтом на табличке.
– Угу. – Я напряженно улыбнулась.
– Сколько вы уже вместе? – Поджав губы, она сделала небольшой глоток из своего бокала с белым вином и содовой.
– Четыре месяца.
– Боже, это ведь всего ничего, – отозвалась она с принужденной улыбкой.
– Но ведь время тут не всегда главное? – Я по-прежнему старалась поддерживать легкомысленный тон. – Главное – что ты чувствуешь.
– И в самом деле, – ответила она, медленно кивая. – И вы чувствуете, что Адам – тот самый, единственный?
– Надеюсь. – Мне хотелось ограничиваться минимально необходимыми ответами. Незачем сообщать ей лишнее.
– И вы думаете, что он чувствует то же самое? – Она смерила меня испепеляющим взглядом, словно имела дело с наивным ребенком.
– Надеюсь, что да. Мы практически живем вместе, так что… – Я нарочно не закончила фразу. Казалось, я чуть ли не сама хочу, чтобы она что-нибудь добавила. При этом я знала, что не хочу этого слышать.
– Будет очень разумно, если вы немного сдадите назад, – проговорила она. – Он любит жить в своем собственном пространстве, а если вы его будете слишком теснить, он от вас сбежит. Вырвется на свободу.
– Он что-нибудь об этом говорил? – не удержалась я.
Губы у нее раздвинулись в самодовольной усмешке, и я тут же пожалела, что не смогла промолчать.
– Так, пустяки, – с показной небрежностью ответила она, отлично зная, что я буду не в состоянии довольствоваться таким ответом.
– Какие пустяки? – спросила я. – Например?
– Ну, обычные, вы сами знаете. Мол, он чувствует, что его немного ограничивают. Что он вынужден перед вами отчитываться всякий раз, когда хочет выйти на улицу.
В груди у меня разлился жар. Значит, вот что он из-за меня чувствует? Не будь смешной, возражала я себе. У нас с ним равные партнерские отношения. Мы не такие. Для нас важно другое. Но тут перед моим мысленным взором возникла картинка: в прошлый четверг я напустилась на него за то, что он вернулся поздно. А в воскресенье я спросила, сколько он собирается пробыть в тренажерном зале. Неужели я такая? Неужели он так устал от моих допросов, что пожаловался матери?
Я смотрела на нее, и в моем мозгу бешено крутились все эти мысли, и я – не в первый раз – подумала: интересно, она нарочно? Или я опять все понимаю неправильно?
Не поворачиваясь, она словно бы почувствовала, что Адам возвращается. Усмехнулась и накрыла мою руку своей.
– Я уверена, вам совершенно не о чем беспокоиться, – бодро произнесла она самым елейным голоском, с самым невинным видом.
– Стало быть, она просто чокнутая старушка, одинокая и скучающая? – спросила Пиппа после того, как Адам по завершении этого праздничного обеда завез меня домой. Он хотел, чтобы я осталась у него, но Памми вымотала мне всю душу, и я хотела к себе.
Я покачала головой и пожала плечами.
– Или тут более серьезная ненависть? – произнесла Пиппа своим самым зловещим голосом. – Может, она ведет какую-то свою игру?
– Даже не знаю, – честно ответила я. – Иногда мне кажется, что это просто глупая мелочность. А потом что-то начинает меня грызть изнутри, откусывает по кусочку, и в конце концов я проникаюсь уверенностью, что она – ожесточившаяся, ревнивая психопатка.
– Ух ты. Погоди-ка, стоп-стоп, давай немного успокоимся. – Пиппа предостерегающе подняла обе ладони. – Сколько ей, ты говоришь? Шестьдесят три?
– Ну да. И что?
– Просто мне известно очень мало случаев опасной психопатии среди людей шестидесяти с лишним лет.
Я невольно расхохоталась. Ну да, подумала я: когда это проговариваешь вслух, звучит просто смехотворно. Надо будет напомнить себе об этом, когда в следующий раз я позволю себе слишком переживать на сей счет.
9
Эсэмэска гласила: «Конечно. Очень рада буду тебя увидеть, сынок. Во сколько думаешь приехать? Надеюсь, она никуда от тебя не ускакала. В наши дни такое случается сплошь и рядом. Целую, мама».
Что? Я перечитала сообщение. Какого черта, о чем это Памми? Я прокрутила нашу переписку. Последнее, что я ей отправила, – неохотное «спасибо», на прошлой неделе, после того обеда в честь моего дня рождения.
Я перечитала ее послание еще раз. «Надеюсь, она никуда от тебя не ускакала». Это явно посылали не мне. Видимо, она хотела отправить это Джеймсу. Он воссоединился с той самой девушкой, о которой она была невысокого мнения. Ну да, тогда более-менее понятно. Бедная девчонка. Похоже, она от нее натерпелась побольше моего.
Я прислушалась. В ванной шумел душ. Я дотянулась до Адамова телефона, который лежал с его стороны кровати. Быстро пролистала его эсэмэски. Двадцать минут назад он послал ей такую: «Привет, ма. У Эмили в этот уикэнд конференция, поэтому решил к тебе заскочить. Как насчет субботы? Целую».
Мою голову словно заволокло изнутри жарким туманом. Да, это она писала обо мне. Она послала ответ не ему, а мне. Подавив сердитый вопль, я стиснула кулаки, изо всех сил противясь искушению броситься на кровать и начать колошматить подушки. Ручка двери ванной повернулась, и я, можно сказать, практически швырнула телефон Адама на его прикроватный столик.
– Что с тобой такое? – На нем было только полотенце вокруг пояса. Я не знала, может ли он разглядеть вину в моем взгляде, ощутить гнев, кипящий у меня внутри.
– Ничего, – процедила я, поворачиваясь, чтобы открыть платяной шкаф. Почти вся моя одежда была теперь у него, потому что я неизменно проводила тут почти все свое нерабочее время. Я по-прежнему оплачивала съемную квартиру пополам с Пиппой, но теперь я ночевала там, если считать в среднем, меньше двух раз в неделю, так что мы с Адамом обсуждали всякие варианты нашей дальнейшей жизни.