Ein Madchen schon und wunderbar.
Sie war nicht in dem Tal geboren,
Man wusste nicht, woher sie kam,
Und sehnell war ihre Spur verloren,
Sobald das Madchen Abschied nahm.
Sie brachte Blumen mit und Frichte
Gereift auf einer andern Flur,
In einem andern Sonnenlichte,
In einer gluchlichern Natur.
Und teilte jedem eine Gabe,
Bem Fruchte, jenem Blumen aus;
Der Jungling und der Greisam Stabe,
Ein jeder ging beschenkt nach Haus.
Willkommen waren alle Gaste,
Doch nahte sich ein liebend Paar,
Dem reichte sie der Gaben beste,
Der Blumen allerschonste dar.
Цветы
Дети солнца молодого,
Поля – праздничный убор
Цветы – радость для любого,
Ласков к ним природы взор.
Мил наряд, расшитый светом,
Флора красит разным цветом,
Её краски дар богов.
Дети вёсен – хороши,
Но остались без души,
Плачьте, ваш удел суров.
Поют песни жаворонки
Ночью плачут соловьи,
Тянут нежные ручонки
К вам сильфиды, ждут любви.
Зачем в чаши и короны,
Манит взгляды дочь Дионы
Разжигая пыл в крови?
Плачьте дети вёсен нежных!
На полях земли безбрежных
Вам отказано в любви.
Но таясь от взгляда няни,
Запрет матери был строг,
Я, пока цветы не вянут,
Подарю любви залог:
Речь его души безмолвна,
Но для сердца полнокровна,
Для тебя венок совью,
Величайший из богов
Воплотил в листве цветов
Всю божественность свою.
Die Blumen
Kinder der verj;ngten Sonne,
Blumen der geschm;ckten Flur,
Euch erzog zu Lust und Wonne,
Ja, Euch liebte die Natur.
Sch;n das Kleid mit Licht gesticket,
Sch;n hat Flora Euch geschm;cket
Mit der Farben G;tterpracht.
Holde Fr;hlingskinder, klaget!
Seele hat sie Euch versaget,
Und ihr selber wohnt in Nacht.
Nachtigall und Lerche singen
Euch der Liebe selig Los,
Gaukelnde Sylphiden schwingen
Buhlend sich auf Eurem Scho;.
W;lbte Eures Kelches Krone
Nicht die Tochter der Dione
Schwellend zu der Liebe Pf;hl?
Zarte Fr;hlingskinder, weinet!
Liebe hat sie euch verneinet,
Euch das selige Gef;hl.
Aber hat aus Nanny;s Blicken
Mich der Mutter Spruch verbannt,
Wenn Euch meine H;nde pfl;cken
Ihr zum zarten Liebespfand:
Leben, Sprache, Seelen, Herzen,
Stumme Boten s;;er Schmerzen,
Goss Euch dies Ber;hren ein,
Und der m;chtigste der G;tter
Schlie;t in Eure stillen Bl;tter
Seine hohe Gottheit ein.
***
Мужицкая серенада
Глянь в окно! Повсюду мрак.
Под дождём и громом
Я торчу, среди собак,
Два часа за домом.
Тучи, небо набекрень,
Дождик льёт, как в судный день.
Приодет для вечеринки!
Брюки нужно выжимать
И на новые менять
Шляпу, куртку ботинки!
Дождик, гром и суматоха -
Глянь в окно, мне очень плохо!
Ради Бога, пожалей!
Мне и страшно и обидно,
Ночь черна без фонарей!
Ни луны, ни звёзд не видно.
Я о камни спотыкаюсь,
Рву одежду и ругаюсь,
Говорю, помилуй, Бог!
Кругом изгородь, и рвы,
Не сносить мне головы,
Не спасти ни рук, ни ног.
Это ужас, а не ночь!
Чертыханьем, не помочь!
Будь ты проклята! Окстись!
И прими в объятья!
Есть молитва – помолись,
Или ждёшь проклятья?
Человеком пора стать,
Хватит дурака валять,
Чего я дожидаюсь?
Унижаясь перед тобой,
Люблю летом и зимой,
Видно, зря стараюсь!
Мочи нету, так продрог!
Видно хочешь, чтоб я здох!
Гром грохочет, чуть живой!
Где набраться силы?
Эта ведьма кочергой
Меня благословила.
А могла бы пожалеть,
Холод, дождь пришлось терпеть,
Мне из – за плутовки!
Погоди же! Злись, не злись,
Без меня теперь резвись
Злобная чертовка!
Холод, ветер, дождь стеной,
До свиданья, я – домой.
Baurenst;ndchen
Mensch! Ich bitte, guck heraus!
Klecken nicht zwo Stunden,
Steh ich so vor deinem Haus,
Stehe mit den Hunden.
‘s regnet, was vom Himmel mag,
‘s gwittert wie zum J;ngsten Tag,
Pudelna; die Hosen!
Platschna; Rock und Mantel, ei!
Rock und Mantel nagelneu,
Alles dieser Losen.
Drau;en, drau;en Saus und Braus!
Mensch! ich bitte, guck heraus.
Ei zum Henker! guck heraus!
L;scht mir die Laterne –
Weit am Himmel Nacht und Graus!
Weder Mond noch Sterne.
Sto; ich schier an Stein und Stock,
Rei;e Wams und ;berrock,
Ach, da; Gott erbarme!
Hecken, Stauden ringsumher,
Gr;ben, H;gel kreuz und quer,
Breche Bein und Arme.
Drau;en, drau;en Nacht und Graus!
Ei zum Henker, guck heraus!
Ei zum Teufel! guck heraus!
H;re mein Gesuche!
Beten, Singen geht mir aus,
Willst du, da; ich fluche?
Mu; ich doch ein Hans Dampf sein,
Fr;r ich nicht zu Stein und Bein,
Wenn ich l;nger bliebe?
Liebe, das verdank ich dir,
Winterbeulen machst du mir,
Du vertrackte Liebe!
Drau;en, drau;en Kalt und Graus!
Ei, zum Teufel, guck heraus.
Donner alle! Was ist das,
Das vom Fenster regnet?
Garstge Hexe, kotigna;,
Hast mich eingesegnet.
Regen, Hunger, Frost und Wind
Leid ich f;r das Teufelskind,
Werde noch gehudelt!
Wetter auch! Ich packe mich!
B;ser D;mon, tummle dich,
Habe satt gedudelt!
Drau;en, drau;en Saus und Braus!
Fahre wohl – Ich geh nach Haus.
***
Игра в жизнь
Вам хочется в шкатулку заглянуть?
Здесь жизнь и мир в миниатюре
Через мгновение увидите в натуре;
Не стойте близко, чтобы видеть суть,
Любовь для вас зажжёт в театре свечи,
А Купидон огнём осветит путь.
Пустою сцена жизни не бывает:
Ребёнка мать приносит на руках,
Мальчишка прыгает, став юношей летает,
Мужчиною становится в боях.
Здесь каждый счастье силою берёт,
Но узок путь для каждого на скачке:
Сгорают оси колесниц в горячке,
Герой пробьётся, слабый отстаёт,
Излишне гордый вызывает смех,
И только умный обгоняет всех.
А женщины теснятся у барьера,
Стать нежной и изящною наградой
Для победителя любая будет рада.
Das Spiel des Lebens
Wollt ihr in meinen Kasten sehn?
Des Lebens Spiel, die Welt im kleinen,
Gleich soll sic eurem Aug’ erscheinen;
Nur m;;t ihr nicht zu nahe stehn,
Ihr m;;t sie bei der Liebe Kerzen
Und nur bei Amors Fackel sehn.
Schaut her! Nie wird die B;hne leer:
Dort bringen sie das Kind getragen,
Der Knabe h;pft, der J;ngling st;rmt einher,
Es k;mpft der Mann, und alles will er wagen.
Ein jeglicher versucht sein Gl;ck.
Doch schmal nur ist die Bahn zum Rennen:
Der Wagen rollt, die Achsen brennen,
Der Held dringt k;hn voran, der Schw;chling bleibt zur;ck,
Der Stolze f;llt mit l;cherlichem Falle,
Der Kluge ;berholt sie alle.
Die Frauen seht ihr an den Schranken stehn,
Mit holdem Blick, mit sch;nen H;nden
Den Dank dem Sieger auszuspenden.
1796
***
Раздел земли
Зевс крикнул людям:– мир вам отдаю,
Делите землю и в надел берите,
Дарю в наследство собственность мою,
Одно условие: по – братски разделите.
Как оказалось всем нужна земля,
Взялись за дело люди с интересом:
Взял пахарь пашню и с травой поля,
Охотник поспешил заняться лесом.
Купец берёт товар и прячет в склад,
Вино, из всех ценнейшее, Аббаты,
Король дороги и мосты присвоить рад,
С торговцев подати берут солдаты.
Всё разделили – тут пришёл поэт,
Издалека, услышав голос вещий,
Глядит, а для него подарка нет,
Хозяин был уже у каждой вещи.
О, горе мне! Забыт один из всех,
За что, мой Бог, наказываешь сына?
Пав ниц, он плачет: расскажи, в чём грех,
Зевс, объясни в чём строгости причина.
Поэт, не нужно ссориться со мной,
Где был, когда делили люди землю,
Поэт сказал: – Тогда я был с тобой.
Другого Бога, верь мне, не приемлю.
Был на лице твоём влюблённый взгляд,
Небес гармония затмила всё другое,
Был опьянён тобой – в том виноват,
Поэтому и потерял земное.
Что делать роздан мир, не утаю:
Земля, охота, рынок мне – чужие.
Когда захочешь, буду ждать в раю,
Ты будешь там, где никогда другие.
Die Teilung der Erde
Nehmt hin die Welt! rief Zeus von seinen Hoehen
Den Menschen zu, nehmt, sie soll euer sein.
Euch schenk ich sie zum Erb und ewgen Lehen,
Doch teilt euch bruederlich darein.
Da eilt was Haende hat, sich einzurichten,
Es regte sich geschaeftig jung und alt.
Der Ackermann griff nach des Feldes Fruechten,
Der Junker birschte durch den Wald.
Der Kaufmann nimmt, was seine Speicher fassen,
Der Abt waehlt sich den edeln Firnewein,
Der Koenig sperrt die Bruecken und die Strassen,
Und sprach, der Zehente ist mein.
Ganz spaet, nachdem die Teilung laengst geschehen,
Naht der Poet, er kam aus weiter Fern.
Ach! da war ueberall nichts mehr zu sehen,
Und alles hatte seinen Herrn!
Раздел земли
Weh mir! So soll ich denn allein von allen
Vergessen sein, ich, dein getreuster Sohn?
So liess er laut der Klage Ruf erschallen,
Und warf sich hin vor Jovis Thron.
Wenn du im Land der Traeume dich verweilet,
Versetzt der Gott, so hadre nicht mit mir.
Wo warst du denn, als man die Welt geteilet?
Ich war, sprach der Poet, bei dir.
Mein Auge hing an deinem Angesichte,
An deines Himmels Harmonie mein Ohr.
Verzeih dem Geiste, der, von deinem Lichte
Berauscht, das Irdische verlor!
Was tun! spricht Zeus, die Welt ist weggegeben,
Der Herbst, die Jagd, der Markt ist nicht mehr mein.
Willst du in meinem Himmel mit mir leben,
Sooft du kommst, er soll dir offen sein.
1795
Рыцарь Тогенбург
«Рыцарь, любящей сестрою,
Я согласна быть,
По – другому, став женою,
Не смогу любить.
Не грущу при расставанье,
Не спешу встречать,
Плачь, и глаз твоих страданье,
Не могу понять.»
Слушал молча, без проклятий,
Выпив боль до дна,
Крепко, сжав в своих объятьях,
Сел, на скакуна,
А потом, призвав дружину
Из Швейцарских мест,
Поскакал он в Палестину,
На груди был крест.
Совершил своей рукою
Много славных дел;
Налетали враги роем,
Был могуч и смел.
Страх при имени героя
В сердце мусульман,
Но, от боли нет покоя,
Горем сгорблен стан.
Год прошёл, и на мгновенье,
Не сумев уснуть,
Он решил без промедленья
Отправляться в путь.
Выгнув парус, ветер реет,
Вдаль корабль несёт,
Там её дыханье веет,
Край родимый ждёт.
Вот и замок, он в ворота
Бился и стучал,
Отворив, ему их, кто то,
Громко закричал:
«Той, которую ты ищешь,
Больше в замке нет,
Вчера стала она нищей -
Приняла обет».
Больше Тогенбург не видел
Ни коня, ни лат,
Дом отца возненавидел,
С ним всё, чем богат.
И теперь живёт безвестным,
Он в родных краях,
Одевавшийся прелестно,
В рясе, как монах.
В келье, спрятавшись от взглядов,
Для родных погиб,
Монастырь монахинь рядом,
Среди старых лип;
От рассвета до заката,
Лучший из мужчин,
Тайной думою объятый,
Там сидит один.
Вера в нём неугасима,
Сутки напролёт,
Смотрит на окно любимой,
Неустанно ждёт,
Чтоб окошко отворилось,
Следом за зарёй,
Лицо милой появилось,
Возвратив покой.
Успокоившись, ложится,
Чтобы крепко спать,
Встать с зарёй, потом молиться,
Новой встречи ждать.
Так сидел он, глядя в дали,
Много – много дней,
Без тревоги и печали,
Думая о ней.
Чтоб окошко отворилось,
Следом за зарёй,
Лицо милой появилось,
Принеся покой.
Но однажды стал недвижным,
Бледным мертвецом,
Он, увидев неподвижным
Мёртвое лицо.
Ritter Toggenburg
»Ritter, treue Schwesterliebe
Widmet Euch dies Herz,
Fordert keine andre Liebe,
Denn es macht mir Schmerz.
Ruhig mag ich Euch erscheinen,
Ruhig gehen sehn;
Eurer Augen stilles Weinen
Kann ich nicht verstehn.«
Und er h;rt's mit stummem Harme,
Rei;t sich blutend los,
Pre;t sie heftig in die Arme,
Schwingt sich auf sein Ro;,
Schickt zu seinen Mannen allen
In dem Lande Schweiz;
Nach dem Heil'gen Grab sie wallen,
Auf der Brust das Kreuz.
Gro;e Taten dort geschehen
Durch der Helden Arm;
Ihres Helmes B;sche wehen
In der Feinde Schwarm,
Und des Toggenburgers Name
Schreckt den Muselmann,
Doch das Herz von seinem Grame
Nicht genesen kann.
Und ein Jahr hat er's getragen,
Tr;gt's nicht l;nger mehr,
Ruhe kann er nicht erjagen,
Und verl;;t das Heer,
Sieht ein Schiff an Joppes Strande,
Das die Segel bl;ht,
Schiffet heim zum teuren Lande,
Wo ihr Atem weht.
Und an ihres Schlosses Pforte
Klopft der Pilger an,
Ach! und mit dem Donnerworte
Wird Sie aufgetan:
»Die Ihr suchet, tr;gt den Schleier,
Ist des Himmels Braut,
Gestern war des Tages Feier,
Der sie Gott getraut.«
Da verl;sset er auf immer
Seiner V;ter Schlo;,
Seine Waffen sieht er nimmer,
Noch sein treues Ro;,
Von der Toggenburg hernieder
Steigt er unbekannt,
Denn es deckt die edeln Glieder
H;renes Gewand.
Und erbaut sich eine H;tte
Jener Gegend nah,
Wo das Kloster aus der Mitte
D;strer Linden sah;
Harrend von des Morgens Lichte
Bis zu Abends Schein,
Stille Hoffnung im Gesichte,
Sa; er da allein.
Blickte nach dem Kloster dr;ben,
Blickte stundenlang,
Nach dem Fenster seiner Lieben,
Bis das Fenster klang,
Bis die Liebliche sich zeiget,
Bis das teure Bild
Sich ins Tal herunterneigte,
Ruhig, engelmild.
Und dann legt' er froh sich nieder,
Schlief getr;stet ein,
Still sich freuend, wenn es wieder
Morgen w;rde sein.
Und so sa; er viele Tage,
Sa; viel Jahre lang,
Harrend ohne Schmerz und Klage,
Bis das Fenster klang,
Bis die Liebliche sich zeigte,
Bis das teure Bild
Sich ins Tal herunterneigte,
Ruhig, engelmild.
Und so sa; er, eine Leiche,
Eines Morgens da,
Nach dem Fenster noch das bleiche
Stille Antlitz sah.
Первым эту балладу перевёл Василий Жуковский. Его перевод считается идеальным, но, на мой взгляд, завершающая часть ему не удалась. Он не сказал, что рыцарь умер, увидев, мёртвое (неподвижное) лицо любимой. У Жуковского, однажды, умер. Что после нго смерти произошло с красавицей неизвестно. У Шиллера конец прост и логичен. Николай Заболоцкий повторил ошибку Жуковского. Видимо, первый точный перевод мой. Выставляю его на ваш суд.
Рильке Райнер Мария
«Никто из них (поэтов начала века), пожалуй, не жил тише, таинственнее, неприметнее, чем Рильке. Но это не было преднамеренное, натужное… одиночество, вроде того, какое воспевал в Германии Стефан Георге; тишина словно бы сама ширилась вокруг него… он чуждался даже своей славы… Его прошли, не подозревая, что это поэт, и притом один из величайших в нашем столетии…». Стефан Цвейг о Рильке, «Вчерашний мир» (1941)
Рильке Райнер Мария [Rilke, 1875—1926] – один из крупнейших немецких поэтов, представитель неоромантизма. Принадлежал к старинному аристократическому роду. Родился в Праге. Там же получил первоначальное образование, затем учился в Мюнхене и Берлине. Много путешествовал. Во время мировой войны жил в Швейцарии. Долгие годы жил во Франции, был другом и личным секретарем скульптора Родена. Несколько раз в своей жизни он ездил в Россию. На него сильно повлияли встречи со Львом Толстым, Ильёй Репиным, русскими писателями и поэтами. Со многими, как например с Борисом Пастернаком, он вёл в дальнейшем постоянную переписку. С Рильке переписывалась Марина Цветаева. Письма поразительные, сейчас такие уже не пишут:« Райнер Мария Рильке! Смею ли я так назвать Вас? Ведь вы – воплощенная поэзия, должны знать, что уже само Ваше имя – стихотворение. Райнер Мария – это звучит по-церковному – по-детски – по-рыцарски. Вы – явление природы, которое не может быть моим и которое не любишь, а ощущаешь всем существом, или (еще не все!) Вы – воплощенная пятая стихия: сама поэзия…» Так высоко цнила Цветаева Рильке. Оказавшись на острове Капри в 1907 году, Рильке познакомился и сдружился с Максимом Горьким, находившимся в то время в эмиграции. Впечатлённый Россией, Рильке читал в подлиннике Тютчева и Фета, переводил на немецкий Лермонтова, а в начале 1900-х годов написал несколько стихотворений по-русски. Позже он говорил, что у него две родины – Богемия и Россия. По признанию поэта, в первый же день его охватило восторженное чувство от России. После знакомства с Репиным, Рильке писал Ворониной: "Вот видите, этот Репин – опять-таки русский человек. А все настоящие русские – это такие люди, которые в сумерках говорят то, что другие отрицают при свете. Ваш язык для меня – лишь звук, но я и не собираюсь подыскивать для него какой-либо смысл; есть такие часы, когда сам звук становится и значением, и образом, и словом. И я теперь знаю, что такие часы – русские и что я их очень люблю". Впечатления от России лягут в основу книги Рильке "Часослов". С этой книги начнется слава поэта. Через десять месяцев, после отъезда, он снова вернулся. Изучал русский язык. Написал статью "Русское искусство". Читал в подлиннике стихи Тютчева и Фета, перевел две "Молитвы" Лермонтова, стихотворение 3. Гиппиус, стихотворение Фофанова, перевел на немецкий чеховскую "Чайку". В своем дневнике Рильке записал: "На Волге, на этом спокойно катящемся море быть дни и ночи, много дней и ночей. Широкий-широкий поток, высокий-высокий лес на одном берегу, и низкая луговая равнина на другом, и большие города там не выше хижин или шалашей. Заново переосмысливаются все измерения. Постигаешь, что земля необъятна, вода – нечто необъятное и необъятно прежде всего небо. Что я видел раньше, было только изображением земли и реки и мира. Но здесь это все само по себе. Я словно воочию видел сотворение мира; смысл всего – в немногих словах, мера вещей – в руках Создателя". Он был высокого мнения о русском народе: "Если говорить о народах, как о людях, которые находятся в процессе развития, то можно сказать: этот народ хочет стать солдатом, другой – торговцем, третий – ученым; русский народ хочет стать художником". За свою жизнь Рильке напишет и издаст много книг, у него будет несколько впечатляющих романов с женщинами, с которыми он будет жить в замках, но в одном из писем он напишет: "Решающим в моей жизни была Россия… Россия стала в определенном смысле основой моей жизни и мировосприятия". Может быть, поэтому Райнер Мария Рильке один из самых переводимых поэтов на русский язык. Поэт и филолог Ольга Седакова предлагает подстрочный перевод, как единственно верное толкование поэта. Публикация подстрочников рядом с переводом была бы разумным решением. Не смотря на эти трудности перевода, Рильке пользуется в России огромной популярностью. Начиная с 1906 года стали появляться первые переводы стихотворений Рильке, выполненные А. Биском. В 1913 году выходят три книги, в которых творчество Рильке было представлено широко. Это сборник Ю. Анисимова «Книга часов», антология В. Эльснера «Современные немецкие поэты» и раздел переводов из Рильке в книге В. Шершневича «Carmina». С 1913 по 2012 гг. были выпущены более пятидесяти книг поэзии и прозы поэта. С начала 20-х гг. до середины 60-х гг. XXв. книги Рильке в России по идеологическим мотивам не издавались. Представители русского зарубежья занимались переводами Рильке в эмиграции. Там в 1921 году выходит книга «Из новой немецкой лирики. Переводы и характеристики Григория Забежинского». В 1947 году в Париже выходит в свет книга Рильке «Часослов» в переводах Г. Забежинского. В 1962 году началось возвращение Рильке в Россию. В журнале «Вопросы литературы» (№ 12) появилась статья В. Г. Адмони, посвященная творчеству Рильке. В 1965 г. вышла книга избранных стихотворений Рильке в переводе Т. Сильман. С 1965 по 2012 гг. свет увидели 49 книг стихотворных переводов Рильке. Конец XX века ознаменовался выходом в свет уникальной антологии «Строфы века-2: Антология мировой поэзии в русских переводах XX века», подготовленной Е. Витковским. В ней опубликованы произведения почти всех ведущих переводчиков Рильке, работавших в двадцатом столетии.