– Так как же, – подал голос третий пленник, – Прежде-то эти края друидов были. По всему Колдовскому Лесу они жили, туманный народ их особо не трогал, хотя тоже воевали, как говорят. Но детишек и старцев не били, а баб разве что надругаться.
– Да и были у них стычки нечасто, – вновь заговорил первый, – Так, малой кровью расходились обычно. Друиды, говорят, народ трусливый, бегали, прятались, а на рожон не лезли, потому и жили себе тихо-мирно.
– Мы называем такое не «трусливый», а «миролюбивый», – граф недовольно поморщился, но объяснять дикарям очевидное не стал, – Так и как это всё связанно с друинами?
– Ну, так нежить-то эта – те друиды и есть, – развёл руками второй пленник, – У людей о том разве не знают?
– Впервые слышу, – холодно ответил Дю Пре. Не нравилось ему то, что он слышал, ой как не нравилось, – Догадки были, да и название… Кто его придумал, уж никто и не помнит, только действительно наводит…
– Так верные догадки-то, – закивал быкоглавец, – Друиды это, что прежде населяли тот лес, восстали из мёртвых, чтобы нам отомстить.
– За что мстить-то? Говоришь, орки с ними воевали, так их же не трогают шибко?
– Ну, вот я и говорю – воевали-то так себе, раз от разу и кровь там не лилась особо. А когда наши предки пришли, то вырезали всех людей подчистую, от мала до велика, даже орки, узнав, ужаснулись…
Граф задумчиво смотрел на пленников, не зная, что за чувство его переполнило и стоит ли сразу снести башку этим троим или сперва на их глазах казнить всё их отродье. Но потом устыдился нахлынувшему гневу и только спросил.
– Чего же так разошлись ваши предки?
– Обида у них была великая на людей. Тепла меж нашими народами нет – то все знают, но тогда была сильная ярость и жажда мести. Они ещё не знали, как много вас по миру бродит, и не думали, что в этом лесу живут совсем другие люди, непричастные к их гонениям на родине.
– Зло порождает зло, – вздохнул Дю Пре, – Так, говоришь, теперь невинно убиенные друиды мстят вам с того света?
– Так и есть… Вот мы и дали дёру-то, думали занять городок людей, да отсидеться за каменными стенами… Но силёнок не хватило…
– Могло хватить, не подоспей сэр Дю Пре со своим отрядом нам на помощь так своевременно, – сурово сказал граф, – И что, вы бы тогда тоже резню здесь устроили?
Быкоглавцы молча опустили глаза. Врать было бессмысленно, граф видел их насквозь. Именно это они и собирались сделать, зачистить город ото всех людишек и выкинуть тела наружу. Припасов до весны им не хватало, но захватчики надеялись поживиться людскими. А там подали бы весточку в Бычий Лог и другие селения бы к ним подались. Вдалеке от жуткой нежити всяко надёжнее. Люди бы раньше весны отбивать не собрались, а к тому времени в городке бы уже сидело большое войско. И, быть может, сам князь даже решился перебраться в новый дом и привёз бы с собой отборнейшую дружину.
Но всё провалилось. Хотя даже доблестным защитникам городка его было не удержать, на выручку подоспели мужественные воины Уэлка. Им удалось посеять такую сумятицу в рядах налётчиков и так успешно прижать их к стене, что быкоглавцам показалось, будто всё британское войско поймало их в засаду. А пока разобрались что к чему, Закатные Врата успели вылезти из глухой обороны и перейти в наступление, таким сокрушительным поражением закончившееся для захватчиков.
Когда Дю Пре и другие рыцари добрались до таверны, там уже вовсю праздновали победу. Джеоф, Йоло, Дайли и другие добровольцы отряда вместе с защитниками Закатных Врат закатили славное гуляние. Столы ломились от закусок и горячих блюд, а в деревянных кружках плескался, казалось, нескончаемый эль. Люд собрался со всего городка, и, несмотря на поздний час, многие вовсе не спешили расходиться. Кому не хватило место за столами, продолжал пировать стоя, а кого ноги уже подвели, но голова ещё держалась, сидели прямо на полу. Весёлый хохот и громкие шутки заглушали даже топот мечущихся туда-сюда слуг, и все голоса, все разговоры тонули в этом беспорядочном шуме, сливаясь с общим гвалтом. Воздух наполнился влажным потом разгорячившихся тел и разящим запахом духоты. Стало так тепло, что хозяин мог бы погасить огонь в печи, а никто бы и не заметил повеявшей прохлады. Но никто не жаловался на тесноту и неудобства – все дружно веселились и восхваляли доблестных защитников Закатных Врат и отважных героев Уэлка. Юноши из отряда Дю Пре даже не мечтали о таком скором признании и славе, а потому вовсю наслаждались воплощением своих самых смелых надежд, то и дело омрачаемым свежей памятью о погибших товарищах.
Веселился вместе со всеми и отец Петрикл. Пожилой священник снискал особую славу среди воинов, никак не ожидавших от настоятеля храма Света такого задора и боевой выучки. Хотя его никак нельзя было назвать свирепым воителем – даже круша рёбра очередному недругу он оставался совершенно спокоен и умиротворён, как и полагает духовному отцу. Но своеобразное владение посохом впечатлило даже опытных вояк, не говоря уж о восторженной молодёжи.
Превысокий очень обрадовался, встретив Джеофа, и первым делом принялся расспрашивать того о дальнейшем пути из Минока и нынешней участи его спутников. Особенно священника интересовала судьба юного ученика первосвященника, к Мэлиону весь Эмпас относился с теплом и заботой. И только после пятой кружки крепкого эля, который, казалось, вовсе не действовал на нехмелеющего настоятеля храма Света, рассказал о собственном пути.
Как оказалось, в Миноке он сел на корабль и отправился вниз по Великой, сперва в Магинцию, потом в Лунное Сияние, позже и в столицу, везде посещая местные храмы, читая проповеди и проводя дни в высоких духовных беседах с собратьями по ремеслу. А в Британии взял лошадь и отправился в Уэлк, несмотря ни на лютый мороз, ни на особенно злых в это скудное на добычу время разбойников, ни на изголодавшееся зверьё.
В этом нелёгком пути превысокому Петриклу довелось хапнуть и свою долю приключений. Спасаться бегством от увязавшегося за ним шатуна, помогать Белой деревне в борьбе с разгулявшейся чахоткой, три дня просидеть в плену на Золотой заставе, доказывая славным британским рыцарям, что никакой он ни лазутчик, а самый что ни есть настоящий настоятель храма Света. При упоминании ордена Золотых Эполетов до того внимательно слушавший верзила громко выругался и посоветовал не говорить о нём сэру Дю Пре, с которым, как оказалось, священник когда-то тоже был знаком, правда весьма поверхностно. И услышав о страшной клятве, данной изгнанным рыцарем, очень удивился и нахмурился.
Дальнейший путь привёл превысокого отца прямо в руки вольно хозяйничающих в Тавернаке разбойников. Ему даже довелось встретиться с их атаманом, зовущимся Камбаком Гильотином, держащим в страхе всю округу. Правда, на поверку он оказался человеком, очень чтящим Высших и, в особенности, Повелителя Тьмы, покровительствующего всем тёмным людям. Однако, и пожилого настоятеля храма Света разбойник принял с великим почётом, восхитившись его мужеством и уверенностью в себе. Не каждый решится отправиться в долгий и опасный путь в такую дурную погоду. Гильотин не только накормил гостя и предоставил ему кров для отдыха с дороги, но и снабдил снедью в дальний путь, а так же проводил до окраин Тин Уиндома.
И в завершение своих приключений священник, уже собиравшийся покидать Закатные Врата, вдруг стал свидетелем ожесточённого набега быкоглавцев, в котором тут же принял посильное участие. А после, пока разгорячённые боем воины вязали пленных и собирали трофеи, вместе с парнишкой из Уэлка помогал местному лекарю пользовать раненых. И теперь собирался отложить дальнейший путь до тех пор, пока не поставит их на ноги.
Следующие три дня следопыты рыскали по округе, посетили все деревни, подвергшиеся нападениям, наведались в Тавернак, прошлись по лесным тропам, но толком ничего не нашли. Остальные добровольцы всё время проводили в праздном безделье, злоупотребляя благодарностью спасённого городка и с тревогой ожидая выступления в поход.
Но похода не состоялось. На третий день из Уэлка прибыл вестник от лорда Британика с указом немедленно возвращаться с пленниками в замок. Граф отправлял посланника государю ещё в день победы, и теперь пришёл ответ. Дю Пре ничуть не удивился, опытный воитель ожидал, что их нынешняя добыча окажется намного важнее поисков разбойника, даже самого неуловимого, а потому велел всем немедленно собираться в путь.
Однако, бросать изначальную задачу похода рыцарь даже не думал. Вместе с остальными сэрами и графом Уиндомом они придумали хитрый план. Британские воины не могли выстроить целую деревню и начать их допрашивать с применением особых средств дознания – это породило бы ропот и бунт. Но пришлые чужаки могли. Особенно, если эти чужаки – нелюдь. Даже самому отчаянному бунтарю не пришло бы в голову, что эта нелюдь может исполнять указания британского графа.
Быкоглавцы очень хотели вернуть своих жён и детей, томящихся в заточении в Закатных Вратах. Разумеется, в тайне они рассчитывали и на собственную свободу, хотя Уиндом их сразу предупредил, что за налёт придётся ответить. Их князю, конечно, тоже была послана весточка, и тех, кто не был причастен к сражению, пришлось бы вернуть их правителю, согласно мирному договору. Но пленники об этом не знали и согласились на сделку без лишних условий. Помимо трёх рыцарей Уэлка и графа об этом знал лишь командир его гарнизона и ещё один доверенный воин из людинов, даже следопытам ничего не сказали во избежание слухов. Сэр Дю Пре велел им докладываться лично Уиндому, а он уже передавал со своим человеком сведения тайно выведенному из городка ночью отряду диких жителей леса. Но половину забрали в замок, а поскольку никто, кроме рыцарей, их не считал, то и вопросов ненужных не возникало. Один только Джеоф окинул подозрительным взглядом вереницу угрюмых пленников, но ничего не сказал.
Оставив быкоглавцам разбираться с разбойничьей шайкой, сэр Дю Пре повёл свой отряд обратно в Уэлк. Его ряды изрядно поредели, убитых придали огню и ветру, раненые остались на попечении лекаря Закатных Врат. Двое из них были совсем плохи, сильно ослабшие тела стали лёгкой добычей горячки, и только молодое желание жить поддерживало в них жизнь. Остальным было значительно лучше, отлежавшись несколько дней на травяных настоях и притирках, они вновь вернутся в строй полными сил. Только один потерявший руку юноша уже никогда не поднимет меч, но в остальном его здоровье не вызывало сомнений – толковый ученик лекаря ещё на поле боя сумел остановить потерю крови и спасти храбрецу жизнь. Превысокий отец Петрикл сделал для пострадавших ребят всё, что смог и, убедившись в надёжном за ними уходе, тоже отправился в замок.
Связанные пешие пленники изрядно замедляли движение, хотя оно было и к лучшему – трещавшие после трёхдневной гулянки головы могли уронить из седла даже опытных всадников при быстрой езде. Один лишь Дайли держался, как ни в чём не бывало, словно и капли в рот не брал, хотя и проглотил столько хмеля, что товарищам думалось, будто им сие померещилось. Ведь даже великан Джеоф пасовал перед ним в этом деле, а он запросто мог дать форы остальным кроме, разве что, священника, не шибко злоупотреблявшего, но, судя по всему, и вовсе не пьянеющего.
Вернувшись в замок со знатной добычей герои-добровольцы вовсю прославились, на зависть другим новобранцам, не попавшим в отряд. Но, узнав от товарищей о потерях, о том, как выглядит смерть, многие быстро прекращали завидовать и благодарили Высших, что их миновала участь сия. Хотя, до конца всё равно не верили, ведь в песнях об этом не поётся. И лицедеи на сцене всегда умирают красиво, под трагичные возгласы, а вовсе не отборную брань и жуткие захлёбывающиеся кровью хрипы.
Рыцарей же чествовали вовсю, как и полагается в подобных делах, вся слава достаётся знати, а о простых вояках вспоминают только простые вояки. Зато среди них Джеоф снискал ещё больший почёт. Если раньше чужеземный наёмник вызывал лишь восхищение своей силой и умением, то теперь между ним и ребятами из отряда родилось настоящее боевое товарищество, а наслушавшись рассказов о сражении и остальные стали питать уважение к опытному командиру, показавшему себя в деле.
Не обошли вниманием и коренастого тильмонда. Многие слышали о доблести казадов, но в песнях подробности не поются, просто «сразил» или «поверг», а в реальном бою подгорный народ мало кто видел. И Дайли действительно всех поразил ловкостью своего на вид неуклюжего, да к тому же ещё и закованного в железо тела. Хотя те, кто оставался в замке, опять же верили рассказам товарищей лишь наполовину, но всё равно не уставали восхищаться невысоким воителем. Дюрин же ворчливо бранил друга за то, что тот лишил его такой возможности отличиться. На что Дайли, улыбаясь, отвечал, что ещё будет время показать себя.
Выслушав полный доклад Дю Пре о сражении, командир гарнизона предложил Джеофу возглавить гросс. Наёмникам редко выпадала такая возможность, но граф Гальтор был человеком прозорливым и считал, что в людях разбираться умеет, а потому без сомнений доверился чужаку. Громила же был вовсе не против солидной прибавки к жалованию, а резко возросшей ответственности отнюдь не страшился – водить людей в бой он привык ещё на службе у короля Артура.
Гарнизон принял назначение джеломского здоровяка восторженно. Хотя иноземцы и вызывали у местных толику недоверия, могучий верзила для многих стал своим в столь короткий срок, а если кто и был против – то помалкивал и не выдавал недовольства. И нового гроссовика гарнизона Уэлка дружно отчествовали в «Полуночной Звезде», почти промотав там наградные с похода.
Ланс смотрела на это, посмеиваясь, и часто подкалывала друга за попытки красоваться перед обитателями замка. А главное, как она верно догадалась, перед ней. Но звёздной болезнью простодушный верзила не страдал, и всегда находил свободное время для своей женщины и давних, испытанных друзей. В отличие от рыцаря, который предпочитал общество местных красоток лёгкого поведения, и медника, с головой ушедшего в работу и лишь изредка навещающего бывших попутчиков.
Сэр Дю Пре тоже получил предложение поступить на постоянную службу лично от лорда Британика, однако учтиво отказался, сообщив, что собирается по весне отбыть в столицу и сражаться на первых рубежах.
Однако, охотно вызвался взять под командование усиление для Тин-Оломэ, полуночных врат Роххарта, где вовсю распустились греды. Граф Каил Ровальд запросил подкрепление для решения этой проблемы, и зачистка должна была уложиться до окончанья зимы.
Греды давно были головной болью Уэлка. Они заселяли обширные леса между Рохлэндом и Нантом, называемые Сереадой, но не спешили примкнуть ни к одному ни к другому государству. Хотя Британия считала эти земли своими по праву первенства, а престол Хайдхарльма нынче был слишком слаб для возражений. Народ этот вёл полудикий образ жизни, прячась в землянках и копая подземные норы, по которым успевал быстро скрыться от любого отряда возмездия, посланного правителями. А такие отряды посылались часто – ведь греды не давали покоя всем поселениям к полуночи от Роххарта, правда, больше воруя, чем убивая. Они не имели правителей, городов или хотя бы сколь-нибудь крупных селений. Семья из пары дюжин человек – вот наибольшее, с чем доводилось столкнуться британцам. С некоторыми даже удавалось договориться. Когда-то один крупный род гредов заложил там весь на дюжины домов, охотно учась у британцев и собирая вокруг себя сородичей. Она могла бы стать сердцем объединения дикого народа, но случилось нашествие Гумталага и их сожгли походя, разрушив все попытки Британии приобщить лесных жителей к своему государству. Весь с тех пор и зовётся Погоревшей, и все попытки восстановить её не увенчались успехом, оставив развалины временным прибежищем странников и лихих людей. Сами греды те места обходили стороной, считая их проклятыми, хотя никакого пробуждения недобрых сил так и не было обнаружено никем из служителей Высших, перевернувших там каждое бревно и каждый камушек.