Лиуя дала каждому по полотенцу, смущённо опуская глаза, но желание смотреть на любимого пересиливало. Сонар ей улыбался, она – ему.
– Утешил… Вот, смотрите, – обратился отец к гостям.
– Я кое-как зарисовал в спешке, большей частью по памяти…
Аларсон и Сонар внимательно стали рассматривать клочок принесённой бумаги.
– Здорово! – восхитился Сонар.
– Да, согласен, – подтвердил Аларсон, – конечно, не хватает многого, на островах, но очертания почти верны! Хотите посмотреть на более подробную карту?
– Конечно! Она у вас собой? – промолвил отец.
– Да, но несколько в иной форме, – Аларсон улыбнулся и достал из глубокого кармана полупрозрачный шестигранник.
– Это кристалл Памяти, – пояснил Сонар.
Аларсон положил кристалл на чистый стол, мать успела протереть после того, как сестра убрала посуду. Аларсон прошептал, наверное заклинание, что и не разобрать и вдруг на верхней грани стал проступать голубоватый свет, расширяясь в разные стороны. Мы затаили дыхание и смотрели как заворожённые с восхищением и трепетом. По мере того, как расширялся голубоватый свет, будто разворачивалась сложенная карта Средиводья!
III
Мать и отец, сестра и я смотрим чуть ли не открыв рот и в наших широко раскрытых от восхищения бирюзовых глазах отражается поверхность Средиводья: острова и моря, будто раскладываются, распрямляются и увеличиваются. Мы, словно летим на драконе над всем Средиводьем! Да, нет же, драконы, чтобы обозреть весь мир на такую высоту подняться не могут. А… потом мы в один голос ахнули…
Карта ожила! Да была ли это карта?! На островах по дорогам едут в телегах люди, на побережье рыбаки возятся с лодками, отчаливают на рыбалку или причаливают с уловом. В озерах по воде бежит рябь. Реки устремляются к морю. На юго-западе в море Огня свкозь воду мерцают подводные вулканы, изливая неспешно лаву. Коробы ушкуйников курсируют на середине Рыбного пролива между островами Большим и Птицей. На юго-востоке Средиводья на волнах уйшкуй пытается удержаться и не пойти на дно в море Ветров. На острове Острые скалы среди горных отрогов и на склонах видны тёмные пятна – входы в отшельнические обители, тех, кто пытается познать смысл мироздания только через общение с Духом Древнего Дракона. В Тихом проливе подходят ко Второму Большому острову ушкуи, явно с целью оставить на хранение какое-то добро в Обществе Нейтральных. Между островами Северный и Северо-Южный носятся по своим делам альбиносы на тулпарах. Пёстрый остров Драконов на юго-востоке Средиводья местами сереет там, где есть лежбища драконов; тёмные пятна зияют в холмах и землянках, где расположились отшельники религии Древнего Дракона, хранители и приручатели драконов. Серыми мотыльками носятся драконы вдоль прибрежной полосы. Явственно заметно колыхание зарослей водорослей в мелководном Зелёном море на юге Средиводья. Рыбаки с острова Указующий Перст на большой лодке направляются к подводным зарослям, скорей всего на охоту. Длинный полуостров этого острова на юго-западе указывает, что за ним начинается моря Огня. На север, через пролив Горячий раскинул крылья и вытянул голову на длинной шее остров Птица. За ним на северо-запад широким полуостровом в пролив врезался остров Большой с тремя озёрами и четырьмя быстрыми, но короткими речками. На северо-западе два полуострова: Острый и Тупой, будто обнимают залив Заката и открывается широченный проход в неведомое море Дальнее.
Невиданные земли и моря, реки и озёра, горы и холмы – ничего этого никогда не видела наша семья. Это не то, что моя карта – плоский лист бумаги с кривыми очертаниями цветными карандашами. Здесь же в цвете, объёме и даже в движении, включая перемещение облаков от дуновения ветра. Конечно, мы слышали о многом, но знали только свой небольшой остров Промежуточный, а остальные острова Троеуделья тоже нами нехоженые, потому что нет особой причины их посещать, кроме любознательности, на которую разрешения ушкуйников не распространяются.
Увлечённые созерцанием живой карты Средиводья мы не услышали, как начался шум за пределами дома. Альбиносы почувствовали волнение своих тулпаров и Аларсон, прошептав непонятные слова. Карта тут же уменьшилась и свечение погасло. Он посмотрел в окно, за ним, будто очнувшись и мы. Невдалеке на небольшой площади между домами поселенцев запестрели одежды зелёных, жёлтых и красных расцветок ̶ начали собираться люди. Мы удивились. «Не ужель, что-то важное случилось?» ̶ с тревогой предположила мать, набрасывая на плечи яркую жёлтую шаль. Отец, схватив соломенную шляпу с жёлтым пером вышел, за ним и мы.
– По какому поводу сбор? – спросил отец у соседа.
– Верховный правитель умер…
Альбиносы с нами наскоро попрощались и направились к тулпарам. Вскоре белые комочки растаяли в белёсом небе.
Часть вторая. Вынужденное Межвладычество
Глава первая. Похороны
I
Нынешний, уже покойный Верховный правитель Троеуделья Тит из рода Длинноруких, правитель города Сухая кочка на юге острова Птица успел побывать у власти почти полтора года вместо положенных трёх лет. Не только в нашей семье, но и односельчане удивлялись его скоропостижной смерти, ведь он, как говорится, был мужчина в расцвете лет, и никто не слыхал, чтобы он болел или каким-то образом не сдюжил. Даже считали, что после истечения срока своего владычества родня снова выдвинет его в Верховные правители. Однако вышло иначе, возможно, приятнее тем, кто в нетерпении метил на его место.
Люди стоят на площади угрюмые, жмурясь от яркого света Сияющей, они не ожидают ничего хорошего примерно на ближайшие недели две – со смертью Верховного правителя в Троеуделье наступало преждевременное Межвладычество – произвол ушкуйников, причём безнаказанный. Теперь от них можно ожидать всякого разного, но для сельчан и горожан – ничего хорошего. Не поздоровится и тем, кто попадётся им в море, в любом проливе, да и на островах, формально не входящих в Троеуделье, не исключены даже грабительские набеги.
Время, когда правители городов решают, кто станет следующим Верховным правителем Троеуделья длится примерно от пяти до восьми дней. После избрания Верховного правителя Троеуделья выбираю правителей уделов – каждого из трёх островов. Опять совещаются и выбирают долго, но за меньший период от трёх до пяти дней. В этот избирательный период уделами практически не управляют, то есть те правители, которых должны сменить не несут ответственности за действия своих ушкуйников.
Затем наступает период передачи полномочий, то есть прежние правители вводят в курс всех дел тех, кто их заменит. На каждом острове – уделе – от двух до четырёх дней, в Троеуделье от трёх до пяти дней. В этот период ни те, кто уходит со своего поста, ни те, кто на него заступает опять же не несут никакой ответственности за действия поданных. Весь этот период называется Межвладычеством. И ушкуйники Троеуделья используют это время, чтобы обобрать или присвоить себе добро других, ведь каждый глава рода ушкуйников мечтает заполучить право носить плащ из шкур рыб сверкающий луч, длиной до пола – быть избранным в Верховные правители Троеуделья, но до того ещё надо получить право носить сверкающий плащ, прикрывающий колени – стать правителем удела-острова, но и до этого необходимо заиметь из этих шкур сверкающий короткий плащ – правителя города, где проживает большая часть его родни. Но решает не столько количество родни, сколько количество богатства и в том числе самое главное сокровище – мера богатства Троеуделья – шкуры сверкающих лучей.
Однако на территории Троеуделья эти рыбы с драгоценной шкурой не водятся, зато их вдоволь у альбиносов, им то не составляет труда добыть их в море Льда. На островах альбиносов даже стены домов простых горожан украшены кусочками шкур и сияют, словно замурованные звёзды. А стены дворца правителя альбиносов – сверкают, что Сияющая! Его так и называют Сверкающий. Земля альбиносов всегда была заманчива для ушкуйников, но чаще недоступна из-за их магии. Но есть ещё страна Независимых, где ремесленники на сооружали много всяких вещей и механизмов. Независимые, конечно, ловкие и отчаянные, но магией-то не обладают. Да и у других тоже найдётся, чем поживится, хотя со сверкающими лучами и не сравнить.
На площади поселения Ровное среди народа стоят и ушкуйники, но в отличии от ремесленников и крестьян их настроение от угрюмости далеко. Они пытаются скрыть радость от преждевременного Межвладычества и, будьте уверены, кончина Верховного правителя их волнует в той степени, в какой может радовать начало разгульного приумножения своего богатства, и прорывается в порывистых движениях, в интонациях, в блеске бирюзовых глаз, в едва сдерживаемой улыбке. Им теперь есть, где разгуляться, только надо решить с чего начинать, а хочется много и всё сразу.
II
Находясь ещё под впечатлением от увиденной карты альбиносов, да к тому же придавленный известием о преждевременном начале Межвладычества, не только я, но и, пожалуй, вся наша семья внимала, мягко говоря, не весьма сосредоточенно. Однако речь Ватаса из рода Лесных переселенцев, старейшины ушкуйников, ибо он же являлся старейшиной или правителем нашего поселения, мало-помалу стала доходить, в частности до меня, потому что прозвучало имя отца и моё. Конечно, мы были не единственные, кого назвали. В конце концов до меня дошло. Шесть человек отправляют представлять наше поселение на похороны Верховного правителя, дабы отдать дань, то бишь проявить уважение от подданных Ровного.
Признаюсь, что меня известие обрадовало. Мне не приходилось ездить на другие острова. Плавал только с отцом или с его приятелями вдоль нашего северного берега и, если мы и выходили из бухт, то совсем недалеко, чтобы не потерять из вида берега, так что никогда не заплывали в Срединное море, а за ним Страна Альбиносов, туда так хотелось добраться. Но теперь предстоял путь в другую сторону. Заманчиво! Уж не знаю, жаль или лучше, что, скорей всего, мы туда поедем не только названным составом, а по дороге, наверняка присоединятся из других поселений. И, возможно, поплывём на большом ушкуе!
III
Нам надлежало отправиться на юго-запад Троеуделья. Ремесленники предложили, чтобы отправились мы с отцом, самые привычные к плаванию, хоть и недальнему, другие вообще предпочитали ловить рыбу с берега или в долблёнках поблизости от него. Мы же в свободное от чеканки время уходили далее многих. Но почему меня выбрали не совсем понятно, обычно молодых никуда не выдвигали и почему из троих приятелей отца, тоже ремесленников, которые вместе с нами ходили добывать рыбу, ни один из них не поехал? Перед отправлением дома я высказал своё недоумение. Мать немедля, но тихо, как бы ненароком, кто из соседей не услышал тут же высказала предположение, звучащее как утверждение.
– Кому охота связываться в такую пору с ушкуйниками? Ясно никому. Мало ли что им взбредёт в голову в пути. Некоторые считают, что у нас есть защитники – наши знакомые альбиносы. А как они помогут? Куда вы отправляетесь и где Страна Альбиносов?! Да и с какой стати они должны мчаться вам на выручку, у них теперь и своих забот полно: так и смотри, чтобы ушкуйники не заявились за сверкающими лучами.
Признаюсь, возражать трудно, она права. Отец промолчал, да и я тоже.
Вместе с нами ехали от крестьян нашего поселения: Ангур, сын Анугра, которые выращивали вкусный горох и Ивел, сын Брюля – среди их овец водились с нежной и длинной шерстью и её быстро раскупали ткачихи и вязальщицы. Ангур и Ивел моложе моего отца, но уже имеют свои семьи, у каждого по двое детей. У Ивела девочки, ещё малышки. У Ангура два сына, малые подростки. Даже на беглый взгляд видно было, что никто из крестьян ехать не хотел. Но пришлось и кому – решил жребий – вытянули чёрную горошину из суммы, наполненной горохом. Конечно, же не обошлось без ушкуйников, в нашем поселении их немало. Эти наоборот, все хотели ехать, но можно было лишь двоим и снова пришлось решать жребию, снова тянули чёрную горошину. С ликующим возгласом показал на ладони желанный выбор Хантур – ушкуйник – молодой вдовый и бездетный, его жена умерла во время родов, не выжил и ребёнок и в последнее время стал я замечать, что поглядывает на Лиую с бòльшим интересом, чем мне хотелось бы, уверен, что и ей тоже. Его отец – Шантур – глава короба, одного из сторожевых судов. Второй ушкуйник немного моложе Хантура ̶ несколько месяцев назад женился и его молодая жена ждёт ребёнка ̶ Сабат, сын Мулока, который вскоре после собрания отправился с другими ушкуйниками к побережью, всем понятно для чего…
IV
Наш вместительный ушкуй направился в сторону захода Сияющей, как только она взошла. До этого мы с отцом встали ещё затемно, поели на дорожку и, с приготовленными ещё с вечера матерью и сестрой, котомками и заплечными мешочками пришли на площадь поселения, где встретились с остальными, потом на возу, запряжённым тройкой волов, по волу от каждого сословия поехали к пристани.
По мере того, как на горизонте Сияющая выползала из толщи морской воды, ушкуй продвигался из Бурой бухты в Голубой залив. Бурой назвали не столько из-за бурых водорослей, кустисто росших на небольшой глубине, сколько за цвет дна, вернее бурого песка. Даже в прохладный и ясный день, когда над бухтой нависало яркое сине-голубоватое небо, прозрачная вода казалась бурого цвета. Зато дальше глубина резко увеличивалась бухта переходит в более широкий залив, где стайками плавают несъедобные для людей мелкие рыбёшки с голубоватыми бочками. В ясные утренние часы залив особенно хорош: снизу просвечивают голубоватые пятнышки, где частые, где пореже, а гребни волн сверкают розово-золотистыми оттенками. Прибрежные коричневые камни и скальные выступы отливают красно-пурпурными оттенками. В то же время на горизонте слева, возвышаясь полупрозрачным лежачим великаном, похожим на сизую дымку миража раскинулся дальний от нас полуостров Утиный, к которому мы держим путь.
Отец мне глазами показал назад, говоря: «видать из города За холмами свой ушкуй отправили». Я обернулся, из бухты в залив выходил ушкуй покрупнее нашего, набитый народом. «О, невтерпёж…», – многозначительно прошептал отец. Опять я посмотрел назад и снова из бухты вышли уже два ушкуя, но меньшего размера, один почти сразу завернул направо, другой последовал прямо. «Не ужель к альбиносам и независимым?..», – подумал я и взглянул на отца, тот лишь вздохнул.
Мы шли мимо разных береговых выступов: каменных или заросших кустарником и низкорослыми деревьями, а также различных углублений в скалах, выбитых не только яростными волнами во время ураганов, но и рыбаками, чтобы укрываться от дождя и бурь.
Сизая дымка лежащего великана впереди становилась всё явственнее и чётче, заполняя собой весь горизонт, но наш ушкуй повернул вправо и пошёл вдоль его туловища к оконечности, к мысу Утиный клюв.
Здесь на пристани нас ждало пополнение. Двенадцать человек пёстрой струей: зелено-желто-красной перелились по мелким ступеням качающейся складной лестницы к нам на ушкуй. В это же время мимо мыса проплыл большой ушкуй, на борту которого красными буквами выведено За холмами. Теперь уже мы пошли позади него, держа курс почти прямо на юг по проливу Птичий.