Она это знала или чувствовала. Закончив работу, она подошла к консоли, аккуратно сбросила его ноги вниз и села напротив. Слегка растрепанные волосы, слегка расстегнутый ворот, слегка закатанные рукава. Всё так естественно и от того еще более… Стоп. Берг сосредоточился на деле. Хотя было уже поздно. Бесцеремонный сброс его ног прошел безнаказанно.
– Каково заключение диагностики? – взял он инициативу.
– Зонд в полном порядке. Если анализ провалился, это не аппаратная причина.
– Остается человеческая, – заключил Берг. Вилье вспыхнул в ответ и уже начал открывать рот, как Наталья жестом его прервала. Он затих, что само по себе говорило о неформальной иерархии в команде.
– Возможно. Сначала мы должны увидеть успешный анализ. В твоем исполнении. – Тон Натальи был вельветом и сталью. – Почему бы нам не начать прямо сейчас?
– Только вас и ждал.
Почти правда. Берг не признался бы и себе, но его охватывала легкая нерешительность. «А вдруг не выгорит?». Промедление вышло непроизвольным. Он не подавал виду. Сначала аккуратно отправил третий зонд за первыми двумя. Затем вернулся ко второму, который зарывался в точку, ближайшую к месту вчерашней находки. В любую минуту он должен был снова упереться в Объект. Предположительно. Все трое молча ждали. Берг не ошибся, и второй зонд подал сигнал остановки. Серая стена. Непроходимая. Он протянул руки над консолью и стал по очереди отдавать команды. Газовый анализ. Спектральный. Попытка взять образец манипулятором. Лазер. Вилье чувствовал себя оскорбленным потому, что начали не с лазера. Значит, ему настолько не доверяли… Впрочем, Берг не остановился. Он долго менял углы контакта с Объектом, разгонял зонд и пытался взять образец «тараном». Даже вручную повысил предельную мощность луча, осушив батареи.
– Жахнем плазмой или и так ясно? – Наталья смотрела предельно серьезно.
– А мы можем? – промямлил Вилье. Если он об этом не знал, то его самооценка падала еще ниже.
– Нет. Она играет, как всегда. – Берг любил и понимал только свои шутки. – Успокойся.
Однако в его голосе пропала нотка снисхождения. Он говорил спокойно, задумчиво. Для него это было всё равно что «растерянно». Потому что впервые за долгие годы своей работы он должен был признать: перед ним загадка. Все виды анализа невозможны, объект абсолютно инертен. Его целостность нерушима.
– Смотрите! – голос Вилье сорвался. – Там!
В этот момент Наталья смотрела на Берга. Он ушел в раздумья. Когда они обернулись на экран, там всё было по-прежнему.
– Что?
– После лазера. Была «волна». Металл будто смыл попытки взлома!
– «Живой металл»? – начал Берг. Но на его руку легла рука Натальи.
– Довольно. До сих пор его история подтвердилась. Я вижу все основания верить словам Вилье. – Она долго и неотрывно смотрела в глаза немца. Тот первым отвел взгляд.
– Ты хочешь, чтобы мы также мямлили и тряслись? – Берг негодовал.
– Я сказала «верить словам». Как реагировать, зависит от нас. А факты таковы. Материал не поддается анализу и проявляет признаки самоорганизации. Пожалуйста, как профессионал, – она сделала ударение, – выдвини гипотезы, с которыми нам следует работать. – Закончив фразу, она скрестила руки на груди и заняла выжидательную позу.
– Надо доложить капитану! – встрепенулся Вилье.
– Нет, дорогой Вилье. – В этот раз кошачий глаз Натальи обратился к французу. – Мы доложим, когда узнаем что-то новое. Или хотя бы выдвинем рабочую гипотезу. – Она вновь развернулась к Бергу.
Вилье искренне удивлялся, почему эта женщина ведет себя и выглядит, будто единственная тут носит штаны. Сам факт, что удивление оставалось молчаливым, давал половину ответа. Однако дивиться тут было нечему. Из всей команды она была единственным пилотом по призванию. Человеком действия, не ученым или инженером. Более того, пилотом-женщиной. Отбор среди мужчин жесток. Чтобы их обойти, дева должна быть острее бритвы. Наталья победила честно. За штурвалом ты быстрый, или мертвый. Надо принимать решения и выполнять их за доли секунды, без колебаний. Иногда рисковать, иногда идти напролом. Судьба Станции входила в зону турбулентности. Наталья была в своей стихии.
Берг отвернулся от них, сжав пальцы пирамидой. Он ушел в себя, погрузился в показания приборов. Нет зацепки, нет ошибки исполнителя, с которой можно начать расследование загадки. Он сам – исполнитель, сам не смог решить задачу. Его чувство профессиональной гордости задето. Надо успокоиться и мыслить последовательно. Извиниться перед Вилье? Много чести. Но если ты настоящий спец, то умеешь признавать и ошибки. Подниматься и идти дальше. Берг считал себя настоящим.
– Для гипотез всё еще мало данных. Не очень многое можно построить на том, что не получается. – Начал он рассуждать вслух. – Мы видим, что аппаратный анализ не работает. Проверили это. Убедились. Первая гипотеза, из очевидных, что таковы свойства Объекта.
– Сопротивляться анализу, нерушимость, замкнутость. Уже что-то. – Покачивала головой Наталья.
– Не совсем. – Она подняла брови. – Мы не можем судить о замкнутости, пока. Когда в бурении встречают препятствие, его либо пробивают, либо ищут обход. Полагая, что препятствие не бесконечно, либо не однородно…
– В плане, что мы просто очень мало его изучили. Почти в одном месте оба контакта? – Вилье тоже был вовсе не глуп.
– Да. – Если Берг как-то и показал своё раскаяние, то ровным тоном ответа французу. – Надо расширить зону поиска. Возможно, он не везде такой… ровный. Изгибы, провалы, разломы – не знаю. В одном аспекте мы точно можем изучить Объект. – Выдержав драматическую паузу, он продолжил. – В Геометрическом.
– Можем его нарисовать? – Наталья улыбалась так, что не поймешь, смеется она или действительно поддерживает мысль.
– Вроде того. Пока недоступно содержание, можно заняться формой. – Он тоже улыбнулся ей под стать.
– Да там миллионы тонн породы, с нашими тремя зондами мы годами будем искать границы! – Вилье не был ярым оптимистом, но в беседе полезна каждая точка зрения. – Это же маскон. Объект космического масштаба. Геологического. Он может идти хоть до ядра. Рисовать устанем.
Беседа прервалась. Каждый обдумывал масштаб задачи. Только внимательная Наталья уже видела в глазах Берга огоньки. Это значило, что он чувствует решение и сейчас разродится. Она впервые видела его таким возбужденным. Будто раньше и не знала.
– Nein, nein, nein, meine Freunde4 – Он перешел на немецкий, символизируя высшую степень вдохновения. – Нам не понадобится рисовать сам Объект. Нам надо нарисовать пустоту, а это гораздо проще! Его всё равно, что нет, для приборов нет, понимаете?
– Не совсем, как можно нарисовать то, чего нет? – возразил Вилье.
– А я начинаю понимать, продолжай, Берг. – Наталья подалась вперёд, шевеля пальцами рук в воздухе, словно рисуя «то, чего нет».
– Иногда в горном деле ты ищешь породу. А иногда – пустоты! Их определяют именно по отсутствию сопротивления. Воде, звуку, сигналу – чему угодно. Так и с нашим Объектом. У нас пока нет такого технического решения, но это несложно. Я смогу. Своего рода эхолокатор. Объект отразит любой сигнал, это мы про него точно знаем, а порода вокруг – нет. Вот и получится, что мы нарисуем карту породы вокруг условной «пустоты».
– Ясно. Но с эхолокацией у нас бедно. Сам понимаешь, безвоздушное пространство, – Вилье смешно шевелил усами, когда думал и переживал. Кроме того, это был его самый долгий нормальный диалог с Бергом!
– Да это образ. Мысли шире. Я разное попробую. Радиолокация тоже годится. На худой конец, если до этого дойдет – сейсмография. Взорвем что-нибудь и снимем карту колебаний. – Берг пылал.
– Я не уверена, что это входит в рамки здорового энтузиазма. – Пальцы Натальи замерли в воздухе, она цокнула языком. – Пожалуй, теперь точно пора доложить капитану.
Берг сник. Пристально посмотрел на женщину и как-то особенно тихо сказал.
– Брось, ведьма, ты хочешь этого так же, как и я.
Наталью впервые называли «ведьмой» вслух. На Станции. Это было так нежданно, и в то же время так метко, что она опешила и ничего не ответила.
– Я скажу вам больше. Меня сейчас осенило. Мы несколько раз произнесли «аппаратные методы анализа». Так ведь есть и другие!
– Подожди, ты же сам был против «чуек» и «мамой клянусь», – попытался смягчить момент Вилье.
– Да, когда верил в машины. Это время прошло. Кроме того, у нас есть зверушки Кимо, проверка реакции живых тканей. И последний аргумент – прямой контакт с человеком!
Хотя все понимали, что он имеет в виду выход со Станции в скафандрах, прозвучало это зловеще. Почувствовал это и Берг.
– Для такого, конечно, нужно будет общее обсуждение. Идите, докладывайте. Я начну работу.
Он развернулся к консоли, ясно закончив беседу. Наталья и Вилье словно стряхнули морок, плавно встали и двинулись в командный отсек. Каждый со своими мыслями.
Олаф
«Смелость – начало победы» -
Плутарх
3 февраля 2035, Станция «Содружество»
– Бежим, скорей! Нельс, Стефан, не отставайте!
Четверо мальчишек бежали вниз по склону, воинственно размахивая палками и сшибая ими только что распустившиеся бутоны полевых цветов. Молодая трава нещадно хватала их за ноги, но они упрямо продолжали свой путь. Олаф споткнулся о небольшой валун, но быстро встал на ноги, тряхнул светло-рыжей копной кудрявых волос и, расправив руки, словно крылья орла, побежал вниз по склону вслед за друзьями. Часто моргая и щурясь, он смотрел на солнце и представлял, что летит ему навстречу, в его жаркие объятия.
– Отважные рыцари, я вижу рельсы. Сложить оружие и ждать прибытия поезда здесь.
Ребята сложили палки в кучу и уселись на корточки вдоль путей железной дороги. Каждую среду и пятницу здесь проходил большой поезд из Энгельхольма, а если очень стараться и размахивать руками изо всех сил, машинист даже даст сигнал и поприветствует мальчиков.
– Олаф, смотри, что там? – Стефан указал на слабое шевеление в траве у путей.
– Сейчас проверю. – Мальчик поднялся и осторожно подкрался к источнику движения. – Ой, да это же щенок!
Остальные ребята сорвались со своих мест и окружили маленькое животное.
– Какой маленький, какой грязный, смотрите. Даже ходить не может.
Рельсы тем временем гулко дрогнули. Поезд приближался. Нельс взял щенка на руки и потрепал за ухом.
– Наверное, он ничей, да? Лежит тут один… – В его глазах промелькнул огонек, нехороший, как показалось Олафу. – А помните, как мы кидали на рельсы монеты и листья?
– Нельс, ты же не хочешь…? – Голос Олафа чуть дрогнул. Тем временем поезд уже появился на горизонте и все отчетливее гремел, знаменуя свое прибытие.
– Что? Нет, я не хочу класть его на рельсы, он же тогда совсем сплющится! Но вот если мы посадим его на шпалы, интересно, он убежит? А если не убежит, подождем, когда поезд уедет, я тогда попрошу у отца оставить себе такую смелую собаку.
Ребята одобрительно закивали и направились усаживать животное между рельсами, однако Олаф стоял на месте, и, словно в оцепенении, непонимающе хлопал большими глазами. Рельсы дрожали с каждой секундой сильнее. Мальчики сели напротив щенка поодаль и с нетерпением ожидали приближения состава.
Расстояние между поездом и собакой неумолимо сокращалось, стук колес становился все громче и яростнее. Олаф выдохнул, сорвался с места и стремглав помчался навстречу этому гулу. Он, подобно хищному ястребу, бесстрашно бежал на огромную машину. Оставались доли секунд, и животное оказалось бы под поездом. Не помня себя от нахлынувших чувств, мальчик подбежал к щенку, обхватил его одной рукой и резко перекатился за пределы рельс, на противоположную от зевак сторону. Пронзительный свист поезда оглушил лежащего на спине Олафа, но он не замечал его, все крепче прижимая собаку к своей груди. Тяжело дыша и смахивая слезу радости, он взглянул на щенка. Тот, кажется, был благодарен.
***
Он был подарком судьбы. В буквальном смысле. Выиграл место в лотерею! Международная Станция на Луне требовала огромного финансирования и сулила очень мало прибыли в обозримом будущем. Разговоры про колонизацию шли скорее для отвода глаз, и для мотивации команды. Это была даже не ложь. Так, отложенная надолго правда. Для привлечения средств со всей планеты были придуманы видео-дневники космонавтов, страницы в Сети, личные блоги. И, конечно, лотерея. Одно место в команде было вне политики, вне торговли стран и корпораций. Оно было «народным». Имеешь специальность, проходишь по здоровью – есть шанс быть первым жителем другой планеты.
Широкое освещение, по идее, должно было объединить землян вокруг миссии «Содружества», сделать его проектом человечества. Планетарная лотерея – вдвойне. Это удалось, отчасти. Работа Станции, как ни крути, остается работой. Мало драмы, мало слёз, мало шуток. Пристально за ними следили лишь группы энтузиастов. Порой огромные группы, миллионы людей. Но еще миллиарды даже не поднимали глаз к небу. Сам факт того, что подготовка базы на Луне собирала деньги таким образом, был тревожным звонком. Его слышали самые проницательные и дальновидные, что на самой Станции значило «все, кроме Олафа».
Этот сбор средств говорил о многом, заставлял ставить себе вопросы, которые старался забыть. Или положить в «русский авось», даже если ты немец. Когда их труд будет востребован? Если подготовка одной Станции заняла десятилетие. Кто их спасет в случае непредвиденных обстоятельств? Если полет длится недели, а запасных кораблей и экипажей нет. На них лотерею не проводили… Что и говорить о «спасательных» судах, которые могут не только долететь, но и увезти еще больше людей, грузов домой. До такого уровня мышление корпораций пока не поднялось.
В сухом остатке, Станция «Содружество» была маленьким шажком вперёд, который Земля делала для приличия. Технически возможная полвека назад, экспедиция сегодня была росписью в бессилии. Жестом «надо же хоть что-то делать». Без ясных перспектив и стратегии. Всё это хорошо знал Нэш. Наверняка знала Наталья. Не мог не знать Берг, слишком умный. Кимо и Вилье были чудаковатыми и узкими специалистами, но догадывались. По справедливости, это делало их труд еще более самоотверженным. Щепотка двоемыслия и ожесточенности, и можно спать спокойно. Один Олаф искренне верил, что миссию лучше нельзя и представить.
Лотерея или нет, отбор был всё равно жестким. Затем еще подготовка, которую обычный человек в принципе не мог получить. Космическим кораблем «на гражданке» не порулишь. Но жребий пал на Олафа, и так добрый викинг попал в экипаж. Это сделало его не просто добрым, а скромным, застенчивым. Ему каждый день хотелось сказать другим: «Как же мне повезло к вам попасть!». Он сдерживался. Зато всегда был в хорошем настроении, будто знал тайную шутку, которую другим не понять. Он не готовился к полету всю жизнь, вообще не был профессионалом в прямом смысле слова. Поэтому, возможно, работал лучше всех. Душевнее, точно.
К любому поручению он относился как к празднику. Видел шанс доказать свою полезность. Заслужить право быть настоящим космонавтом. Не просто везунчиком с корешком билета. Будучи вторым пилотом, читай «лишним на поверхности», он часто оставался дежурным по Станции. По-хорошему, должна быть ротация. Но он сам просил о работе, и ему выпадало чаще других. В обязанности дежурного входит проверка всех систем общего профиля и борьбы за живучесть. Биологию смотрит Кимо, Технику – Берг, Электронику – Вилье. Олаф немного смыслит во всем. В чем смыслит Наталья, он не знал и боялся спросить. Но живучесть проверяется каждый день.