Верин выпускной класс совпал с началом болезни у деда. Заболел он внезапно. Кичился своим богатырским здоровьем, сам не лечился и жену не поощрял к этому, а тут вдруг занемог, вызвали участкового врача. Доктор пришла, вымыла руки, вытерла их услужливо поданным Вериной матерью полотенцем, послушала деда, постучала по груди, по спине зачем-то, покачала почему-то головой и выписала направление на анализы и на флюорографию. Метро вырылось не бесплатно, вырылось оно легкими деда. Вера сама училась, ходила на курсы, ездила к репетитору на другой конец города на улицу Киото, куда поступать не знала, не решила, но мать с отцом сказали, что надо в Институт народного хозяйства, сокращенно Нархоз. А родители занимались дедом. Тетя Люда, располневшая, в утягивающем белье с выступающими швами, видными даже через платье, тоже приехала с Харьковского посмотреть, поплакать и поохать. Но сказала, что денег нет, Пал Петрович ее сейчас за свой счет дома сидит, и она тоже буквально за три копейки работает, и уехала.
Пока Вера поступала в Нархоз, дед умер. Тогда тетя Люда вернулась и сказала привычное, что надо что-то решать. Верин отец ничего не ответил, а Верина мать, с черными кругами под глазами от недосыпания и усталости и разъеденными от хлорки и стирального порошка руками, закричала вдруг некультурно: «Я тебе как сейчас решу!» Тетя Люда вернулась на разговор через пару дней с мужем, детьми и каким-то человечком в немодном синтетическом блестящем отдельными местами костюме, оказавшимся адвокатом из первой адвокатской конторы, о чем он с гордостью сообщил. Но между этими двумя визитами мать Веры проявила дикую активность и, собрав их паспорта, бросилась подавать документы на приватизацию. У них, естественно, оказались «излишки». Сбережения были вычищены болезнью деда и похоронами, но мать кинулась по знакомым и своим родственникам занимать и, набрав нужную сумму, решила вопрос раз и навсегда – квартира теперь была их: Вериного отца, матери и Веры, а тетя Люда в приватизации участвовать не могла, так как была к тому времени прописана у себя, на четырнадцатом этаже с видом на Вырлицу.