– Ты бы хоть поделилась… – Эван вытащил ложку для себя и сел рядом с Элис.
– Иди пей свой виски!
– А ты, оказывается, не только вредная, но и злопамятная! – Эван зачерпнул немного мороженого и отправил себе в рот. – Долго еще будешь ненавидеть меня за помощь?
– Во-первых, я тебя не ненавижу. Еще чего! Во-вторых, дело не в помощи, а в методах. А в-третьих, хватит красть мое мороженое!
– Твое, говоришь? – Эван снова отправил в рот целую ложку лакомства.
– Наглец! – Элис толкнула Эвана и, пока тот пытался сохранить равновесие, быстро спрятала контейнер обратно в холодильник. – Так-то лучше!
– Ты дождешься, пока я усну, и придешь сюда доесть его в одиночестве?
– Вообще-то я не думала об этом, но теперь именно так и поступлю.
– Почему ты ушла из бара? – Эван поднялся со стула и отправился к раковине, чтобы помыть ложки.
– Не меняй тему.
– Не убегай от ответа.
Элис лишь сокрушенно опустила голову. Ей не хотелось снова начинать эти разговоры о ее нежелании жить и мириться с действительностью. А врать Эвану, глядя в глаза, не выходило никак. Элис винила в этом его гетерохромию – разглядывая разноцветные радужки, она напрочь забывала, что хотела соврать.
– Ты знаешь ответ не хуже меня, так что давай не будем начинать.
– Мы и не заканчивали, Элис. И не закончим, пока ты не перестанешь устраивать свои ежедневные похороны.
– Что будет с Лин?
– И это я меняю тему? – Эван только развел руками. – Завтра я все ей расскажу, покажу, а там пусть решает – оставаться здесь или ехать в приют для детей. Пару лет она спокойно может пожить там.
– Приют?
– Ну дети ведь попадают сюда без родителей. Вообще, совсем маленьких детей здесь нет, я не знаю почему. Но даже в шестнадцать не все могут о себе позаботиться – вот поэтому здесь есть приюты. Что-то вроде школ с полным пансионом.
– Нет. – Элис растерянно мотала головой и комкала в руках полотенце. Она чувствовала ответственность за Лин. – Не нужно приюта.
– Это не нам решать.
– Я ее не отпущу! – Злые слезы собирались в уголках глаз, выпуская весь сегодняшний стресс на волю.
– Элис…
Эван тут же оказался рядом и позволил ей уткнуться в его плечо. Она плакала от напряжения, испуга, своей вечной скорби и непонимания, почему все так складывается. Ведь раз Лин здесь, значит, там она умерла. За что? Как? Почему?
– Можно я поговорю с Лин? – Элис и сама не поняла, как это вырвалось. Она замерла, ожидая, что Эван начнет упрекать ее в том, что она не может справиться с собой, а лезет в чужую жизнь.
– Ты правда этого хочешь?
– Да.
– Хорошо. Только сырость не разводи. И поспи для начала. – Он прикоснулся губами к ее голой макушке. – Давай иди. Скорейшего утра.
Элис непонимающе глядела на него. Казалось, Эван был слишком мудр для такого молодого парня и слишком близок каждому. Вот и его пожелание на ночь – именно то, что она говорит сама себе, именно то, что нужно услышать здесь.
– Спасибо.
Элис думала, что долго не сможет уснуть, но напутственная мантра Эвана все звучала в голове и усыпляла. Элис закрыла глаза и провалилась в спокойный глубокий сон впервые за все время пребывания здесь – без сновидений.
Проснулась она рано и тут же выбралась из постели. Внутри зарождалась паника: вчера, в эмоциональном порыве она предложила сама все рассказать Лин, но теперь ей стало страшно. Что она ей скажет? Как объяснит девочке происходящее? А главное, как поможет справиться, если не справляется сама?
Контрастный душ прогнал остатки сна, но беспокойства не унял. Элис вытащила из шкафа удобный джинсовый сарафан и белые кеды. Услышав сонное «Отлично выглядишь» от Вик, которая только-только открыла глаза, Элис спустилась выпить свой утренний кофе. Костра в голубом платье и ее любимом фартуке уже пекла блинчики.
– Кто-нибудь когда-нибудь вставал раньше тебя? – Элис включила кофеварку и обняла Костру за плечи.
– И оставался без завтрака? Ну уж нет! Доброе утро.
– Доброе.
– Бери блинчики, джем в холодильнике. Там же есть ягоды и мед. И…
– Хватит! – Элис уже выставляла баночки на стол. – Я лопну. Все мы лопнем однажды, потому что оставить хоть кусочек твоей божественной еды – преступление!
– У Роджа научилась? – Костра выложила на тарелку дымящиеся блинчики и передала Элис.
– Мне до него далеко! Он такие дифирамбы твоим кулинарным способностям поет, что я иногда думаю, не собирается ли он сделать тебя своей миссис.
– Мадонна, нет! – Костра упрямо замотала головой, но отчего-то все же покраснела. Элис почувствовала, как рядом с ней отступает и тревога, и тоска.
– Костра, ты никогда не рассказывала свою историю.
– Это точно не разговор для такого солнечного утра.
– Просто… Просто с тобой всегда так спокойно. А мне сегодня нужно поговорить с Лин. Я вчера вызвалась и…
– И ты большая молодец! – Костра сняла сковороду с огня и села рядом с Элис. – Ты боишься?
– Я просто в ужасе! – Элис закрыла лицо руками. – Я все время ною, плачу, жалею себя. Я самая несмирившаяся из всех! Что я смогу дать Лин?
– Понимание. Она сейчас так же напугана, как и ты. Порой нужен не только хороший пример, но и знание, что ты не один такой. Думаю, вы сможете помочь друг дружке. Ты добрая девочка, Элис. Дай своему сердцу сделать все за тебя.
Элис не могла не улыбаться. Все-таки что бы там ни говорил Эван, Костра была самой настоящей феей!
– А для мозга у нас есть взятка! – Костра подвинула тарелку с новой порцией блинчиков поближе к Элис. – Кто там говорил про преступление? Никаких нарушений на моей кухне!
– А вы уже едите! – Вик, все еще сонная и лохматая, появилась на кухне. – Я тоже хочу этих божественно пахнущих блинчиков!
– Видимо, Родж открыл курсы хвалебных комментариев, не иначе! – Костра всплеснула руками и вновь встала у плиты. – Сок для тебя на столе. Чтобы не холодный – как ты любишь.
– Ты самая лучшая!
– А можно мне тоже попить?
Тихий детский голосок прервал легкую утреннюю болтовню. Элис тут же напряглась, а Вик полезла в шкафчик за вторым стаканом.
– Здесь не обязательно спрашивать – вся еда общая! Прости, не помню, как тебя зовут – я вчера не сильно следила за происходящим.
– Меня зовут Лин. – Девочка жадно пила апельсиновый сок. – Вкусно.
– Ты будешь блинчики?
Лин закивала, не поднимая взгляд от пола.
– Давай мы все позавтракаем, а потом расскажем тебе, что к чему. Хорошо? – Получив еще один утвердительный кивок, Элис немного воспряла духом. – Это Костра и Виктория. Но мы все зовем ее Вик. А я…
– Ты Элис, я запомнила, – Лин смотрела на нее из-под своих длинных ресниц и смущенно улыбалась.
– Здорово. Ты кушай, кушай. Не стесняйся. Хочешь какао?
– Я сделаю, Элис, не переживай. Ты лучше пей свой кофе, пока не остыл. – Костра уже доставала банку с какао.
– А кто разбил вазу? Я вчера осколки видела, – поинтересовалась Вик, забираясь, как обычно, на стол. Видимо, сидеть за столом ей категорически не нравилось.
– Это я… – Лин замерла, не успев донести вилку ко рту.
– Она швырнула подушкой в Ирга и задела ненароком вазу, – тут же пришла на помощь Элис.
– В Ирга? – Вик заулыбалась. – Все правильно сделала, этот…
– Вик! – Костра махнула в сторону девушки полотенцем. – Ешь, милая, не слушай этих болтушек.
– Спасибо.
Лин, казалось, старалась не делать лишних движений и слиться с обивкой стула. Она отламывала вилкой маленькие кусочки и тщательно их пережевывала – словно пыталась растянуть удовольствие и наесться на ближайшие полгода одновременно.
– Милая, а сколько тебе лет? – Костра поставила перед Лин чашку с какао.
– Я не знаю.
– Как это?
– В бедный районах не считают года, потому что у нас не на что праздновать. Так хоть не обидно – просто новый день и все.
– То есть ты никогда не праздновала Новый год?
– Нет.
– И день рождения?
– Нет. Я даже не знаю, когда он.
Тишина на кухне была готова треснуть по швам и разорваться на тысячи невысказанных возмущений и сожалений. Элис устало потерла глаза и привычно попыталась поправить несуществующие волосы.
– Пусть он будет сегодня. Ну, твой день рождения. Ты же сегодня ночью появилась у нас – можно считать, родилась заново. И мы можем отпраздновать, – предложила Элис. Ей ужасно хотелось хоть как-то порадовать эту несчастную малышку.
– Отличная идея! Милая, ты любишь шоколадный крем? Я испеку тебе праздничный торт! – Костра тут же засуетилась, воодушевленная внезапным праздником.
– Настоящий день рождения? – Лин смущалась, радовалась и старалась не заплакать.
– Не думала, что буду рада праздновать чью-то смерть, но я тоже в деле, – вмешалась Вик. – С чего начинать?
– Вам – не знаю, решайте сами. А мне пора уже объяснить Лин, почему мы празднуем ее смерть, как ты выразилась.
Вик лишь развела руками, мол, сами знаете, с кем имеете дело. Элис отнесла посуду в мойку и взяла свою шляпу – чтобы не напекло в голову. Такую же, только поменьше, она протянула Лин.
– Она подойдет к твоему платью.
– Я нашла его на кресле возле кровати, оно такое красивое! – В глазах Лин было столько восторга, что невозможно было не улыбаться ей в ответ. – У меня никогда таких не было: мягких и ярких.
– Правильно сделала, что надела его. Пойдем на пляж?
– А нас пустят? – Лин настороженно остановилась у двери.
– Хм, не знаю, кто нас должен не пустить, но ты не бойся. Здесь ты можешь делать практически все, что захочешь.
Лин благодарно улыбнулась и вышла на улицу вслед за Элис. Она жадно разглядывала близлежащие дома, встречных людей, машины и велосипеды. Она выглядела как котенок из одного смешного видео, который впервые увидел снег, – Элис очень любила смотреть подобные, когда ей было грустно.
– А мне говорили, что после смерти мы попадаем в Подземное царство. Но это не выглядит так, словно мы под землей.
Лин присела возле клумбы и с упоением нюхала цветы. Ее темные волосы, которые сегодня свободно спадали на плечи, практически закрывали узенькое смуглое лицо. Элис предположила, что ей лет двенадцать, но утверждать не бралась – ей редко удавалось угадать возраст человека по внешнему виду. Как показывала история с Эваном, по голосу количество лет она определяла еще хуже.
– Понимаешь, Лин, ты не совсем чтобы умерла. Нет, в твоем мире, конечно, да… Боже, как это звучит-то дико! – Элис шумно выдохнула и попыталась вспомнить, что говорили ей по прибытии. – Технически ты не можешь умереть, потому что ты персонаж.
– Кто? – И без того большие глаза Лин стали просто огромными.
– Ну герой книги или фильма…
– Я слышала, что у богатых есть книги, но никогда не видела их.
В этот момент Элис впала в отчаянье. Как объяснить необъяснимое? Хорошо еще, что Лин не паниковала и не плакала, как она сама. Наоборот, казалось, девочка наслаждается жизнью. Почему-то Элис подумалось, что впервые.
– Ладно, давай по-другому. Тебе мама рассказывала сказки? Истории какие-нибудь.
– Да, она рассказывала нам легенды по вечерам.
– Вот! Легенды! – Элис увидела зацепку и тут же ухватилась за нее. – Представь, что кто-то решил сочинить новую легенду. И придумал человека, который в этой легенде живет. Понятно?
Лин закивала. Кажется, изъясняться жестами ей было привычнее.
– Вот этот человек, придуманный кем-то, и называется персонаж. И когда этот персонаж умирает в своей легенде – он попадает сюда. И живет тут.
– Здорово!
– Ты так считаешь?
– Конечно! Если бы я знала, что не умру совсем, то мне было бы проще. – Лин каким-то необъяснимым образом переключалась из маленького ребенка, который впервые видит мир, в мудрого, взрослого человека.
– А что с тобой случилось там? – Элис боялась услышать историю Лин. Как бы там ни было, она совсем еще ребенок и уж точно не успела пожить.
– Нам нечего было есть, а я отдавала все, что находила, младшему брату. Я видела, как умирали другие люди, из бедных, и знала, что тоже умру.
– И тебе не было страшно? – Спокойствие, с которым Лин говорила о собственной и чужой смерти, выбивало Элис из колеи. И кто из них еще ребенок – вот вопрос.
– Когда я была меньше, черные тени из Подземного царства забрали очень много людей. Они кричали так страшно, что я даже плакать не могла. Так что просто умереть у себя дома – это почти счастье, это совсем не страшно.
И Элис еще переживала, что Лин нужно будет успокаивать! Это ее саму нужно было успокаивать, потому что слова этой худенькой девчушки переворачивали мир Элис вверх дном. Ей даже стало стыдно в какой-то мере за то, как она относилась к смерти и жизни здесь. Но все равно обменивать свою позицию на оптимизм Лин со всей его предысторией она бы точно не стала.
– А ты из какой легенды? – Лин бегала вокруг Элис, наблюдая, как при движении колышется подол ее платья.
– Мы тут не можем знать, откуда пришли. И что там случилось после нашей смерти – тоже. Есть только память и эта новая жизнь.
– А почему ты умерла?
Кажется, более странного вопроса Элис в своей жизни еще не слышала.
– Я болела. Поэтому и волос нет.
– Ты была бедной и к тебе не пришел лекарь?
– Нет, Лин, в моей легенде лекари приходят ко всем. Но мою болезнь нельзя было вылечить.
– Зато ты попала сюда! Здесь так красиво! И никто не прогоняет…
«И все чужие», – хотелось добавить Элис, но было ли это правдой? Разве рассказываешь чужим всю свою прошлую жизнь? Разве чужие знают, что ты любишь есть на завтрак? Разве станешь просто и по-домашнему есть мороженое ночью на кухне с посторонним? Странно, но в этом невероятном месте люди переставали быть чужими крайне быстро. Для этого было много причин, но главная прозвучала еще в самые первые минуты пребывания Элис здесь: мертвым можно все. Даже стать частью новой семьи всего за две недели. Или за одно утро – эти огромные добрые глаза Лин казались настолько знакомыми и родными, что Элис осознала в этот момент – она не бросит эту девочку ни при каких обстоятельствах.
– Ты видела когда-нибудь океан? Ну много-много воды… Нет? Тогда побежали – это ведь твой день рождения! Догонишь? – Элис сняла кеды и побежала по песку босиком, наслаждаясь спонтанной радостью от утра, которое обещало быть таким тяжелым, но, к счастью, не сдержало обещания.
Утащить Лин с пляжа оказалось непосильной задачей. Она бегала по берегу, плескалась в воде, хохотала, рисовала что-то на мокром песке и, кажется, не верила, что все это происходило с ней наяву. Элис тоже зашла в воду – по колено – и подставила лицо солнцу. Она скучала по веснушкам: раньше каждую весну ее лицо покрывали «поцелуи солнца», как их называла мама. Но в последний год веснушек не было – то ли от того, что Элис не видела солнца, то ли от того, что организму уже не хватало сил даже на радостный прием весны. Сказал бы кто ей пятнадцатилетней, что она захочет вернуть ненавистные на тот момент веснушки – задушила бы собственными руками. А сейчас отдала бы многое за рыжие крапинки на этом бледном лице.
– Я больше не могу… – Лин устало плюхнулась на песок, изображая собой морскую звезду.
– Не прошло и трех часов. Надо идти домой, а то от такого количества солнца станет плохо. Нам обеим. Пошли, океан никуда не денется – поверь мне.
– Я тебе верю. – Лин поднялась на ноги и взяла Элис за руку. – Ты хорошая.
От этой трогательной доверчивости и открытости у Элис навернулись слезы. Пришлось сделать вид, что это от солнца – объяснять, почему она расплакалась, Элис как-то не хотелось. Тем более с ее любовью к этому делу, момент нежности вполне мог превратиться в получасовую истерику.
Они покинули пляж и пошли по небольшому парку в сторону своей улицы. Лин молчала, еле переставляя ноги – эмоций и впечатлений ей хватило сполна, а вот силы были на исходе. Неожиданно она остановилась и показала рукой куда-то в сторону:
– А это там не Вик…
Элис обернулась и действительно увидела в тени деревьев Викторию. Она стояла спиной, а руки, обнимающие ее, явно свидетельствовали, что она не одна. В этот момент Элис захотелось провалиться под землю: застукать целующуюся Вик, да еще и в парке, где она явно прячется от посторонних глаз, – это было слишком. Слишком любопытно, чтобы не загореться желанием узнать, кто же покорил их очаровательного солдата.