– Чем слабее государство, тем страшнее львы на гербе, – изрек Виталик, уставившись на львов в углах потолочной лепки. – Скоро они издадут рык, и нам придется мотать отсюда.
На кухне Марсо протирала стаканы полотенцем. Эдд открыл холодный шкаф. Там рядами лежали упаковки крупы, макарон и консервов, стояли бутылки водки и вина.
– Ого! Ничего себе, – гости столпились вокруг него. – Теперь понятно, почему в городе жрать нечего.
– Вас будут кормить из котлов походных кухонь, а мне что делать? Я еще и буржуйку купил. Буду отапливать квартиру полным собранием сочинений Ленина.
Виталик открыл духовку и попытался вытянуть противень.
– Когда мы, наконец, будем есть? – он обжег палец и, чертыхнувшись, захлопнул духовку. – По-моему, готово.
– Подожди еще минуту, – Марсо бедром оттолкнула его от плиты.
– На всех может не хватить.
– Хватит! Их там целых три.
Эдд достал из холодильника две бутылки водки.
– Почему все толпятся на кухне? – не выдержала Марсо. – Идите отсюда. Лена! Проследи, чтобы они до ужина не напились.
– Благодаря водке ярче чувствуешь историю, – отпарировал Виталик. – Она происходит здесь и сейчас.
Эдд провел всех в комнату и освободил кресла от предвыборных плакатов. Все расселись кто где. Юра, который в совершенстве владел латышским языком, уткнулся в телевизор, постепенно впадая в бешенство.
По экрану полз военный грузовик, снятый со стороны заднего борта, к которому была прикреплена табличка с большой желто-красной надписью «ЛЮДИ». Из-за борта торчали прыщавые лица молодых парней из Центральной России. Закадровый голос вещал, что если бы не табличка с надписью, то всех сидящих в грузовике можно было бы принять за обезьян.
– Что показывают? – спросила Лена, входя в комнату.
– Поход карликов на Москву, – съязвил Виталик.
Марсо вкатила сервировочный столик с закусками. Эдд встал и с хрустом свинтил крышку с бутылки водки.
– Когда люди собираются в толпы, чтобы поорать, – сказал он, разливая водку, – и если они знают, что им за это ничего не будет, то они рано или поздно потребуют какой-нибудь свободы. Год назад хватило бы одного выстрела солью.
– Опять воюешь? – набросилась на него Марсо. – Лучше скажи им, что надо уезжать в Россию.
– В России не лучше, – буркнул Юра, переключая телевизор на российский канал. – Везде одно и то же.
– Хреново везде, – согласился Вадик. – Я только что разговаривал по телефону с сестрой. У них в Баку во время армянского погрома сосед по лестничной клетке, армянин, стоял перед дверьми своей квартиры с топором и канистрой бензина. Он бы всех порубил, а потом бы все сжег.
Все четверо подняли стаканы и выпили.
– В полночь по местному каналу показывают «Звуки музыки», – Юра вытер губы тыльной стороной ладони. – Офицер австрийской армии своим пением сопротивляется присоединению Австрии к Германии. Я бы предпочел «Кабаре». Там парень, похожий на Лоренца в молодости, поет песню о родине, потом песня становится маршем, все бросают пить пиво, вскакивают на ноги и в нацистском приветствии кричат: «Зиг хайль!»
– Австро-Венгрию теперь называют золотым веком Центральной Европы, – вставил Эдд.
– Сколько нам будет лет, когда времена Союза тоже назовут золотым веком?
– Лет восемьдесят.
– С чем я нас и поздравляю.
Негромкое бормотание женщин за стеной перешло на повышенные тона. Эдд подошел к двери и прислушался.
– Мне наплевать, чего он хочет, – почти кричала Рита, жена Вадима. – Он уедет с концами и не вернется. Бабы его тут же подберут. Никаких денег он не заработает… Мне наплевать, – повторила она в ответ на неразборчивую реплику Марсо. – Я уже не в том возрасте, чтобы начинать все сначала.
Молчание. Потом заговорила Марсо, но так, что Эдд не смог разобрать ни слова.
– Это они нас обсуждают, – мрачно изрек Виталик и двинулся на кухню.
Через минуту появилась Таня, волоча Виталика за руку. Он вертелся, делая вид, что пытается освободиться.
– Забирайте. Он нам мешает.
– Так мы будем пить или нет? – усевшись, Виталик плеснул во все стаканы водку, большая часть которой оказалась на столе.
– Эдд, залезай на трибуну, пока мы еще трезвые, – попросил Вадим. – Нам запретили появляться в городе в военной форме. Что будет дальше?
– То и будет. Россия проиграла войну. Вам еще повезло. Выводимые из Германии войска выбрасывают в Карпатах из вагонов на снег. А на отступные, которые дали немцы, генералы строят себе дачи. У вас тут хотя бы есть квартиры, которые никто не отнимет, и жены, которых никто не выгонит. Но придется уйти из армии.
– Мы можем разнести тут все за пару минут, – скрипнул зубами Виталик.
– Никто не отдаст такого приказа, – успокоил его Эдд. – Никому в Москве Союз больше не нужен, кроме тронутых умом идеалистов. Что будет с вами, там всем глубоко наплевать. На повестке дня одна задача – разворовать страну.
– Эдд прав, – согласился Вадим. – У нас в Болдерае уже режут корабли на металлолом. Грузят на баржи и увозят в Германию…
– У меня идея! – перебил его Эдд. – На военных складах должны остаться противогазы. В Россию их не повезут. Есть покупатель. Договоритесь с начальством, чтобы эту хрень списали.
– Кому нужны сраные противогазы?
– Их используют на африканских шахтах. Узнайте, что ваш флот еще готов продать. Только не связывайтесь с оружием.
По телевизору начали передавать окончательные результаты выборов. Марсо накрывала на стол, был слышен только стук тарелок и звон бокалов. Все остальные уставились на телеэкран. Эдд так сильно прикусил губу, что ощутил во рту привкус крови.
Телекомментатор сообщил о победе в 32-м избирательном округе независимого кандидата Эдда Лоренца над кандидатом от Народного фронта Григорием Березовским. Раздалось громкое «ура!»
– Не понимаю, как тебе это удалось, – Марсо чмокнула Эдда в щеку.
Эдд почувствовал, как комок в желудке расползается приятным теплом.
– Я использовал американскую технологию «политического серфинга». Чтобы удержаться на поверхности воды, надо постоянно чувствовать под ногами провал.
– Ну, вот все и решилось, – с деланой завистью сказала Таня.
– Что решилось? – рассердилась Марсо.
– Будете сидеть в Верховном Совете.
– А потом?
– В тюрьме, – пошутил Виталик.
– Ты лучше о себе подумай, – еще больше рассердилась Марсо.
– В Россию я не поеду! – чертыхнулся Виталик. – Мы любим Россию, но Россия не любит нас. Жилищными сертификатами можно подтереться.
Рита рассмеялась коротким нервным смешком.
– И что, нас некому защитить?
– Вас защитить может только псковская дивизия, – задумчиво сказал Эдд.
Все сели за стол.
– Мы сейчас в положении Белой гвардии, – шумел Виталик. – А ты, Эдди, будешь за Булгакова. Напиши нам новые «Дни Турбиных». Все идет в тартарары, а мы – пьем. Это уже сюжет.
Эдд покачал головой:
– Белая гвардия погубила свою Империю, мы погубим свою, – он провел пальцем по виньеткам на скатерти. – Не только Прибалтика выйдет из Союза. Все уйдут. Начнутся конфликты. Например, война между Россией и Украиной. Или Грузией. Или Казахстаном. Там плохие границы.
Все замолчали, не совсем понимая, что Эдд имеет в виду. Вадим чуть слышно присвистнул.
Эдд опрокинул рюмку и, сам того не замечая, забарабанил пальцами по поверхности стола. Он боялся думать, что может оказаться прав. На больших временных отрезках его логика действовала безукоризненно.
– Такое вообще возможно? – Лена широко раскрыла глаза.
– Все возможно! – Виталик хрустнул куриным крылышком. – Горбачев – дерьмо. Россия в границах РСФСР – это идиотизм.
– Все идет к черту, – угрюмо изрек Юра.
– Лоренцу верить нельзя, – успокоила всех Марсо. – Он постоянно ошибается.
Юра кинулся Эдда защищать:
– У нас в институте его статьи вывешиваются на специальном стенде. Там всегда толчется народ…
– Да что ты говоришь… – парировала Марсо. – Ваш Лоренц заставил меня въехать в эту огромную квартиру, и что теперь? Оказывается, у нее есть довоенный собственник. Нас скоро отсюда выставят. Превратят в бомжей.
Эдд сжал руку жены.
– Моя логика против твоей интуиции ничто! Я даже собираюсь открыть фирму под названием «Спросите у Марсо».
– Вот и открой! – голос Марсо был все еще злым. – По крайней мере, без денег не останемся.
– Девочки, усмирите ее, иначе она испортит нам весь вечер, – Виталик разлил водку. – Выпьем за новоиспеченного депутата.
– Я в порядке, – Марсо скользнула ладонями по лицу. – Просто Эдд меня больше не любит.
– Любит, любит, – успокоила ее Таня. – Ты для него икона. Он всегда отзывается о тебе так, как будто ты причислена к лику святых. Ты лучше расскажи, как тебе удается предсказывать будущее.
– Давайте сначала выпьем, – Марсо пригубила рюмку.
– Так ты нам поколдуешь или нет? – нетерпеливо спросила Лена.
– Зачем? – Марсо брезгливо скривилась. – Все кругом буквально напичкано знамениями.
– Например?
– Ну, скажем так, – если даже Лоренц стал зарабатывать деньги, то экономике конец.
– Блеск! Давай еще.
– Если по телевизору начинают издеваться над армией, то государству тоже конец. Тут Эдд не ошибается. Поэтому надо рассчитывать только на себя.
– Погадай мне, – попросил Виталик.
– Легко! – Марсо взяла в руки его ладонь и сделала вид, что изучает на ней линии жизни. – Если не уедешь в Россию, будешь работать в паршивом гараже на заднем дворе, ходить в засаленных брюках с болтающимися подтяжками, материться на приходящие счета, на плохое здоровье и отсутствие денег. И бухать под Высоцкого.
Таня посмотрела на мужа.
– Она меня пугает. Какая-то, прям, нострадамовщина.
– Давайте выпьем за женскую интуицию! – предложил Вадим.
– Чухонцы! Лабздуки! Тра-ля-ля, тру-ля-ля. Песенная революция, мать твою! – у Виталика заплетался язык. – Что уставилась? – он зло посмотрел на жену. – Вот что! Надо ввести одну атомную подводную лодку в Даугаву, а вторую поставить в нейтральных водах напротив Нью-Йорка. Вы знаете, что такое атомная подводная лодка? Это целый стадион, напичканный ракетами с атомными боеголовками. Американцы даже пикнуть не успеют…
Марсо заткнула Виталику рот куском хлеба.
– Все, мальчики! Заканчиваем с политикой. Пить я больше не дам. Лучше расскажите армейский анекдот.
– Не хочу я их анекдотов, – брезгливо передернула плечами Таня. – Не смешно. Глупые фантазии позорного отрочества.
– Новых анекдотов нет, – успокоил ее Вадим. – У нас вся жизнь сплошной анекдот. Такого наплыва мочалок на нашу базу еще не было.
– Вот, гады! – возмутилась Рита. – Теперь понятно, почему ты приходишь домой черт знает когда.
Вадим стал оправдываться:
– Местным девкам мы даром не нужны. Они обхаживают курсантов из развивающихся стран. Лучше Азия с Африкой, чем немытая Россия.
– Лучше там, где много-много белых обезьян, – передразнила его Рита.
– Белые обезьяны, как и настоящие белые штаны, водятся только в Бразилии, – уточнил Виталик. – А раз так, надо переквалифицироваться в управдомы. В этом доме есть Швоньдер? Есть здесь Швоньдер? Нет?
– Ты все напутал, – Юра с трудом сфокусировал взгляд и тупо уставился на пустую рюмку. – В управдомы хотел переквалифицироваться Бендер, и это он мечтал о Бразилии и белых штанах. А Швоньдер к тому времени уже был управдомом.
– Да знаю я все, – пьяно обиделся Виталик. – Девочки, вы хотели анекдот. Вот вам один случай из нашей жизни. Приходит мочалка к полковнику Бовину и говорит: «Ваш Ахмат – это курсант из Ливии – совсем сдурел. Хочет трахнуть меня в ухо». «Ну и что?» – спрашивает Бовин. «Как что? я же оглохну!» Бовин чешет затылок и спрашивает: «А в рот ты берешь?» – «Да». А Бовин: «Так ведь не онемела».
Марсо влепила Виталику подзатыльник.
– Совсем сдурел. Все! По домам.
Марсо закрыла окно, плотно задернула шторы и устало произнесла:
– Вечер не получился. Все напились. И ты тоже, хотя начал позже всех, – она подошла к Эдду и вытерла тыльной стороной ладони его влажный лоб. – Я смотрю, ты сильно прибавил в весе.
Он закрыл глаза. Победа! Голова была полна счастливой ерунды.
– Иди ко мне, – сказала Марсо, протягивая к нему руку. – Я так тобой горжусь.
Он положил голову ей на плечо и уткнулся носом в ее шею:
– Во сколько завтра встаем?
– В семь.
– В семь я еще не смогу вспомнить своего имени.
– В восемь? И что? Начнется новая жизнь?
Брюссель, Дурбан, Мукусо. Апрель 1990 года
Самолет медленно выруливал на взлетно-посадочную полосу аэропорта Шарлеруа в Брюсселе.
Виктор поерзал в кресле, чтобы полностью вписаться в его изгибы. Шум мотора резко усилился, и после короткого разбега самолет взмыл вверх, под крутым углом, и взял курс на Дурбан[43]. Наконец можно было спокойно подумать.
В брюссельском банке «Ламбер», где лежали его деньги, вырученные за ангольские алмазы, он на два года арендовал банковскую ячейку, куда положил дискеты с самой опасной информацией. Доступ к ячейке получал он, Лера и Анатолий. Информация с дискет автоматически удалялась через минуту после первой попытки ее прочитать без введения пароля.
Учитывая скорость, с которой у него накапливались материалы, летать в Брюссель придется не реже одного раза в месяц.
Сквозь дремоту он рассматривал силуэт стюардессы на фоне света, просачивающегося из служебного помещения, на ее стройные ноги, изгиб рук, уверенно держащих поднос с бокалом шампанского. Она склонилась над ним, а он погладил ее бедро, чувствуя на ладони шероховатую поверхность нейлона. Но это был только сон. Он проснулся, пригубил шампанское и откинул голову на мягкое изголовье. Подлетая к Дурбану и глядя сверху на просторы буша, Виктор испытал небольшое волнение. Буш больше не был тусклым плоскогорьем, которое он покинул два года назад. Все было ярким и цветным. Потом появилось море и сплошная линия золотистых пляжей, называемое Золотой милей. Здесь в 1497 году под Рождество к берегу причалил корабль Васко да Гама.
Около часа Виктор бродил по центру города. Он был в Дурбане несколько раз, но проездом. При белых это был фантастический город. Теперь здесь орудовали черные банды.
Перед мэрией стоял памятник Яну Сматсу, многолетнему премьер-министру Южно-Африканского Союза и ярому стороннику апартеида. Нельсон Мандела, став президентом, обещал памятники не трогать, и слово свое сдержал.
Арендовав машину, Виктор выехал из города. Его окрестности были похожи на рай. Вечное лето.
Нужный ему дом был окружен высокой стеной. Вокруг дома расстилался поливной газон. С ветвей деревьев свисали сочные плоды. Пестрые птицы расцвечивали воздух ярким оперением.
Виктор вошел в просторную комнату. Охранник остался стоять у дверей. Еще один стоял у окна. Ему навстречу из-за огромного стола вышел высокий подтянутый мужчина средних лет, с глубокими морщинками на лице, которые его совершенно не старили. Это были знакомые Виктору «следы буша».
Виктор представился на африкаанс, сделав ударение на втором слоге своего имени:
– Виктор Шевардин. Частное расследование. Меня рекомендовал полковник Вет Денборг.
– Генерал Пол Адамс. Давно не видел старого Вета. Вы с ним вместе служили?
– Да, 32-й батальон «Буффало».
– О-о! Тогда охрана мне наверняка не поможет, – Адамс махнул охране рукой, и она вышла. – Правда, не знаю, смогу ли быть чем-то вам полезен, – он ухмыльнулся, поняв, что фраза получилась чересчур театральной. – У меня нет ответа на тот вопрос, который вы наверняка зададите.
– Вы имеете в виду вопрос: кто есть мистер Бальмонт?
– Да.
– Именно этот вопрос я и задаю.
Генерал беспомощно развел руками:
– Могу только сказать, что мистер Бальмонт недавно стал конкурентом нашей фирмы.
– Охранная деятельность?
– Да. Наша фирма не афиширует своих задач, но и не скрывает их. Мы – это вышедшие в отставку офицеры спецподразделений армии ЮАР. После прихода к власти Нельсона Манделы, как вы, наверно, знаете, была проведена повальная чистка элитных частей. Что нам оставалось делать? Мы создали фирму, которая оказывает охранные услуги нефтяным и горнорудным компаниям, работающим в Африке, ведь во многих африканских странах эти компании сами должны обеспечивать свою безопасность. Мы работаем на законных основаниях, имеем и правительственные контракты. Таких фирм, как наша, больше десятка. Африканский рынок поделен. Это очень важно, ведь мы все вооружены.