– Даже дураку ясно, что фотография сделана при помощи двойной экспозиции. Так что сенсации опять не получится.
Джон залез своей огромной пятерней в волосы:
– И почему меня все ругают. Особенно женщины.
– Потому, что они тебя любят.
– Не ври! Они меня жалеют. Все, кроме тебя.
После редакционной накачки все повалили из кабинета. Вив осталась.
– Ну рассказывай, – шеф проявил искренний интерес.
Вив рассказала о своей поездке в Югославию и пересказала досье на Анну Тремайн, которое составил Фред.
Шеф разрешил ей работать дальше, после чего, размахивая фотографией Анны Тремайн, минут пять витийствовал по поводу того, что красота была и остается самым мощным средством продвижения печатной продукции. С тех пор как Дейла Фокс начала переносить на обложку своего журнала изображения томных девиц, никто ничего лучшего не придумал. Фотография Анны Тремайн может стать сенсацией. Надо лишь немного текста.
На выходе из кабинета шефа ее перехватила Джейн и, как всегда, начала сплетничать:
– Ты пропустила вторую часть нашего апрельского корпоратива. Нас всех погрузили на яхту и повезли на Ибицу. Было весело. Все ходили расфуфыренные, а на ногах кроссовки или шлепанцы. Так вот. Мы начали напиваться еще утром. Но это не помогло. К ланчу всех укачало. До этого я не знала, что такое морская болезнь. Теперь знаю. Ужас! Хорошо, что на мне были шлепанцы. На каблуках я бы вывалилась за борт. Что было делать? Пришлось до обеда сидеть в каюте. В обед выпила две «Кровавых Мэри». А за ужином догналась «дайкири». И такое натворила! Всегда, когда пью «дайкири», выходит какая-нибудь фигня. Что было после десяти вечера, я вообще не помню. А утром обнаружила у себя в постели корабельного фотографа. Представляешь! Хорошо, что было еще только шесть часов. Я его тут же выставила. Привела себя в порядок, открываю дверь, и что я вижу? Из соседней каюты выходят шеф и Пентал. Знаешь, что я тебе скажу: он ее потихоньку трахает.
– Ты не обозналась? – Вив подошла к автомату и налила себе кофе.
– Два раза? – фыркнула Джейн. – Уж можешь мне поверить.
– А что, был еще случай?
– Да, да, да. Еще зимой. Шел дождь, и я целый час проторчала в магазине, разглядывая всякую ерунду. Так вот, стою я там, и кого же я вижу? Шефа и Пентал. Ну что ты корчишь рожу! Только не пытайся меня убедить, что ты такая же легковерная, как и его жена.
– У шефа синдром учителя.
– Неужели ты веришь во всю эту платоническую чушь? У нас в редакции очень просто выявить девиц, которые спят со своими начальниками. Они всегда неумело разыгрывают невинность. Пенталиха классический случай. А что, если шеф сделает ее моим начальником? Я повешусь!
Элен Фицрой работала в редакции уже десять лет. Неглупая и усидчивая, она хорошо справлялась с архивами, но плохо писала. Поэтому сидела в отделе проверки.
Вив зашла к ней в кабинет:
– Найди мне по базе араба по имени Халид, который мог быть рядовым «Арабского легиона», засланным туда британской разведкой. Извини, я не знаю ни фамилии, ни даты его рождения. Только имя. Предположительно он из Южного Йемена. Сможешь?
– Попробую.
Вечером Вив добралась до каталога Британского музея. Внешний вид браслета больше всего напоминал дизайн древнеегипетского браслета, относящегося к X веку до нашей эры.
Если это подлинник, то ей подарили вещь стоимостью как минимум 50 тысяч фунтов.
Она вышла в коридор и позвонила:
– Тони! Я здесь, рядом. Мне нужна экспертиза одной вещицы. Предположительно Древний Египет. Да, неофициально. Нет, я ни в чем не замешана. Потом решим, что делать дальше. Жду тебя в своей машине.
Элен перекладывала на столе свои записи.
– Есть лишь догадки, – сказала она Вив. – Возможно, это Халид Бубекр. Он был в плену на территории Боснии. А ушел оттуда непонятно как. Сама представляешь, что мне стоило об этом узнать.
В 1940 году в возрасте 18 лет Халид Бубекр записался в британский бедуинский легион и прошел курс подготовки офицеров. Там его завербовала британская разведка. Он получил задание поступить в одну из боевых групп легиона «Свободная Аравия», военного подразделения, воевавшего на стороне Германии. Немцы начали набирать добровольцев в легион среди арабского населения Сирии и Палестины после так называемой 30-дневной войны Ирака и Англии. Антибританские настроения среди арабов тогда были очень сильными. Штаб легиона находился в сирийском городе Алеппо. Фактически легион состоял из небольших мобильных групп в задачу, которых входило совершение диверсионных актов на пути следования в Ирак английских войск. Действие этих групп было неэффективным. Добровольцы требовали оплачивать их работу из расчета один сирийский фунт в день, а немцы платили нерегулярно.
В феврале 1943 года Халид Бубекр получил новое задание – завербоваться в 13-ю горную дивизию Ваффен-СС «Ханджар». Дивизия формировалась из югославских мусульман-боснийцев. Основной ее задачей была борьба против партизан Тито.
Осенью 1943 года дивизию направили на переподготовку во Францию. Там немецкие и боснийские солдаты не сошлись во мнениях по ряду вопросов, в итоге мусульмане взбунтовались, убив группу немецких офицеров. Это был единственный случай бунта в частях СС за годы войны. Гиммлер приказал расстрелять 14 зачинщиков беспорядков, а саму дивизию перебросить обратно на Балканы. Возможно, Халид Бубекр каким-то образом повлиял на события.
В марте 1944 года в боях в районе города Брчко дивизия приняла участие в немецком наступлении на 16-ю и 36-ю дивизии партизан. Причем ее действия поначалу были довольно эффективными. Но что-то произошло, и партизанам удалось отбиться. Возможно, и здесь Халид Бубекр приложил свою руку. Партизаны взяли его в плен и чуть было не расстреляли. Он бежал. Больше ничего не известно.
Вивиан что-то записала в свой блокнот.
– Да, еще вот что! – Элен протянула Вив фотографию. – Некто Халид Бубекр широко известен в Южном Йемене как местный контрабандист. По возрасту подходит. Чем черт не шутит, проверь.
На фотографии был изображен пожилой араб в одежде бедуина. На его груди красовалась британская медаль войны.
Вивиан вернула Элен фотографию:
– Сделай для меня копию. И надо проверить по наградным документам, когда и за что Бубекр был награжден.
В Париже Вив сразу повезло. В архиве агентства по найму прислуги сохранилась информация про горничную, работавшую в доме четы Тремайн все годы, что они прожили в Париже. Старушка была еще жива. Крепкая, румяненькая, она приняла Вив в своем крошечном домике в пригороде Парижа – Кампьоне и, хлопнув бокал красного вина, разболталась так, что не остановить.
Париж конца тридцатых годов с трудом расставался с роскошью и беззаботностью «золотых двадцатых». В моду вошел сдержанный стиль, носить настоящие драгоценности считалось неприличным. Но Анна выработала свой собственный стиль. Вив представила, как она надевает элегантное платье, строго соответствующее времени «пуризма» и положению супруги дипломата. Никакой бижутерии, только натуральные камни.
В апартаментах Тремайнов в комнате с окнами на Сену всегда стоял роскошный мольберт. Хозяйка дома писала этюды один за другим.
К ним постоянно приходили гости. У Роберта был припасен, казалось, нескончаемый запас виски и оригинального ямайского рома, почти пропавшего из продажи из-за экономического кризиса. Выбор закусок несколько уступал выбору напитков, но гостей – художников, журналистов, политиков – это никак не смущало, все предпочитали выпить, а иногда и напиться.
На сенсационной выставке «Париж сегодня» вместе с признанными мэтрами были выставлены и работы Анны, хотя на их фоне ее этюды выглядели не очень.
Анна дисциплинированно играла роль жены атташе. «Мой муж любит культуру, а я ему помогаю ее любить», – шутила она, хотя ее гости были убеждены, что во многих делах верховодит именно она.
Все свободное время Анна проводила в беготне по лавкам древностей и перезнакомилась чуть ли не со всеми парижскими антикварами.
«Просто семейная идиллия», – заметила Вив.
Старушка, раскрасневшаяся от вина, глянула на нее выцветшими глазками и эту идиллию разрушила.
4 июня 1940 года немцы парадом прошли по Елисейским полям. Роберт вернулся домой усталым. Но Анны не было дома, шкаф с ее одеждой был почти пуст, ящик бюро валялся на полу. А шкатулка с драгоценностями стояла на месте.
От старушки Вив с удивлением узнала, что после бегства жены Тремайн остался в Париже и всю войну прожил там как частное лицо.
Вернувшись в Лондон, Вив раскопала статью о Роберте Тремайне, опубликованную в ее журнале в 1960 году. Его обвиняли в связях с немцами и после освобождения Парижа долго искали. Но нашли только через 13 лет в Южной Америке. Прижатый журналистами, он дал интервью, в котором отрицал все обвинения против себя и обвинил в шпионаже и связах с гитлеровской разведкой свою жену Анну, которую считал погибшей.
Британские власти ко всем обвинениям отнеслись совершенно равнодушно, читательская аудитория ждала новых сенсаций и Тремайна оставили в покое. Его юридически признали вдовцом, и он оформил новый брак – со своей экономкой.
Оставалось узнать, что Анна делала в 1937 году, куда исчезла из Парижа в 1940-м и что делала до пленения в Боснии.
Вив на всякий случай решила поднять архив редакционных писем. Все-таки статья о Роберте Тремайне наделала тогда много шума.
Фред ухватился за это дело с необыкновенным энтузиазмом и целую неделю копался в мешках, сваленных в подвале. Девяносто процентов почты даже не вскрывали. С несвойственной ему злостью он ругал всех подряд, постепенно теряя надежду что-нибудь найти.
Вив пришла ему на помощь. Подвал архива напомнил ей Англию времен Диккенса, настолько он не вязался со стеклянным офисом наверху. Пыль толстым слоем покрывала лампочки, свет был тусклым, как от восточных светильников, с торчащих балок свисали тени. О перегоревшую лампочку билась муха.
К концу дня Фред сдался и, завернувшись в плед, заныл:
– Пусто, как на моем банковском счете.
Поработав еще час, Вив почувствовала, как ломит спину и болят глаза. Но когда она тоже была готова сдаться, Фред прохрипел: «Есть!!!»
Писем было пять. Три – из Франции, подписаные супружеской парой из Пириньи. Письма не были распечатаны, вероятно, их поленились переводить. Но супруги из Пириньи проявили удивительную настойчивость и продолжали добиваться внимания редакции. Им очень хотелось рассказать, что в июне 1940-го дама по имени Анна Тремайн поселилась в Виши, в апарт-отеле «Амбасадор». Супруги работали в этом отеле, он – у стойки регистрации, она – горничной.
По информации супругов, Анна вела себя там как свободная женщина, пользовалась успехом, особенно у военных, и ее регулярно навещал высокий чин из свиты маршала Петэна. Она чуть не каждый вечер выходила в Оперу, ужинала в ресторанах, играла в казино и много фотографировала. У отеля ее всегда поджидал автомобиль с водителем.
В высоких связях Анны супруги из Пириньи окончательно убедились в октябре 1940-го, когда горничная в ее номере обнаружила вино Луарской долины и другие покупки, привезенные из Монтуара. Она явно ездила туда на встречу Петэна с Гитлером. Супруги были уверены, что Анна – немецкая шпионка.
Первого января 1941 года горничная получила выходной, а на следующий день нашла в номере Анны скомканное вечернее платье и порванные чулки. Все ее вещи были на месте, но их накопилось так много, что пропажу никто бы и не заметил. Полиция выяснила, что Анна вернулась с новогодней вечеринки в районе 12 часов дня. Одна. И после этого исчезла. Расследование прошло быстро и тихо, никаких сообщений в прессе. Персоналу сказали, что мадам уехала по важным делам. Все решили, что Анну разоблачили и расстреляли как шпионку.
Полиция забрала все вещи, но оставила после себя много мусора. Все, что валялось на столе, горничная смела в корзину для бумаг, но потом часть бумажек сложила в конверт. Она сама не понимала, зачем это сделала, и теперь пересылает конверт в редакцию.
Фред дрожащими руками разорвал конверт и из него высыпались чеки, билеты в кино и театр, квитанции из прачечной, приглашение на благотворительный ужин, скомканные вырезки из газет с рекламой косметических салонов, билет на самолет.
Еще одно письмо из мешка 1960 года было распечатано и, судя по всему, прочитано, но затем в раздражении сложено обратно в конверт и сброшено в архив. Письмо было из Сингапура, но конверт покупался в Лондоне. В нем некий Джон Темпер предлагал редакции, прежде чем публиковать всякие глупости, проверить информацию об Анне в архиве британской военной разведки, в которой когда-то якобы служил его отец.
– Ну, конечно, в МИ-6 нас ждут не дождутся, – саркастически отреагировал Фред.
Вив повертела в руках билет на самолет. 30 июня 1940 года Анна летала в Оран и 5 июля вернулась обратно в Виши. Она протянула билет Фреду.
– О чем это тебе говорит?
– Пока ни о чем. Зачем ей понадобился Оран? Это где-то во Франции?
– Нет, это в Алжире. Довольно большой город на берегу моря. Наверное, самый бесшабашный город во всей Африке. Может, потому, что там очень сильно испанское влияние. Но главное, до войны рядом с Ораном находилась французская военно-морская база Марс-эль-Кебир, которую 2 июля атаковали британские корабли и авиация.
– Французскую базу? Англичане? Зачем?
– Ты что, не знаешь эту историю? У тебя серьезные пробелы в образовании. В 1940 году Черчилля преследовал кошмар – разгромленная Франция вступает в войну на стороне Гитлера. Особое беспокойство вызвали французские линейные крейсера «Дюнкерк» и «Страсбург», стоящие в Марс-эль-Кебире, с их помощью немцы могли перекрыть Британии пути снабжения, – Вив сложила авиабилет пополам и засунула его обратно в конверт. – Операция по уничтожению французского флота в Марс-эль-Кебире называлась «Катапульта». «Дюнкерк» потопили, вместе с ним еще кучу кораблей, а «Страсбург» ушел через Средиземное море в Тулон. Погибло почти полторы тысячи французов. Когда в 1942 году немцы вошли в Тулон, французские моряки «Страсбург» затопили.
– Ты хочешь сказать, что Анна могла быть причастна к уничтожению французского флота, чтобы он не достался немцам?
– С таким же успехом я могу сказать, что благодаря Анне «Страсбургу» удалось уйти, чтобы он достался немцам.
– Ну я же тебе говорил! – обрадовался Фред. – Анна – это Мата Хари Второй мировой. Она работала на наших, а ее перевербовали. Или наоборот.
– Наоборот даже интересней, – согласилась Вив. – Но мы пока ничего не знаем.
Когда они начали потрошить мешок 1961 года, Фред решил начать с самого дна, то есть с первых чисел. Бумага там пожелтела, как и вся остальная, но вид у писем был нетронутый. Среди них оказалось много поздравлений с Рождеством, признаний в любви к журналу и его авторам, всяческих пожеланий, просьб и прочей белиберды. Но Фред работал как одержимый и снова прокричал: «Есть!», – помахав конвертом.
Письмо было из Йемена, с коротким текстом, от которого у обоих захватило дух: «Анна Тремайн – это моя жена. Она жила здесь со мной. Приедете – все расскажу. Адрес на конверте. Капитан Даррелл».
Вив почувствовала безумную усталость. Ей захотелось быстрее оказаться дома, вытянуться на кровати и спать.
С редакционным архивом можно было заканчивать, большего от него уже нечего было ждать.