Длинная людская река разделилась на несколько потоков, которые текли в глубину атриума. Немногочисленные мемориалисты, которых Офелия замечала на верхних этажах, крались на цыпочках, отводя глаза, словно стыдясь того, что эта перерегистрация проходит здесь, у них. Офелия стала высматривать среди них Блэза, но сразу поняла, что его тут нет: бедняга-рассыльный был таким невезучим, что его присутствие никогда не проходило незамеченным. Зато здесь обнаружилось множество роботов, которые расхаживали взад-вперед по залу с портативными пишущими машинками.
После нескончаемого ожидания настал и черед Офелии. Она невольно охнула, когда разглядела за стойкой тоненькую стройную предвестницу с пышными рыжими волосами, небрежно забранными в конский хвост.
Элизабет.
Она была командиром ее роты предвестников. Офелия ценила своеобразный характер этой молодой женщины и восхищалась ее умом, но порицала за слепую преданность элите ковчега. И если поддельные документы Офелии покажутся Элизабет подозрительными, ее нипочем не растрогаешь.
– Вот и ты опять? – спросила она вместо приветствия, когда настала очередь Офелии. – Добро пожаловать к стойке мигрантов Вавилона.
Как всегда, она говорила без намека на улыбку. Ее набухшие серые веки нависали над глазами, как абажуры. Веснушкам не удавалось скрыть бледность лица. Сейчас Офелия, долго простоявшая на солнце, была похожа на вавилонянку куда больше, чем она.
– Ты не очень-то презентабельна, – заметила Элизабет, указав своей авторучкой на вспотевший нос Офелии.
– Да и у тебя вид не блестящий, – отбрила та.
Возразить было трудно: Элизабет всегда выглядела неважно. Она недоуменно подняла брови, явно шокированная тем, что Офелия обратилась к ней на «ты», но вспомнила, что та ей уже не подчиняется, и позволила себе расслабиться.
– Нам запрещен макияж, мы обязаны выглядеть абсолютно натуральными во время отправления своих обязанностей. Ну-ка предъяви мне документы, Евлалия, и я проверю, насколько ты у нас натуральна.
– А что происходит? Почему нас всех здесь собрали?
– М-м-м? – протянула Элизабет, оторвав взгляд от документов, которые она изучала. – Светлейшие Лорды решили провести обязательную перерегистрацию для всех мужчин и женщин, прибывших на Вавилон меньше чем десять лет назад. И, уж можешь мне поверить, их тут видимо-невидимо! – объявила она, флегматично указав на длиннейшие вереницы людей, которым не было конца. – Я добровольно вызвалась помогать. Конечно, временно. Скоро я узнаю, куда меня переводят. Я уже получила несколько предложений.
В данный момент будущее Элизабет волновало Офелию куда меньше, чем ее собственное. Фальшивые документы ей изготовил Арчибальд – как всегда, спустя рукава, пришлепнув печать не там, где надо. Одного этого уже было достаточно, чтобы разоблачить подделку.
– Но почему? – настойчиво переспросила она. – Почему Лорды нас перепроверяют?
– А почему бы им вас не перепроверить?
Такого уклончивого ответа следовало ожидать: Элизабет, даже после получения своего последнего звания, не входила в число информированных лиц. Однако тот факт, что Светлейшие Лорды организовали столь масштабное действо на следующий же день после обрушения ковчега, непреложно свидетельствовал: это не случайное совпадение. Тут явно затевалось что-то недоброе.
– Элизабет, – шепнула Офелия, перегнувшись через стойку, – ты не знаешь, были ли обрушения еще где-нибудь, кроме Вавилона?
– М-м-м? А откуда я могу это знать?
– Но ты же предвестница.
По бесстрастной мине Элизабет Офелия поняла, что не получит ответа. Ей требовался более осведомленный источник. И она оглядела соседние стойки.
– А Октавио тоже здесь?
Сейчас Октавио был нужен Офелии не как сын Леди Септимы, принадлежавшей к вавилонской знати, а просто как человек, которому она доверяла – хотя это было довольно странно, если вспомнить, что они с Октавио искренне ненавидели друг друга во времена их учебы в «Дружной Семье».
– Октавио начал работать на полставки в «Официальных новостях», – ответила Элизабет. – И нам не положено делиться с тобой информацией. Сейчас я буду задавать тебе вопросы, чтобы пополнить твое досье, а ты отвечаешь, коротко и четко.
И Офелия подверглась такому допросу, какого доселе не знала. Когда она прибыла на Вавилон? С какой целью здесь поселилась? С какого ковчега пожаловала? Каким семейным свойством владеет? Каково ее нынешнее место работы? Имела ли судимости? Страдал ли кто-нибудь из ее родственников заболеваниями – инфекционными и психическими? Как сильно она привязана к Вавилону, по шкале от одного балла до десяти? Какие сладости считает своими любимыми?
Офелия давно уже готовилась к расспросам о ее вымышленном происхождении, но сейчас ей пришлось напрячь все силы, чтобы спокойно отвечать Элизабет. Тем не менее она с трудом сохранила самообладание, заметив приближение необычной пары. Во всех длинных очередях воцарилось благоговейное молчание: люди перестали шептаться, выказывать нетерпение, зевать и кашлять. До сих пор Офелия видела Генеалогистов только издали – на церемонии вручения наград, которая проходила тут же, в Мемориале, – но сейчас без труда узнала их: они были в золоте с головы до ног. Даже их волосы и лица сверкали позолотой. Они шествовали улыбаясь, прижавшись друг к другу и держась за руки, словно прогуливались по парку.
У Торна была назначена с ними встреча, однако его рядом не оказалось, и это встревожило Офелию. Может, он ждет ее, как они и условились, в доме Лазаруса? Она очень надеялась, что на него свалилось меньше неприятностей, чем на нее.
Генеалогистов сопровождала юная девица из Семьи фараонов, которая испуганно вздрагивала всякий раз, как один из них касался ее руки или что-то шептал на ухо.
Офелия вся сжалась, увидев, что они направились в ее сторону. Почему среди множества стоек Мемориала они выбрали именно эту?
Подойдя, Генеалогисты с двух сторон наклонились к Элизабет.
– Что делает обладательница премии за совершенство на таком скромном посту? – вопросил мужчина.
– Вы произвели революцию в базе данных Мемориала, притом единолично! – подхватила женщина. – Привлекать такого компетентного человека для этой примитивной работы просто неразумно, гражданка!
Элизабет, обычно невозмутимая, сейчас явно растерялась. Она встала по стойке смирно и произнесла традиционную формулу «Знание служит миру!», но Генеалогисты положили ей руки на плечи, заставив сесть.
– Не прерывайтесь из-за нас, юная lady[8]. Просто скажите: подумали ли вы над нашим предложением?
– О, я… я не успела…
– Достаточно простого «да», – сказала женщина.
– Это ведь прямо по вашей части, – сказал мужчина.
– И вы тем самым окажете большую услугу городу! – хором заключили они.
Офелия не понимала, о чём идет речь, но втайне порадовалась, что она не Элизабет, увидев, как та внезапно побагровела. Сейчас, когда Офелия могла рассмотреть Генеалогистов с близкого расстояния, их лица под золотой пудрой показались ей странными – они выглядели пупырчатыми, как гусиная кожа.
– In fact[9], сначала я выбрала должность постоянной ассистентки Леди Елены, – почтительно ответила Элизабет. – Если бы не она, я оказалась бы на улице; я обязана ей каждым из моих галунов.
Генеалогисты обменялись заговорщицкими взглядами.
– Это, конечно, very[10] трогательная история, гражданка, но ваша работа в Наблюдательном центре также напрямую связана с Леди Еленой. Приняв наше предложение, вы будете ей несравненно полезнее.
Бесстрастное лицо Элизабет горестно сморщилось. Офелия покосилась из-под очков на юную фараонку, но та делала вид, что этот разговор ей безразличен, и стояла пристально рассматривая свои туфли. Офелии было нетрудно определить ее роль в этой загадочной беседе. Врожденное обаяние фараонов позволяло им незаметно влиять на эмоции других людей, внушать доверие. Как правило, они работали в больницах, помогая успокаивать пациентов, но эта девушка явно не имела отношения к медицине.
– Тебе не обязательно решать прямо сейчас! – вырвалось у Офелии.
Она не смогла удержаться от предупреждения, видя душевные муки Элизабет, но ей тотчас пришлось пожалеть об этом. Генеалогисты, до сей минуты не удостоившие ее ни единым взглядом, грациозно обернулись к Офелии. Их ресницы были также покрыты золотом.
– Вы собирались что-то сказать, miss? – спросил мужчина, изучая фальшивые документы Офелии.
– Вы, кажется, хотите внести в свое досье какие-то поправки? – подсказала женщина, поглаживая ее свидетельство о рождении.
Они оба внушали Офелии такую глубокую антипатию, что она на всякий случай отступила подальше. Когда они с Торном заключили брак, каждый из них получил семейные свойства другого, и ей достались его когти, когти Драконов. Ее собственные свойства были безобидными, зато когти мужа играли с Офелией дурную шутку, когда она гневалась. Генеалогисты ее не знали, но она-то знала их, видела насквозь. Они не желали добра своему городу, они желали стать тем, чем стала Евлалия Дуаль. Однако Офелия понимала, что должна сейчас выглядеть жалкой ничтожной иностранкой, иначе она сильно навредит и Торну, и самой себе.
И она проглотила вместе со слюной свою гордость и свои свойства.
– Нет.
– Ну так как же? – настойчиво спросили Генеалогисты, повернувшись к Элизабет. – Вы принимаете наше предложение, гражданка?
– Milady, milord[11], я… я почту за честь.
Женщина вынула из декольте свернутый контракт и разложила его на стойке. Мужчина протянул Элизабет ручку-самописку.
И она подписала документ.
Генеалогисты по очереди прошептали на ухо Элизабет сладкими голосами: «Good girl!»[12] – и удалились, рука в руке, в своих развевающихся золотых плащах; юная фараонка следовала за ними на почтительном расстоянии. Офелия вдруг почувствовала, как у нее пересохло во рту, пока они стояли рядом.
Элизабет вытерла вспотевший лоб, к которому прилипли волосы.
– Я… я, наверно, слишком поторопилась… подписать.
– А что это за предложение? – спросила Офелия.
Но тут поднялся возмущенный гам. Теперь, когда Генеалогисты скрылись из виду, все стоявшие в очереди громко выразили неудовольствие задержкой, а старик водолей пригрозил наколдовать грозу.
– Это тайна, я не имею права говорить о ней, – пробормотала Элизабет, которая всё еще не пришла в себя. – Да, кажется, я и вправду поспешила…
Она так растерянно моргала, что Офелия прониклась к ней жалостью.
– Это фараонка постаралась.
– Надеюсь, ради твоего же блага, что ты не то имела в виду! Никто мной не манипулировал! – строго объявила Элизабет, возвращая Офелии документы. – Ведь речь идет о Светлейших Лордах! Так что твое обвинение в высшей степени преступно, тем более что оно исходит от особы, чье досье весьма сомнительно. Имей в виду: тебе придется предстать перед судом!
Не дав Офелии опомниться, предвестница перегнулась через стойку и с размаху поставила ей штамп на середину лба.
– Я пошутила. Пока что у тебя всё в порядке. Осталось пройти медкомиссию, а потом можешь отправляться домой.
Дом
– Ну вы по меньшей мере неординарная личность!
Офелия, сидевшая на табурете, близоруко щурилась, пытаясь разглядеть смутно маячившее перед ней лицо врача: для обследования глаз ей пришлось снять очки, и единственным, что она ясно видела, были его зрачки, блестевшие в полумраке. Множество походных медицинских кабинетов было спешно оборудовано в помещениях множительной техники на втором этаже Мемориала. Офелия сидела в одном белье среди мимеографов, циклостилей и ротаторов. Без очков и перчаток чтицы, лежавших сейчас вместе с ее одеждой и прочими вещами на крышке ксерокса, она чувствовала себя совершенно беззащитной.
Элизабет сказала, что у нее пока всё в порядке. Это «пока» очень тревожило Офелию. А вдруг выяснится, что ее досье не соответствует критериям вавилонской администрации? Дневной свет за окнами уже начинал меркнуть, но обследование продолжалось. А Офелии нужно было поскорее встретиться с Торном.
– Я могу идти? – спросила она. – Меня ждут… в другом месте.
Врач придвинулся к ней поближе. Его глаза визионера, яркие, как лампочки, превосходили точностью любые медицинские приборы. Он ни разу не прикоснулся к Офелии с момента ее прихода, даже давление ей не измерил, но что-то в его взгляде вызывало тревогу.
– Miss Евлалия, вам не приходилось быть жертвой несчастного случая? – спросил он, просматривая ее досье.
Он произнес эти два слова – «несчастный случай» – с какой-то особой интонацией, не свойственной речи, принятой на Вавилоне.
Офелия сощурилась. Уж не намекал ли врач на следы порезов, оставшиеся на ее теле от стеклянных осколков, которыми прорицатели осыпали ее, когда она принимала душ? Или он имел в виду более давний шрам на щеке, которым она была обязана сводной сестре Торна? А может, его смутили множественные переломы костей, полученные ею за последние годы?
Офелия уже поняла, что на Вавилоне опасно считаться человеком слабого здоровья. На ее лбу красовался штамп, который поставила Элизабет, и Офелия еще надеялась, что всё обойдется.
– Да, были такие случаи, – уклончиво ответила она. – Но это никогда не мешало мне выполнять свои обязанности.
Врач покачал головой, и тут Офелия заметила, что он беззастенчиво разглядывает низ ее живота.
– Я имел в виду несчастный случай другого рода… особого, – сказал он наконец, тщательно подбирая слова. – Miss Евлалия, согласно вашему досье, вы ни с кем не связаны матримониальными узами. Вы подтверждаете это?
– Но это мое личное дело.
Разговор принимал странный оборот, и он Офелии очень не нравился. Ей вообще не нравилось всё, чему ее подвергли с того момента, как силой привезли в Мемориал. Администрация Вавилона копала всё глубже и глубже, расследуя ее биографию, а бесцеремонное поведение этого врача и вовсе переходило все границы.
– Я хочу одеться, – заявила она.
– Вы страдаете одним органическим недостатком, miss.
Офелия, уже вставшая, чтобы сгрести с крышки ксерокса свои вещи, медленно опустилась на табурет, надела перчатки чтицы, потом очки, как будто всё это помогло бы ей лучше слышать.
Глаза врача блеснули еще ярче, буквально просвечивая ее насквозь; на его лице было написано странное возбуждение.
– Мне уже случалось наблюдать некоторые любопытные симптомы, но ничего подобного я доселе не встречал! Все частицы вашего тела как будто… I don’t know…[13] как бы это сказать… инверсированы, то есть перевернуты! Но я понятия не имею, какой несчастный случай мог спровоцировать такое.
«Несчастный случай с зеркалом, – мысленно ответила Офелия. – Самый первый. Тот, который освободил Другого».
– Я просто не постигаю, как вам удается координировать свои движения, – продолжал врач; теперь его глаза потухли, как выключенные лампочки. – Вы, вероятно, были очень молоды, когда это с вами случилось, и ваш организм смог восстановиться почти completely[14]. Почти, – подчеркнул он с искренним, отеческим благодушием. – Вы понимаете, куда я клоню, юная особа?
– Понимаю. Я инверсирована. Мне уже об этом…
– У вас никогда не будет детей, – прервал ее врач. – Беременность для вас просто физически невозможна.
Офелия смотрела, как врач вписывает результаты осмотра в ее досье. Она помнила слова, которые он только что произнес, но смысл от нее ускользал. И она только снова спросила:
– Я могу идти?
– Вам следовало бы обратиться в Наблюдательный центр девиаций. Они не в силах вам помочь, но им наверняка станет интересно обследовать вас более тщательно. Они специализируются на подобных отклонениях. Одевайтесь, – добавил он, небрежно махнув в сторону ксерокса. – Осмотр закончен.
Офелия долго возилась с застежками сандалий, ее руки как будто утратили способность повиноваться мозгу. Наконец она вышла из кабинета, уступив место следующему пациенту. Второй этаж Мемориала был забит мужчинами и женщинами, ожидавшими своей очереди. При виде всех этих лбов, отмеченных клеймом, Офелии начинало казаться, что она попала на бойню. Охранник собирал тех, кто прошел медосмотр, и направлял их к выходу. Но у Офелии не было никакого желания снова давиться в трамаэро.