Но и с другом вопрос решился, правда совсем не так, как думала Катя, и не сразу.
О том, что в подъезде появился новый жилец, все узнали очень скоро. Выходя на улицу, он так громко и даже яростно хлопал дверью, что весь дом, казалось, содрогался, а несчастная дверь стонала как раненая.
– Уймите вы своего зверёныша, Анна Тимофеевна, – сердито проговорила интеллигентная Татьяна Всеволодовна с пятого этажа, – лучше сами уймите, а то через милицию куда хуже будет.
Разговор состоялся возле подъезда вечером, когда народ подтягивался домой после рабочего дня. Катя тоже подошла уже к дому и услышала слова соседки.
– Если б я могла, давно уже сделала бы, – грустно ответила старая женщина, и в глазах её показались слёзы, – но ведь он меня не слышит. Не грубит мне, нет, а просто не слышит. Плохо ему, понимаю я, но как помочь не знаю.
– Значит, милиция поможет, – жёстко заключила соседка с пятого этажа, которая, как знала Катя, работала учительницей младших классов в соседней школе. – И ещё директора надо заранее в известность поставить, какой кадр к нему осенью придет. Пусть сразу его прикрутит.
– Да погодите вы с репрессивными мерами, Татьяна Всеволодовна, – вмешалась Катя, – неужели не поняли ещё, что с детьми это путь тупиковый?
Она взглянула в глаза рассерженной женщине, и та невольно потупилась.
– Вы же педагог, – мягко добавила Катя.
А потом повернулась к Анне Тимофеевне.
– А мальчик дома? – уловив не высказанное вслух «нет», добавила, – давайте-ка зайдём к вам, поговорим немного.
В квартире старой женщины было как-то неуютно, создавалось впечатление, что всё сляпано кое-как и держится на честном слове. Но это и понятно. Любое жильё мужской руки требует, а здесь ею уже много-много лет и не пахнет. Своей руки нет, а за чужую платить с пенсии не особо разгонишься. Вот и смирилась старушка, приспособилась. Но душу это, наверное, царапает. Каждой женщине, в любом возрасте, порядка и уюта хочется. Однако выше головы, как говорится, не подпрыгнешь.
– Расскажите мне о внуке вашем, Анна Тимофеевна, – попросила Катя, – его как зовут?
– Ёжик, – тихо проговорила соседка. – Евгений он вообще-то, но этого никто уже и не помнит.
– Почему Ёжик? – удивилась Катя.
– Так колючий он до невозможности. Ни с какой стороны не подступишься, везде иголки.
И женщина рассказала, из какой трясины вытащила мальчика. Отец его пьёт, сквернословит, распускает руки и, что хуже всего, знается с криминалом. Дочь спасти она уже не успела, а мальчишку отбила и даже опекунства добилась. Но сладить с ним не может. И вот теперь совсем не знает, что делать.
Слёзы по морщинистому лицу потекли ручьём. А Кате так жаль стало эту недалёкую, но добрую женщину, что аж сердце защемило. Вот ведь как бывает. Сделал человек доброе дело, а оно ему поперёк дороги встало, ни обойти, ни объехать.
– Да вы не горюйте так, Анна Тимофеевна, – попыталась подбодрить её Катя, – что-нибудь обязательно придумаем. Мы же женщины, народ если и не слишком умный, как утверждают представители сильной половины человечества, то уж во всяком случае, хитрый и изобретательный. Придумаем.
В глазах старой женщины загорелся огонёк надежды, а Катя надолго задумалась.
– Вы вот что, Анна Тимофеевна, – очнулась она, – вы пришлите ко мне внука вашего с поручением каким-нибудь. Завтра суббота как раз, я дома буду. Прямо с утра и пришлите.
– Дай вам Бог здоровья, Катюша, за ваше доброе сердце, – срывающимся голосом проговорила старушка, – может, хоть вы до него достучитесь, коль он меня не слышит.
На другой день, часов в десять утра раздался звонок в дверь. Старушка-соседка, видно, спешила исполнить уговор, пока Катя не передумала, и внук не запропал опять на целый день – где ходил, она понятия не имела, а он ничего не говорил.
За дверью действительно стоял невысокий худой мальчишка с шапкой тёмных вихрастых волос, плохо знакомых с парикмахерскими ножницами. Вся его фигура выражала независимость, а глаза были настороженными и колючими, однако в самой их глубине Катя уловила едва заметную искорку детской растерянности и беззащитности. Сердце женщины дрогнуло. Ей до боли остро стало жаль этого обездоленного ребёнка, который изо всех сил старается показать себя самостоятельным и сильным. Но нужно было играть роль, как договорились.
– Тебе чего? – спросила довольно приветливо, но без особого интереса.
– Бабка передала вам вот это, – буркнул подросток, протягивая женщине небольшой пакетик.
– А кто твоя бабушка? – продолжала игру Катя, принимая передачу
– Да Анна Тимофеевна, со второго этажа, – так же неприветливо пробормотал мальчишка.
– Так ты Женя? – обрадовалась Катя. – Заходи, заходи в квартиру, что мы на пороге стоим.
– А чего заходить-то? – мальчик даже назад подался, подальше от обманчивого тепла, исходящего от самой женщины и из глубины квартиры.
Как дикий лесной волчонок, он привык внимательно осматривать и обнюхивать пространство вокруг себя, прежде чем сделать шаг. Но чувства опасности не появилось.
– Заходи, чего уж там, – приветливо повторила Катя, – познакомимся. Ты же наш новый сосед. А меня Екатерина Николаевна зовут.
И мальчик вошёл. Катя проводила его в комнату.
– Садись, Женя, – она показала на диван, – только здесь, посередине, там в уголке Муркино место, а она не любит, когда его занимают.
– А Мурка это кто? – как-то совсем по-детски поинтересовался паренёк.
И у Кати опять сжалось сердце от этой смеси показной лихости и детской беззащитности в его глазах.
– Мурка это кошка, – принялась она объяснять, – она раньше у твоей бабушки жила, а потом у меня оказалась, когда Анна Тимофеевна к вам уехала. А когда вы приехали обратно, кошка возвращаться к старой хозяйке отказалась, у меня осталась. Только пугливая она очень, при чужих людях никогда не выходит.
Тут из-за угла комода как раз показалась любопытная серая мордочка – показалась и сразу спряталась. Женя невольно улыбнулся. Однако, вспомнив, что он взрослый и независимый человек, вновь сурово сдвинул брови.
– И правильно сделала, что не вернулась, – неожиданно одобрил он действия Мурки. – У вас в квартире лучше, светлее и чище.
У Кати в голове начало проясняться. Мальчику не понравилась захламленная бабушкина квартира. Хотя, что он имел у себя дома, она даже отдалённо не представляла.
– Так у меня всё же третий этаж, и дерева под окном нет, – сказала. – А насчёт чистоты, так твоя бабушка ведь совсем старенькая уже, сил у неё мало. И потом ей уже много лет совсем никто не помогает.
Женя посмотрел на женщину удивлённо – ему такое и в голову не приходило, видно. Но Катя не стала развивать свою мысль дальше. Она уже поняла, что мальчишечка сообразительный, сам поймёт, что к чему.
– А откуда ты к нам приехал, Женя? – спросила, продолжая разговор.
Мальчик назвал небольшой заштатный городок, и в глазах его при этом появилось тоскливое выражение. Видно, там, в том маленьком городке ему, несмотря ни на что, было всё-таки лучше, чем здесь, среди незнакомых улиц и домов и совсем чужих людей.
– Я тоже в маленьком городке выросла, – улыбнулась Катя, – хорошо там было, уютно. Чуть за город выйдешь, и тут тебе рожь с васильками или луг с разнотравьем. Красота!
Она вздохнула и на минутку прикрыла глаза, увидев свой маленький городок таким, как он был когда-то. Но неумолимое время идёт вперёд и всё меняет. И того городка, что сохранился в её памяти, нет уже на земле – он тоже изменился, стал другим, как и она сама.
– А здесь уже новых дружков нашёл, да? – женщина глянула на мальчика с интересом.
Тот замялся немного, потом нехотя качнул отрицательно головой.
– Так где ж ты пропадаешь целыми днями? Тебя, говорят, и не видно. Только дверь громко хлопает, когда ты из дома уходишь. Так громко, что малышка Светочка, что у меня над головой живёт, каждый раз просыпается и плачет.
На этот вопрос мальчик отвечать не захотел, и Катя не стала настаивать. Она и так уже поняла достаточно. И ей очень захотелось помочь этому потерявшемуся в большом чужом мире одинокому мальчишке. Только как это сделать? Ни соответствующего жизненного опыта, ни педагогических знаний у неё не было. Оставалось полагаться только на своё сердце, оно подскажет.
И тут как раз положение спасла Мурка. Она выбралась из своего укрытия и, подойдя к дивану, легко запрыгнула на своё место и удобно устроилась на нём, не забывая на всякий случай поглядывать на соседа. Мурка, по-видимому, сделала свои выводы из собственных наблюдений. И её мнение Катю вполне устроило.
– Ох, я совсем забросала тебя вопросами, Женя, прости, – улыбнулась она. – Чаю хочешь?
От чая мальчик отказался и поспешил ретироваться из этой квартиры, где было так опасно хорошо. Катя простилась с ним приветливо, пригласила заходить по-соседски, хотя прекрасно понимала, что по доброй воле он больше не перешагнёт её порога. Придётся заманивать. Но чем? И женщина глубоко задумалась.
Через пару дней она встретила Анну Тимофеевну вечером во дворе. Та снимала бельё с общей верёвки, которой пользовались теперь только такие «отсталые» хозяйки как она. У молодых и «продвинутых» были дома стиральные машинки с отжимом, и они такой головной боли не знали.
– Давайте помогу вам, Анна Тимофеевна, – предложила Катя, пристраивая свой пакет с продуктами на соседнюю лавочку.
Вдвоём они быстро справились с задачей и двинулись к подъезду…
– А Женя дома? – осторожно поинтересовалась Катя.
– Нет его, всё носится где-то, – качнула головой старая женщина, – и не знаю, где пропадает. Но дверью хлопать перестал, спасибо вам.
Катя вздохнула. Её надежды не оправдались. Анна Тимофеевна ничем не могла помочь ей. Она совсем не знала своего внука, не понимала его и не смогла найти с ним общего языка. Хотя мальчика жалела и хотела помочь ему. Хотела, но не могла, не умела.
3
Искать выход из этого сложного положения пришлось самой. И после длительных размышлений Катя приняла решение сделаться частным детективом. Дело для неё новое, конечно, но и она ведь не дурочка, сообразит.
Буквально на следующий же день Катя, предупредив на работе, что задержится, вышла из дома пораньше и заняла наблюдательный пост на лавочке в глубине двора, с которой хорошо был виден их подъезд. Вначале всё было тихо, потом началось движение. Дверь то и дело открывалась и закрывалась, но Женя не появлялся. Наконец где-то около десяти на пороге возник и он. Спокойно и уверенно, не глядя по сторонам, двинулся в сторону соседнего дома и исчез в открытой двери подвала в торцевой части здания. Катя опешила. Вот те на! И что бы могло быть там, в этом самом подвале? А вдруг там приток какой-нибудь, где глупых мальчишек спаивают и учат курить всякую гадость? От такого предположения у неё прямо забилось сердце. Катя вознамерилась, было, ринуться туда и всё выяснить на месте, но во время себя остановила. Нет, так действовать не годится. Она растеряно огляделась по сторонам. И тут как раз в её поле зрения появилась соседская дворничиха. Женщина взялась махать метлой – не потому, что в этом была такая уж надобность, а скорее по привычке и для порядка. Катя решительно направилась в её сторону.
– Доброе утро, – поприветствовала она трудолюбивую женщину, – а вы не подскажете мне, что там у вас в том подвале, который прямо за углом.
– Здравствуйте, коли не шутите, – отозвалась та, окидывая молодую женщину подозрительным взглядом.
Мало ли кто шляется тут на вверенной её заботам территории, может, оторва какая-нибудь заявилась. Но Катя производила вполне благоприятное впечатление, и женщина смягчилась.
– А у нас там мастерская столярная, – ответила уже более приветливо. – Если в чём таком есть надобность, то Степаныч живо починит, или новое сделает. Он человек добросовестный, и лишнего с людей не дерёт. Его здесь все знают.
Катя облегчённо перевела дух. Но вопрос всё-таки оставался открытым. Что мог делать мальчик в этой столярной мастерской, было по-прежнему неясно.
– Может, вы знаете, где он живёт, Степаныч этот? – с надеждой спросила она.
Ну не вламываться же в мастерскую на глазах у Жени.
– Конечно, знаю, – обиженно ответила женщина. И кто это может сомневаться, что она тут знает каждую кошку, не только человека. – Вот в этом как раз подъезде, на первом этаже, окна с правой стороны.
– Вот спасибо, – обрадовалась Катя. – Это не мне нужно, соседке моей.
И она с лёгким сердцем отправилась на работу. Степаныч – это не какой-то там криминальный авторитет, как она поняла. Его здесь все знают и уважают. Однако поговорить с ним придётся.
Тем же вечером, после ужина, Катя отправилась в соседний дом. Нужное ей окно светилось, значит, хозяина она застанет. И Катя решительно нажала кнопку звонка. Мужчина, который открыл ей дверь, выглядел вполне мирно. Он приветливо пригласил её войти, и женщину встретила чистая ухоженная квартира, в которой, однако, не чувствовалось женской руки.
– И в чём у вас надобность? – поинтересовался хозяин, когда гостья уселась на предложенное место у стола.
– Я хочу спросить у вас… Ой, простите, – замялась Катя, – как ваше имя-отчество?
– Василий Степанович я. Так в чём ваш вопрос?
– Меня интересует мальчик тот, что к вам в мастерскую приходит, – решилась Катя…
Мужчина сразу насторожился.
– А что? Натворил он что-то? – в глазах читалась тревога.
– Нет-нет, – поспешила успокоить его Катя, – он просто внук моей соседки, а она совсем не может с ним общего языка найти и переживает, не знает, где мальчик пропадает целыми днями. Упаси Бог, в дурную компанию попадёт.
И Катя рассказала мужчине то немногое, что знала сама. Он вздохнул с облегчением.
– Ну, это не так и страшно, – более спокойно сказал он. – Но мальчишку жаль, хлебнул он горя.
И мужчина рассказал Кате всё, что узнал от мальчика за время их недолгого знакомства. В семье, где он жил, с самого начала было неблагополучно. Мать с отцом не ладили, часто ругались и даже дрались. Единственным близким человеком был дед, который жил с ними, и на котором фактически держалась семья. Он и воспитал мальчика, и приучил его руками работать. Сам-то столяром был, да не каким-нибудь, а краснодеревщиком, это много значит. Мальчишка деда любил, и ему единственному доверял, хотя и рос, можно сказать, зверёнышем, только не злобным, а настороженным и недоверчивым. А когда дед умер, год назад, всё сразу пошло шиворот-навыворот. Потом умерла мать, и бабка забрала его сюда. А что тут делать, как жить, мальчик не понимал. И, наткнувшись случайно на столярную мастерскую, как бабочка на огонь, пошёл на знакомые звуки и запахи. Он, Степаныч, мальчишку приветил, пригрел, можно сказать, и подросток стал ему доверять. Теперь вот каждый день приходит, старается помочь. Когда помогает, а когда и портит, но что поделаешь. Никому ещё не довелось научиться делу, не совершая ошибок.