– Пойдем. У кого-нибудь жалобы еще есть? – наконец проскрежетала старуха. Все дружно замотали головами.
Она медленно двинулась обратно в сторону двери с крестом. Ирка беспомощно посмотрела на сокамерниц, потом на полицейского, но не увидела ни в ком намерений ее спасти. Она встала из-за стола и поплелась следом, стараясь держаться на безопасном расстоянии. “Дверь закрой!” – крикнула ей бабка, когда Ирка вошла за ней в медицинский кабинет. Ирка бросила на соседок последний жалобный взгляд и закрыла дверь.
– Вот уж не хотела бы я попасть к ней на лечение, – пробормотала Диана.
– Да она может помереть прямо в процессе, – поддакнула Катя, и они с Дианой захихикали.
Ирка вышла обратно, когда все уже доели и ждали кипяток. Вид у нее был по-прежнему немного испуганный, но довольный.
– Все, зак-кинулась? – презрительно сказала Наташа и, не дожидаясь ответа, сунула ей в руки бутылку. – Держи тогда.
Аня то и дело посматривала на Иру, пытаясь разглядеть у нее на лице признаки надвигающегося безумия, но ничего такого не замечала. Ира выглядела не более странной, чем обычно.
В камере Диана предложила играть в ассоциации: это была очень странная игра, где каждый по кругу должен был называть предмет, а следующий в очереди – тут же придумывать, с чем он у него ассоциируется. Если человек задумывался дольше чем на три секунды, то выбывал из игры. За этим следила Катя – с торжественной оттяжкой она считала “ррррраааазззз… двааааа…”, но к “трем” ассоциацию умудрялась придумать даже Ирка. Только Наташа отказалась играть сразу, заявив, что с заиканием невозможно быстро выкрикивать слова.
– Потолок! – говорила Диана.
– Белый, – отвечала Катя и продолжала: – Картина!
Ирка молчала.
– Ррррааааз… двааааа… два с половиииной…
– Этот, ну как его… музей.
– Ну?
– Что?
– Дальше говори!
– А, все еще я?
– Да! – кричали все хором, и Ирка неуверенно произносила: – Тумбочка.
– Деревянная. Мм, подушка, – говорила Аня.
– Мягкая! Небо.
– Пасмурное. Дом!
– Кирпичный! Дача!
– Ножницы, – сказала Ирка.
Аня вздрогнула и уставилась на нее. Комната разом поблекла, единственным светлым пятном в ней оставалась Ирка, которая улыбалась как ни в чем не бывало. Где-то на сумрачной периферии остальные кричали “ну, дальше давай!”, но Аня их даже не видела.
– Почему ты сказала “ножницы”?
Ирка обернулась и посмотрела на нее.
– Тю, нашла что спросить. Она ж ненормальная, – донесся Катин голос.
– Почему ты сказала “ножницы”? – повторила Аня.
Из Иркиного лица, которое секунду назад излучало настоящую радость, словно выкачали все чувства. Губы оставались растянутыми в улыбке, но это было механическое выражение без всякой жизни.
– Я ему сразу сказала, что то, что он хочет, я делать не буду, – прошептала она.
– Кто? – таким же шепотом спросила Аня.
– Он мне сказал, что если я поеду с ним к его друзьям на дачу, то он мне даст десять тысяч. Но когда мы приехали, он начал заставлять меня делать вещи, которые я не хотела.
– О чем она говорит? – изумилась Катя.
Ей никто не ответил.
– Тогда он сказал, что если я не хочу по-хорошему, то будет по-плохому. Он меня привязал за руки к кровати и ушел вниз.
Ира то и дело замолкала, но теперь в камере воцарилась абсолютная тишина. Никто больше не задавал вопросов. Аня слышала, как где-то далеко на улице сигналит машина.
– Я подумала, что сейчас он придет с друзьями и я уже не убегу, – сказала Ирка бледным голосом. – И стала грызть веревку. Его долго не было, но я слышала, как он ходит внизу. Я сначала такая пьяная была, а когда он меня привязал, даже протрезвела.
– В общем, – продолжила Ирка после паузы, – пока его не было, я все-таки распуталась. Хотела в окно, но испугалась, что второй этаж. А там, в комнате, стояли всякие шкафы и тумбочки. Я их все пооткрывала и в одном нашла ножницы и нитки. И тут слышу, кто-то поднимается, вроде один. Я так испугалась. Ну и побежала навстречу. Пьяная же. Подумала, что ножницами его испугаю, а сама мимо пробегу. – Ирка снова замолчала.
– Пробежала? – ровным голосом спросила Диана. Аня ощутила, какое напряжение сгустилось в камере.
– Не, – сказала Ирка, – он меня увидел и оступился. От неожиданности, наверное. И упал. Прямо с лестницы вниз.
– Чего? – оторопело спросила Катя.
– Упал. К нему друзья кинулись, кричат, а я смотрю, у него из-под головы кровь растекается. Об ступеньку, наверное, проломил. Ну и тут я больше ждать не стала – обратно в комнату и в окно. Уже все равно было. И ничего, синяков даже не осталось. До Москвы пешком дошла, уже когда светать начало.
– А ножницы? – зачем-то спросила Аня.
– А ножницы я там бросила, когда к окну бежала, – охотно ответила Ирка. Закончив рассказывать, она вдруг снова просияла своей туповатой умиротворенной улыбкой.
Майя, вытаращив глаза, разглядывала Иру как в первый раз.
– А мужик этот что, умер? – наконец выговорила она.
Ирка неопределенно передернула плечами.
Катя посуровела.
– Признайся, ты выдумала это все? – строго спросила она. Ира помотала головой. – Да это же треш какой-то: дача, мужики, к кровати привязали, чуть не изнасиловали, а потом один еще и сдох случайно. Такого не бывает!
– Да честное слово! – заволновалась Ирка. – Все так и было!
– Да какому ты вообще мужику нужна!
– Арсену! – ехидно влезла Диана. – За пиво! – И они с Катей, как обычно, покатились со смеху.
– Д-да она обдолбалась и в-выдумывает! – с отвращением проговорила Наташа. – Тьфу!
– Да не выдумываю я!
– Ну да, рассказывай!
Пока остальные наперебой дразнили Ирку, Майя вдруг наклонилась к Ане и прошептала:
– А почему ты про ножницы спросила?
Ане так хотелось поделиться с кем-то своими переживаниями, что она уже открыла было рот, но вдруг поняла, что не может сформулировать ответ. “Мне приснился кошмар про Иру и ножницы, а потом она сказала слово «ножницы», и я увидела в этом зловещую связь”? Звучало не очень.
– Просто удивилась ее странной ассоциации, – угрюмо ответила Аня.
Разговор сменился, только когда Катя с Дианой перешутили все шутки, а Ирка совсем разобиделась и перестала отвечать. Аня то и дело поглядывала на нее, словно все еще надеялась рассмотреть что-то необычное, но ничего не замечала. Она сама не понимала, верит она Ирке или нет, но ее неотступно грызло беспокойство – слишком странным казалось ей совпадение с ножницами. Она понимала, что любой другой человек, услышав ее, покрутил бы пальцем у виска, но отделаться от неясной тревоги не могла.
Когда у них в камере выключили свет, Аня долго не закрывала глаза – караулила. Ее соседки ровно дышали, лежа в кроватях, а Ирка и вовсе захрапела, как только ее голова коснулась подушки. Аня же настойчиво вглядывалась в полумрак, чтобы не пропустить, если опять начнется вчерашняя чертовщина. Вокруг, однако, царила полная тишина, только изредка капал кран и в других камерах шумела вода, и Аня не заметила, как уснула.
День третий
Сквозь дремоту она чувствовала, что на нее кто-то смотрит. Взгляд был таким назойливым, что проникал даже сквозь толщу сновидений. Аня пыталась проснуться, но никак не могла – сон сковывал ее, и она лежала, беспомощная, не в силах пошевелиться. Ане казалось, что ее затягивает все глубже и глубже на дно, а чужой взгляд давит на нее сверху, не дает всплыть. Собрав волю, Аня рванулась вперед – и неожиданно распахнула глаза. Она дышала так тяжело, как будто в самом деле только что вынырнула на поверхность.
Рядом никого не было, и никто на нее не смотрел. Все Анины соседки еще спали, и только Майя читала вчерашнего Ю Несбё. Ее кукольное лицо было спокойно, как водная гладь в безветренный день – ни единой эмоции на нем не отражалось. Она сидела на кровати, придерживая страницу рукой, и задумчиво накручивала прядь волос на палец.
Аня была так рада вырваться из своего муторного сна, что возвращаться в него, несмотря на раннее утро, не собиралась. Вместо этого она тоже села на кровати и негромко, чтобы не разбудить остальных, спросила:
– Интересная?
Майя поморщилась:
– Да не особо. Я думала, это будет как “Снеговик”. Ты смотрела “Снеговика”? Там был такой экшн, а тут уже сорок страниц ничего не происходит.
– Может, еще наладится.
– Может… А чего ты так рано проснулась?
Аня пожала плечами:
– Не спалось.
– И мне тут не спится! Кровать ужасная, такая жесткая. У меня дома ортопедический матрас, он тоже довольно жесткий, но не настолько же! И подушка тут как блин. А одеяла? Все грязные, вонючие! Как такими вообще можно укрываться?
Майя распалялась все больше и больше, а потом вдруг осеклась на полуслове. Вид у нее стал такой, будто она внезапно что-то вспомнила и теперь напряженно обдумывает. Глядя на ее сосредоточенное лицо, Аня невольно затаила дыхание – казалось, что Майя сейчас ее поразит. Она и поразила – глубоко вздохнула и вдруг зарыдала как-то разом, без подготовки, словно щелкнули выключателем.
Аня вытаращила глаза. Она уже привыкла, что Майино настроение меняется с феноменальной скоростью, но такого стремительного поворота не ожидала. Заливаясь слезами, всхлипывая и даже, кажется, немножко подвывая, Майя простонала:
– А еще я беременна!
– Беременна? – в ужасе переспросила Аня, не зная, что делать – кидаться утешать? Поздравлять?
– Да-а-а… Я так ду-у-умаю!..
– Почему ты так думаешь?
– Не зна-а-аю!.. Чувствую!
Анин ужас начал отступать.
– А какие-то другие причины так считать у тебя есть?
– Не знаю, – снова сказала Майя, шмыгая носом, – мне так кажется. Я как раз к врачу ехала, когда меня остановили.
– Ну, ты выйдешь уже через пару дней и сходишь, – попыталась ободрить ее Аня.
– А вдруг я и правда беременна?
– А ты этого не хочешь?
– Конечно не хочу! Ты меня видела, куда мне? Я только недавно себе грудь сделала, а так всю фигуру испорчу-у-у!.. – Майя снова зашлась в рыданиях.
– Я думаю, все будет хорошо. Если у тебя нет твердых оснований считать…
– Я даже с сестрой договорилась! – перебила ее Майя, всхлипывая. – Когда я решу завести детей, она побудет для меня суррогатной матерью.
– А ты серьезно настроена… – растерянно пробормотала Аня.
– А что, она любит детей и за собой не особенно следит. А мне нельзя. Я столько в себя вложила, что не могу беременеть. К тому же, прежде чем заводить детей, надо сначала выйти замуж. А я пока замуж не собираюсь, мне еще рано.
Под обсуждение жизненных планов Майины слезы начали высыхать. Она заговорила деловым тоном.
– Но вообще дети – это, конечно, хорошо. И нужно. Я планирую завести двоих – мальчика и девочку. Даже имена им придумала. Мальчика я назову Макс. Такое хочу интернациональное имя. Он у меня будет футболистом.
– А девочку? – спросила Аня, не знавшая, что еще сказать.
– А девочку Николь, – торжественно сообщила Майя. – И она у меня ничего делать не будет, только наслаждаться жизнью. Я считаю, что это единственная женская обязанность.
– Очень современная позиция.
– Ну а что? У меня мама всю жизнь горбатилась на трех работах. Сестра тоже – еще пока в Ижевске жила. Она мне однажды даже сказала: я не стану такой, как ты, я выше этого. И что – я перевезла ее в Москву, она посмотрела, как я тут живу, и теперь сама просит ее с кем-нибудь познакомить!
– А как именно ты живешь? – осторожно спросила Аня, но в этот самый момент окошко в двери их камеры открылось, и вчерашний мужик-полицейский сумрачно произнес:
– На завтрак собирайтесь.
Все вокруг разом засопели и зашевелились. Наташа как будто только и ждала сигнала – моментально спрыгнула с верхнего яруса, глухо стукнув пятками об пол. Ирка села на кровати и потерла кулаками глаза. Диана вздохнула и отвернулась к стене.
– Ого, п-принцесса наша как рано п-проснулась. Может, ты еще и на завтрак п-пойдешь? – спросила Наташа у Майи.
Та сразу театрально понурилась:
– Нет… я каши не ем…
– Да мы уже п-поняли, ты только лобстеров ешь! – беззлобно усмехнулась Наташа и направилась к раковине.
– Неправда, – серьезно прошептала Майя Ане. – Не только лобстеров.
– Вода-а-а! – вдруг завопила Наташа.
От неожиданности Аня чуть не свалилась с кровати. Спавшие Диана с Катей подскочили на своих койках с ошалевшими глазами.
– Что?! Пожар?! – заорала Катя хриплым голосом, безумно вертясь по сторонам.
– Да нет, вода! Горячую воду дали!
Только тут Аня заметила, что открытый кран фыркает и плюется, а из него вырывается, брызгая во все стороны, ржавая струя.
– Ура! – подхватила Диана, вскакивая с кровати и кидаясь к раковине, как к священному источнику. – Значит, сегодня душ! Наконец-то!
– Тю, ненормальные, – проворчала Катя, поправляя одеяло с подушкой и плюхаясь обратно на кровать. – Подумаешь, воду дали, орать-то зачем.
– Ой, тебе лишь бы погундеть! Сама как будто не рада, – фыркнула Диана. Дождавшись, когда вода из крана очистится, она с наслаждением подставила под нее руки.
Катя накрылась одеялом до макушки и из-под него пробубнила:
– Все равно это не то же самое, что дома.
– Конечно, не то же самое, – признала Диана. – Но я уже на все согласна.
Над раковиной вместо зеркала была приклеена небольшая квадратная пленка, в которой при некотором желании можно было разглядеть свое отражение. Диана заглянула в нее и пригладила свои пружинистые кудри.
– Лично я по-настоящему порадуюсь, только когда окажусь в своей ванной, – сообщила Катя. На этот раз ее голос звучал отчетливее – она сделала в одеяле дырочку и говорила в нее.
– А я из своей, наверное, три часа не вылезу… – поддакнула Диана, все еще вертясь перед импровизированным зеркалом.
– Я буквально перед арестом такой классный шампунь себе купила, а помыть им голову не успела… – продолжала, не слушая, Катя. – Сюда мне его, конечно, не дали бы, он непрозрачный. Да я сюда и не хочу, уж лучше дома по-человечески. Я хожу уже неделю и мечтаю хотя бы ногти подстричь, дожили!
Диана помрачнела.
– Да, тут, конечно, будет не душ, а одно название. Ни станка, ни нормального крема. Тьфу, Катя, весь настрой сбила!
Катя мстительно захихикала.
– Ой, девочки, скорее бы домой! – плаксиво сказала Майя. Поначалу она слушала разговор очень увлеченно, а теперь вдруг резко расстроилась, как у нее обычно бывало. – У меня дома такая ванная красивая, розовая! Я же квартиру недавно купила, и там ремонт только-только доделали. Я даже к ней привыкнуть еще не успела. Когда выйду, целый день в ванне просижу!
– Тебе, наверное, в этом душе непросто будет, – заметила Диана, с сомнением окидывая ее взглядом. Она наконец-то отошла от раковины, уступив место глухо ворчавшей Наташе. – У тебя хоть шампунь есть?
Майя замахала руками:
– Да ты что, я тут в душ не пойду. Буду ждать до дома.
– Воду же горячую д-дали, что тебе еще надо? – возмутилась Наташа, умыв лицо. – Уж п-поделится с тобой кто-нибудь шампунем!
– Да мне такой не поможет. В смысле, вы не обижайтесь, но для моих волос нужен специальный. И бальзам обязательно, и нормальная расческа, и фен, и утюжок.
– У тебя что, волосы вьются? – сочувственно спросила Аня.
– Да нет, это просто чтобы лежали нормально.
– Пипец! – окончательно разгневалась Наташа. Ее явно очень беспокоила Майина рафинированность, поэтому, отвернувшись от раковины, она с негодованием вперилась в девушку взглядом. – Ты ж не в п-пятизвездочном отеле сидишь, понимать надо! Т-тюрьма – она на то и т-тюрьма!
– Да я понимаю, – смиренно ответила Майя. – Но я без всего этого волосы даже не расчешу.
– А часто ты голову моешь? – снисходительно поинтересовалась Катя. Она наконец оставила попытки заснуть, села на кровати и закурила.
– Каждый день.
– А укладываешь сколько?
– Ну, сорок минут минимум.
– Сорок минут каждый день! – уважительно присвистнула Диана. Она подошла к своей кровати и взяла у Кати из рук сигарету. – Я бы не выдержала.
– А я этого вообще не понимаю, – заявила Катя с презрением. – Я свои в хвост собрала и пошла. Делать мне нечего, полдня на это тратить.
Дверь загремела и открылась.
– На завтрак выходим, – мрачно произнес мент.
Ирка тут же подскочила к двери, на ходу застегивая пуговицы на джинсовой рубашке. В вопросах еды она не медлила. Полицейский пропустил ее в коридор. Наташа вышла следом, что-то бормоча себе под нос и зажав под мышкой бутылку для кипятка.