Завтрак с Машиахом - Илья Баксаляр 5 стр.


Страшный грохот потряс землю до основания. В одно мгновение все замерли. Черные облака закрыли небо, стало темно, и только Золотой Телец еще слабо поблескивал, тускнея на глазах. Темноту осветила необъятная вспышка, похожая на неземной разряд молнии. Яркий ослепляющий луч вырвался с небес и со всей силы ударил в божество. Золотой Телец, горделиво возвышавшийся над людьми, затрясся; красные рубины, не выдержав напряжения, выкатились из глазниц и на глазах у изумленных иудеев начали падать на землю, словно капли крови. Не успели они достичь песка, как божество в испуге сжалось в ком, утратив свои очертания, а затем, в последний раз вспыхнув красным огнем, разорвалось на миллионы маленьких частиц. Евреи в панике ринулись к пророку, падали на колени, закрывая глаза от ужаса и обхватывая головы. И только Моисей стоял посреди миллионов своих соплеменников, гордо смотря на небо.

Вершина Синая осветилась необычным огнем: широкий столб голубого огня пробил темноту. Луч уходил в бесконечность, освещая черные облака от горизонта до горизонта кроваво-багровым светом. Земля, гора, люди стали ярко-алого цвета, словно потоки крови потекли по пустыне, готовые утопить все живое. Облака зловеще закружились вокруг огненного столба, угрожающе закручиваясь в тугие канаты. Они неумолимо уплотнялись, двигаясь по спирали со страшным гулом, неторопливо опускаясь вниз, как огромные жернова, готовые стереть все на своем пути.

Моисей в нервном исступлении смотрел на небо полными слез глазами, охваченный слепой обидой на свой народ. Он ни о чем не думал, пораженный неблагодарностью людей. Однако страшный гул, доносившийся с неба, привел его в чувство, пророк вдруг опомнился и в ужасе отшатнулся от происходящего вокруг. Его любимый Бог не на шутку прогневался на людей. Засверкали молнии, скрежет с неба стал нарастать, тучи пугающе опускались все ниже и ниже.

Исхак лежал, распластавшись на песке. Не имея смелости бороться за жизнь, он приготовился к мучительной смерти, но поднял голову к небу, не желая умирать трусом. С самого раннего детства Исхаку все время приходилось приспосабливаться к тяжелым условиям жизни, терпеть унижения и даже побои. Он был заботливым и чувствительным ребенком, но его доброту не ценили, принимая лучшие качества за слабость. Вся жизнь пролетела перед глазами в несколько мгновений. В свои двадцать лет Исхаку не хотелось умирать, но он твердо решил уйти из этого мира с достоинством, которого ему так не хватало раньше. Где-то рядом раздался плач грудного ребенка, мужчина услышал голос своего сына, сердце резанула острая боль, он стал оглядывать по сторонам, ища свою семью. В этот момент глаза Исхака встретились с болезненным взглядом пророка. Он бросился к ногам Моисея:

– Прошу тебя, прости нас грешных! Голод и предчувствие мучительной смерти помутили наш разум. Ты вправе покарать каждого из нас, но не губи детей! Дай возможность им увидеть мир, познать любовь. Дай шанс на жизнь! – Исхак обнял колени пророка. – Принеси меня в жертву ради всех остальных, возьми мою душу, подвергни меня самым жестоким наказаниям. Спаси наши семьи. Мы возлюбим нашего Отца небесного и больше никогда не будем оступаться.

Бунтарь зарыдал. Сострадание наполнило сердце Моисея. Пророк внезапно обмяк, осознавая, что гнев Божий может погубить весь его род. Он вскинул руки к небу:

– Господи, прошу Тебя, пощади мой народ! Прости слабости человеческие. Возьми жизнь мою, дабы искупить все обиды, нанесенные Тебе. – Моисей резко обернулся к людям: – Молитесь нашему Господу, презренные! Просите прощения!

И иудеи вскинули руки к небу, читая молитвы искупления. Гул нарастал, тучи опускались ниже, поднялся яростный ветер. Страх парализовал волю людей, и они застыли в ожидании жестокого наказания.

И в тот момент, когда евреи приготовились к смерти, детский плач пронзил шум стихии. Буря смолкла, наступила тишина. Тучи разошлись, голубое небо раскрылось над пустыней, яркий свет озарил людей.

– Народ иудейский! – с неба зазвучал громовой голос. – Веруете ли вы в Меня?

– Да! – глухим эхом разнеслось по пустыне.

– Будете ли исполнять мои заветы и жить по ним?

– Да! – снова пронеслось над землей.

– Я выбрал вас, иудеев, чтобы вы несли слово мое через многие века вперед.

Миллионы голов склонились в полном почтении и понимании, что требует от них Бог.

– Но искупать свою вину придется долго! Путь к Земле обетованной будет трудным! Но Я всегда буду с вами. Готовы ли вы, Мною избранный народ, искупить тяжелыми испытаниями свои заблуждения?

– Готовы! – головы склонились к земле.

Моисей заметил рядом с собой луч света, который был едва заметен на фоне яркого дня. Вдоль луча, словно по невидимому тоннелю, с неба на землю медленно опускался большой блестящий ящик. Сундук оказался у ног пророка, он был закрыт, а на его крышке между двумя позолоченными фигурками ангелов лежали две каменные дощечки, на которых были выгранены заповеди. Только сейчас Моисей вспомнил слова Господа, сказанные на вершине Синая.

***

Саид бережно укладывал старца, краем глаза наблюдая, как покидает дом гость, принесший страшную новость. Лицо шейха скривилось от боли, он пытался приподняться, но судороги начали выкручивать сначала руки, затем перекинулись на ноги, вызывая мучительные страдания у старика. Телохранитель обложил Исина со всех сторон бархатными подушками, подошел к столу, нашел нужное лекарство и шприц, осторожно сделал укол больному старику, стараясь как можно быстрее облегчить его мучения. Голова шейха задергалась, глаза закатились, он начал задыхаться. Саид осторожно приподнял голову друга, нежно поглаживая горящий лоб Исина широкой ладонью. Приступ длился минут десять. Под действием лекарства боль стала отступать. Старец лежал бледный, с перекошенным лицом, пустые глаза были устремлены в потолок. Телохранитель заботливо взял шейха на руки, глядя на него с состраданием, понес во двор, в углу, которого стоял ничем не примечательный старенький микроавтобус скорой помощи. Пора уезжать отсюда. Саид опасливо оглядывался по сторонам, он не доверял никому. Шейх для него был смыслом жизни, и телохранитель прекрасно знал, сколько влиятельных людей не только в мире, но и в самой Палестине желали смерти этому мудрому старцу.

К счастью, Саид обладал нечеловеческим предчувствием опасности, он умудрялся непонятным образом почувствовать ее еще до того, как она превращались в смертельную угрозу. Месяц назад в Хевроне шейх прибыл на территорию Западного берега реки Иордан на встречу со своими сторонниками. В поездка были учтены все меры предосторожности, по ходу движения несколько раз менялись маршрут, машины и одежды. В город шейх въехал не по основной трассе, а по заброшенной тропе, про которую почти все забыли. Дом, в котором была назначена встреча, размещался в старинном квартале, среди узких улочек. Надежная охрана разместилась по всему кварталу. Безопасность была на высшем уровне. Шейх должен был прочитать молитву и посвятить соратников в новые задачи движения в закрытом от посторонних глаз помещении. Хозяин дома Валид, член «Хамама» с десятилетним стажем, был проверенным, надежным человеком. Широкоплечий мужчина сорока лет, высокого роста, с открытым волевым лицом, излучающим доброжелательность и истинную веру в дело, которому он служил. У него был прекрасный послужной список борьбы за правое дело.

Саид оценивающе окинул взглядом Валида и остался вполне доволен хозяином дома. Телохранитель направился к шейху, как вдруг неожиданно остановился, ощущая неясную тревогу. Он быстро повернулся. Что-то во внешности Валида было не так. Хозяин дома по-прежнему улыбался, но в его глазах Саид увидел странный отблеск. Не подав виду, телохранитель обошел весь дом, поднялся на крышу и обратил внимание на спутниковую тарелку. Ее цвет едва заметно отличался от окраски подобных тарелок на других крышах. Приглядевшись, Саид заметил, что она была перекрашена и к ней прикреплена дополнительная черная коробка. В душу телохранителя пробрался смрадный холод, он быстро спустился вниз, ища старца глазами. Шейх, окруженный сторонниками, мирно беседовал, сидя в инвалидном кресле. Саид, растолкав собравшихся людей, бесцеремонно, ничего не объясняя, схватил коляску в охапку вместе с Исином.

– Здесь нельзя находиться, – тихо шепнул телохранитель старцу на ухо и быстро, не слушая никого, вынес его из здания.

Шейх попробовал возмутиться:

– Почему ты командуешь мной, здесь собрались все мои соратники, в каком свете ты выставляешь меня перед ними?

– Ты не должен здесь находиться. Проведем встречу в другом квартале.

Исин пытался настоять на своем, но Саид был непреклонен. Шейху пришлось провести беседу в доме, расположенном в соседнем квартале. Когда шейх читал молитву, призывая своих последователей к священной войне с иудеями, совсем рядом раздался мощный взрыв. Дом, в котором должна была проводиться встреча, накрыла крылатая ракета, ни оставив от него практически ничего.

За последние три года Саид сумел предотвратить почти сорок покушений на шейха, умело избегая засады, постоянно запутывая следы и вычисляя предательства, которые плотной стеной преследовали духовного лидера «Хамама».

– Мой друг, тебе стало лучше? – с большой теплотой в голосе поинтересовался Саид у Исина, укладывая его в салон микроавтобуса. Старик открыл глаза, тяжело дыша, он попытался улыбнуться.

– Все хорошо, мой ангел-спаситель, – Исин перевел дыхание. – Мы опять уезжаем?

– Да. В этом доме больше оставаться нельзя.

Глаза шейха стали влажными от чувства благодарности, он с пониманием кивнул:

– Спасибо, я знаю, что ты все делаешь правильно.

Исин закашлялся. Саид с болью на лице улыбнулся:

– Все будет хорошо, друг.

Он закрыл дверь, и микроавтобус резко тронулся с места. Машина скорой помощи на огромной скорости, включив сирену и ловко объезжая большие воронки на дорогах, направилась в сторону Египта.

Глава 5

Эфраим Галиви, сидя за массивным дубовым столом, со своими помощниками и заместителями слушал доклад руководителя управления Кейлы Овальской. Позади него на стене красовалась надпись на иврите: «Хитростью и обманом ты должен вести войну». Этот лозунг появился еще на этапе зарождения тайной разведки в одна тысяча девятьсот сорок восьмом году, когда судьба еврейского государства повисла на волоске. Все арабские соседи, объединившись в один мощный кулак, пошли войной на только что появившийся Израиль, но Бог благоволил сынам Иудеи, и враг был разбит. И в этом была большая заслуга «Моссада», который смог найти слабые места в боевой мощи недружелюбных соседей. Потом были еще войны и победы, но самой важной всегда оставалась первая битва, в которой укрепился дух еврейского народа. Со временем «Моссад» из небольшого управления разведки превратился в самую могущественную в мире спецслужбу, которая пустила свои незримые щупальца по всему миру. Сначала выискивая нацистских преступников во всех уголках земного шара, потом помогая бежать в Израиль всем евреем, которых угнетали правительства тоталитарных стран, и, конечно, борясь с палестинцами, не желавшими признавать оккупацию евреями их земель.

Эфраима Галиви не особо любили сотрудники «Моссада» за его замкнутость и нелюдимость, но больше всего – за странную привычку долго молча смотреть на человека немигающим взглядом, выворачивая все внутреннее содержимое наружу. Однако все знали, что скрыть что-либо от директора «Моссада» было невозможно, он замечал малейшее изменение в поведении человека и обладал уникальным даром читать мысли людей. Несмотря на невзрачную внешность, даже можно сказать серость, Эфраим Галиви был человеком с незаурядными способностями, он в совершенстве владел десятью языками, при этом умудрялся говорить на разных диалектах. Обычно таких людей относили к гуманитариям, но директор «Моссада» был одним из лучших математиков, хотя открыто никогда не демонстрировал свои способности. Молчаливый, замкнутый, всегда внешне спокойный, Эфраим Галиви никого не допускал в свой внутренний мир, в эту сверхсекретную лабораторию, где с грохотом и неимоверной скоростью все двадцать четыре часа в сутки без выходных работали самые мощные в мире компьютеры. Ни один факт, слово, жест – ничто не проходило мимо директора «Моссада». Мелочей для него не существовало. Если в его мозг попадала хоть одна, даже самая ничтожная деталь, включалась мощнейшая аналитика, и тут же запускался скрупулезный поиск всего остального, что должно было создать единую картину. Она формировалась из множества хаотично разбросанных образов, которые при умелом подборе давали ответ на любой вопрос.

Эфраим Галиви немигающим взглядом смотрел прямо в глаза Кейлы, невольно читая мысли одного из лучших специалистов «Моссада»: «Как же одиноко этой женщине сейчас. Надо ее хоть с кем-то познакомить, а то ведь так и умрет от тоски. Таких спецов надо беречь». Галиви опомнился и переключился на доклад Кейлы:

– Так вы утверждаете, что рисунки нашли под полом в мечети?

Неожиданный вопрос привел Овальскую в замешательство.

– Да, так говорит мой агент, которому можно доверять. Косвенным подтверждением являются также убийства рабочих.

– Но как они могли оказаться в Аль-Аксе? – Эфраим Галиви опять устремил свой немигающий взгляд на Кейлу.

– Я не знаю, – полковник Овальская беспомощно развела руками, а потом опустила их на стол.

– Странно, – директор «Моссада» посмотрел в сторону человека в светлом костюме, сидящего напротив него. – Совсем забыл, коллеги, – обратился он к своим подчиненным и руководителям главных управлений. – Хочу представить вам ведущего специалиста по истории иудаизма, профессора Иерусалимского университета Арона Дьяху.

Худощавый мужчина встал и слегка кивнул всем в знак приветствия. На вид ему было лет пятьдесят, приятной внешности, с пышной шевелюрой, которую слегка посеребрила благородная седина. Он немного нервничал, поэтому часто поправлял очки на тонком длинном носу. Собравшиеся повернули головы в сторону ученого. Профессор сел, еще больше смутившись из-за внимания столь серьезных людей. Он долго не мог понять, почему его пригласили на встречу в «Моссад», в столь закрытую организацию, про которую ходят не самые приятные слухи. Эфраим Галиви тоже кивнул в знак приветствия и передал ученому несколько листков бумаги, на которых были изображены какие-то странные рисунки.

– Скажите, вам знакомы эти символы?

Профессор взял рисунки и стал внимательно рассматривать их, его руки внезапно затряслись, а глаза расширились и заблестели. Он попытался овладеть собой и поправить очки, но у него ничего не получилось. От взгляда директора «Моссада» не ускользнуло крайнее удивление ученого.

– Это… ммм… как вам сказать… это закодированные древние писания. Они относятся к эпохе правления царя Соломона, десятый век до нашей эры.

– Вы не ошибаетесь, профессор? – в разговор вмешалась Кейла. – Почему вы решили, что надписи относятся к этому периоду?!

Арон Дьяху вспыхнул от возмущения:

– Вы разве не видите, что на рисунке изображен вот этот знак! – он ткнул пальцем в рисунок. – Это символ царя Соломона, а теперь взгляните на буквы, даже невооруженным глазом видно, что это закодированная древняя информация именно того периода, скрывающая какой-то очень важный секрет.

– Вы можете его расшифровать, профессор? – директор «Моссада» оживился, разгадывать сложные шрифты и тайны было его коньком.

– Скорее всего, нет! Но зато я точно знаю, о чем идет речь! – ему наконец удалось поправить очки, и Арон Дьяху пальцем ткнул в рисунок под буквами. – Здесь изображен первый храм, вы видите?

– Первый храм? – хором переспросили все собравшиеся в кабинете.

– Он был построен при царе Соломоне, а после его смерти разрушен.

– Мы это знаем, он исчез очень давно! – перебила его Овальская. – Я много слышала о нем, но большинство историков считают, что это всего лишь миф, как и то, что самого царя Соломона никогда не существовало. Никто и не видел ни храма, да и про сына Давида рассказывается только в Библии. Это мифы древних евреев, чтобы выделить себя на фоне всех остальных народов.

Назад Дальше