Но это очевидно сегодня, а тогда угроза «левого» переворота или постепенного дрейфа к социализму казалась многим итальянцам весьма вероятным развитием событий – впоследствии на этих страхах и сыграли фашисты, убедившие общество в том, что только они способны спасти Италию, тонувшую в море социальных и политических проблем.
Муссолини предстояло ответить на вопрос: способны ли фашисты остановить сползание страны к анархии? И первая же проба сил на осенних парламентских выборах 1919 года принесла его сторонникам жесточайшее разочарование.
Фашисты потерпели полное поражение, не набрав суммарно и пяти тысяч голосов. Даже в родной деревне Муссолини не оказалось ни одного проголосовавшего за своего земляка. Катастрофа оказалась очевидной и унизительной. Виной этому была не только эклектичность предвыборной программы фашистов, но и слабость самой организации. Социалисты же праздновали новый триумф – теперь их фракция была наиболее многочисленной в Палате депутатов. Торжествуя, они устроили «похороны» «предателю Муссолини», с песнями таская гроб по улицам Милана. Противники фашизма торжественно сожгли чучело своего врага, а затем отправились к нему домой.
Толпа улюлюкала и требовала отступника к ответу, но никто не вышел – Муссолини благоразумно не ночевал дома, а его жена – если верить ее мемуарам – сидела у дверей с ручной гранатой в руках, ожидая худшего. Но итальянцы еще не могли отважиться убивать членов семьи своих политических противников – озверение начнется позже, во время «второй гражданской войны» в 1943–1945 гг. Пошумев, толпа разошлась.
А где же в эту ночь был Муссолини, где были его фашисты, его чернорубашечники? Они защищали здание редакции Il Popolo d’Italia, штаб «Союза борьбы», куда тоже явилась толпа с факелами. Победители пошумели, но, убоявшись кровавого боя, штурмовать здание не стали. Это стало небольшим, но важным утешением для потерпевшего поражение вождя фашизма. Он все еще держался посреди «красного Милана»! Однако вскоре последовал новый удар.
Спустя несколько дней после этих драматических событий Муссолини арестовали – из-за гранат. Справедливо не ожидая от грядущих выборов особенных успехов, фашисты накапливали оружие, в том числе и взрывчатку, а социалисты не погнушались просигнализировать об этом «органам классового угнетения», то бишь в полицию. Но власти, посчитав, что нечего устраивать на потеху левым жертву из «политического трупа», отпустили фашистского лидера без предъявления каких-либо обвинений.
Кому он теперь был опасен? Бомбы праздно лежали в редакции Il Popolo d’Italia и в немногочисленных партийных штаб-квартирах. Среди фашистов царило всеобщее упадническое настроение, и Муссолини не стал исключением. Некоторое время он всерьез обдумывал возможность покинуть страну или отойти от политической деятельности, занявшись написанием романов. Но эта апатия продержалась недолго, к Муссолини вернулась прежняя самоуверенность – в конце концов, что такое эти парламентские выборы? Мнение одураченного большинства, которое ничего не стоит. Кулак сильнее любой речи. И Муссолини продолжил укреплять боевые порядки чернорубашечников.
Между тем извлекать пользу из плохой ситуации умели не только левые. Победа на выборах стала для них пирровой: победившие социалистические течения немедленно перегрызлись между собой, отстаивая идеологическую чистоту партийных риз. Коммунисты и социалисты на местном уровне еще объединялись, особенно для того, чтобы избить или убить того или иного фашиста, но единство левых уже в 1920-м стало преданием прошлого. Италия не получила ни стабильного правительства, ни работоспособного парламента. И фашизм начал постепенно набирать очки.
Потерпев неудачу на выборах, Муссолини принялся наверстывать свое на улицах. Перемежая «позаимствованные» социалистические лозунги с националистическими, он повел открытую борьбу и с коммунистами, и с бывшими товарищами по «Итальянской социалистической партии». Вновь была разгромлена редакция Avanti! на этот раз уже в Риме. Социалистическая толпа вскоре почувствовала на себе удары фашистских дубинок – десятки готовых рисковать собой чернорубашечников оказались сильнее тысяч сторонников левых партий. Некоторым видным социалистам были посланы зримые предупреждения – завернутые в бумагу бомбы.
Но доставалось не только левым – в тот период фашисты противостояли и правительству, абсолютно недостаточно, по их мнению, защищающему интересы Италии на международной арене. Многочисленные группы националистов поспешили встать под знамена фашистского «Союза борьбы», так решительно отстаивающего величие Италии. Вторя этим настроениям, Муссолини все чаще говорил о внешней политике, выступая теперь против прежних союзников по Мировой войне. Правительство короля, писал он, предало пролитую итальянцами кровь – Балканы захватили «славянские варвары» – сербы, а германские колонии достались англичанам и французам. Италия, – негодовал дуче, – позорно уступила в албанском вопросе, отказавшись от притязаний на эту страну в 1920 г. В то же время, предостерегал Муссолини, Италии продолжает угрожать большевистская Россия и ее агенты, готовые по приказу Москвы устроить в Италии переворот.
Антиправительственная риторика не могла скрыть явного «поправения» фашизма – процесса, который Муссолини всегда отрицал, но который, тем менее, был очевиден. Между 1919 и 1922 годом политические лозунги постепенно удалялись от «левой фразеологии» первых месяцев «движения». Эти изменения особенно заметно проявились в вопросах внутренней политики, так как во внешней Муссолини с самого начала выступал как защитник «национальных интересов» Италии, которые он понимал как достижение гегемонии на Балканах, Средиземном море и в Северной Африке. Многочисленные группы националистов, и без того уже причислявшие фашистов к своим союзникам, со всё большей симпатией смотрели на «патриота Муссолини». Одновременно с этим консервативные круги, представители бизнеса видели в новой политической силе еще одно средство противостояния левым. Начинался процесс «приручения Муссолини» – этот опыт будет впоследствии крайне неудачно взят на вооружение германскими правыми, понадеявшимся сделать из Гитлера «немецкого дуче».
Постепенно фашисты вырабатывали свою методику политической борьбы. Муссолини, в качестве главного редактора Il Popolo d’Italia, выдвигал «лозунг дня», определяя в своих коротких, но предельно агрессивных статьях направление, в котором двигался фашизма, а его молодые провинциальные лидеры окружали себя преданными отрядами бойцов, готовыми на любые крайности. Фашисты могли позволить себе не слишком озабочиваться размытостью своей идеологической платформы – жизнь сама направляла «движение» в определенные рамки. Борясь с социалистами, коммунистами и анархистами кулаком и дубинкой, сторонники Муссолини неизбежно усваивали взгляды, противоположные представлениям их противников. Неудивительно, что футурист Филиппо Маринетти, сан-сеполькрист и один из основателей «Союза борьбы», человек, чьи взгляды были положены в основу первой программы фашистского движения, вскоре отошел на второй план, разочаровавшись в «колебаниях» Муссолини. Этот идеалист, с его наивными представлениями о «романтике войны», еще займет видное положение в фашистской Италии, но уже никогда не будет участвовать в политике.
Мечтатели уступали место практикам. Муссолини никогда не беспокоился о таких потерях в «движении», легко расставаясь с людьми и идеями. Под его руководством «Союз борьбы» мало-помалу превращался в союз редакторов и уличных вожаков: очень многие фашистские иерархи поднимутся к вершинам власти именно из среды журналистов или полевых командиров. Муссолини явно отдавал свои симпатии первым, но и вторых никогда не обижал – они были его кадровым резервом.
В эти трудные для «движения» месяцы – между зимой 1919 и летом 1920 года – он старался демонстрировать оптимизм убежденного в конечной победе человека. Его считают «политическим трупом» – наплевать! Так выражение «Me ne frego» – «мне наплевать», взятое из патриотической песенки, стало одним из лозунгов фашистов. Жить надо с риском, заявил тогда Муссолини и постарался показать всем, что это значит на практике, начав брать уроки лётного мастерства. Пилотирование воздушных судов вскоре станет одним из излюбленных его хобби – даже в разгар Второй мировой войны он найдет время с гордостью подсчитать точное количество часов, проведенных им за штурвалом самых разнообразных самолетов. Своих детей он тоже заставит стать летчиками – этой чести избегут только дочери и самый младший мальчик в семействе Муссолини.
Другим тогдашним увлечением руководителя «Союза борьбы» стали дуэли. Несмотря на то что законами Италии запрещалось разрешать споры при помощи пистолетов и холодного оружия, между 1915–1921 гг. Муссолини участвовал по меньшей мере в полудюжине схваток с оскорбленными им или оскорбившими его политическими противниками. Дрались холодным оружием, но кровь лилась редко: только во время самой первой дуэли, произошедшей в 1915 году между анархистом Мерлино (противником вступления Италии в Мировую войну) и Муссолини, когда последний получил легкое ранение. Остальные дуэли носили демонстративный характер и случались в основном с журналистами, заканчиваясь, ко всеобщему удовольствию, примирением сторон после нескольких ударов. Исключением стало «сражение» с одним депутатом-социалистом: Муссолини в течение полутора часов рубился с ним в небольшой комнате окруженного секундантами и полицией дома. Сложно представить себе это, но в ходе столь продолжительного боя никто не пострадал, однако получивший несколько царапин социалист настолько выдохся, что чуть было не умер от сердечного приступа.
…
Покуда инфляция съедала последние остатки общественного благоразумия, а престиж стремительно сменявших друг друга либеральных премьеров опускался до нижайшей отметки, левые перешли в новое наступление. Долгое время они только и делали, что дрались со своими политическими противниками и полицией на улицах, но летом 1920 года социальный конфликт вышел на новый уровень.
По призыву профсоюзов забастовки охватили значительную часть Северной и Центральной Италии. К остановившим свою работу сельскохозяйственным рабочим присоединялись новые и новые «собратья по классу» из крупных городов – в забастовке приняли участие сотни тысяч итальянцев. Была организована «красная гвардия», которая расправлялась со штрейкбрехерами и фашистами. «Красногвардейцы» захватывали фабрики, изгоняя прежнюю администрацию. Такую же политику они проводили и в деревнях, заставляя крестьян поголовно записываться в социалистические общины. Красные атаковали мэрии и городские собрания, провозглашая создание местных советов.
«Приличные горожане и крепко стоящие на ногах земельные собственники взывали к правительству, но оно бездействовало. Просьбы «капитанов промышленности» также ждал отказ. Почему? Власти боялись отдать приказ, который поспособствовал бы, как считалось, началу гражданской войны, а победа в ней вовсе не была гарантирована. И армия, и полиция оставались в своих казармах.
Профсоюзы победили, победили левые. Больше месяца они удерживали захваченные заводы, до тех пор, пока «представители буржуазии» не согласились с подавляющим большинством их требований. Заработная плата была повышена, но бюджеты «красных районов» ушли в минус, расходуя средства по указаниям невежественных в финансах «товарищей». Лира окончательно рухнула, левые же провозгласили, что рабочий контроль над производством будет следующим их шагом. Представители власти и армии опасались лишний раз появиться на улице в форме и мало кто мог предположить, что именно в эти недели триумфа итальянских красных были посеяны зерна, обернувшиеся впоследствии для левых сил «кровавым урожаем».
Брезгливость, перераставшая в гнев, – такой была реакция в Италии на события лета-осени 1920 года. Общество буквально сжалось в тисках вспыхнувшего отчаяния, страну охватило предчувствие надвигающейся катастрофы – никто не ощущал себя в безопасности. Что происходит? Вот уже второй год социалисты являются наиболее сильной политической группировкой Италии, а в стране все еще царит хаос. Улицами правят банды, избивающие людей, частная собственность каждого, от мелкого лавочника и добропорядочного буржуа до крупного землевладельца и фабриканта, под угрозой, экономическое положение ухудшается день ото дня, а политики только болтают языками. И тут все обратили внимание на фашистов – вчерашние аутсайдеры неожиданно стали популярными, о них заговорили.
Это оказалось возможным благодаря сочетанию трех очевидных факторов: политического таланта дуче, сумевшего не купиться на дешевую фанфаронаду во Фриуме и добиться создания надежной цепочки партийных организаций по всей Северной Италии; организационной немочи левых, не сумевших взять под контроль своих сторонников и предложить хотя бы какую-нибудь популярную пропагандистскую и теоретическую альтернативу военному коммунизму, установленному в Советской России; а третье, и главное, – проявленной Муссолини «умеренности».
Фашисты вполне могли, подобно большевикам при Временном правительстве или национал-социалистам в демократической Германии, действовать во внутриполитической обстановке исходя из принципа «чем хуже, тем лучше». Им это было особенно удобно ввиду решительной антимонархической ориентации многих сторонников и руководителей движения, включая самого Муссолини.
Было бы это оправданным? С точки зрения политики – вполне. Почему бы не дать предшественникам свалиться в яму, расчищая таким образом себе путь к власти? Разве не так поступили большевики в России, разве не так вели себя нацисты, саботируя «общенациональные германские усилия» во время французской интервенции в Рур в начале 20-х или подготовке к отражению польской агрессии в начале 30-х?
Но фашисты на это не пошли. Выражаясь образно, Муссолини и его вчерашние окопники-соратники не собирались давать королю и его правительству веревку такой длины, что хватило бы лишь на петлю – нет! они хотели вытащить всю застрявшую телегу государства – даже если вытаскивать придется в сотрудничестве с королем, этим «никчемным болваном собачьего роста».
Конечно, все было не так уж однозначно, и мы уже говорили о том, что Муссолини предпринимал попытки поспособствовать тому, чтобы министерская чехарда стала постоянным явлением, вплоть до пришествия фашистов во власть… Но это была теория, а на практике в эти смутные дни он был готов вступить в правительство в качестве одного из силовых министров. Муссолини был готов работать, а не просто выжидать, и именно эта демонстрация решимости не на словах, а на деле защищать «свободу Италии» привлекла к фашизму новых сторонников.