Внезапно нависшие над судьбой Муссолини тучи рассеялись так же быстро, как и появились. Приняв во внимание возмущение своих и иностранных социалистов, швейцарцы не стали высылать радикала из страны, а в Италии была объявлена амнистия в связи с рождением у короля Виктора Эммануила III наследника – принца Умберто. Это давало Муссолини шанс исправить сложившееся положение, не дожидаясь того момента, когда его вновь начнут преследовать по запросу из Италии или вышлют из Швейцарии. Осенью 1904 года Бенито решает вернуться и отслужить в армии. Ему хочется увидеть родных, побывать дома.
В это время Италия переживала короткий период политической стабильности, сопровождавшейся экономическим ростом и некоторым смягчением социальной напряженности. «Эра Джолитти», названная так в честь действующего премьер-министра и политического долгожителя, стала временем оптимизма, который охватил итальянское общество накануне суровых испытаний грядущей Мировой войны.
Вернувшись в родную Романью, Муссолини отправляется на призывной пункт Форли. Несмотря на репутацию бунтаря, скрывавшегося от службы, военное министерство Италии преспокойно записывает Муссолини в веронский полк берсальеров. Берсальеры, некогда легкие стрелки Пьемонтского королевства, являлись ныне элитой итальянской армии. Хорошо узнаваемые по султанам из перьев, берсальеры были не только наиболее красиво одетыми солдатами короля Виктора-Эммануила, но и самыми мобильными пехотинцами во всей армии – пересев на велосипеды, они предвосхитили будущие механизированные войны столетия.
Начало службы совпало с трагедией в семье нашего героя – в феврале 1905-го скончалась мать Муссолини. Он искренне горевал, несмотря на то что его взгляды ни в чем не совпадали с представлениями о жизни Розы Муссолини. После похорон его отец быстро нашел утешение в объятиях другой женщины, а Бенито предстояло вернуться в армию.
В общей сложности он отслужил более полутора лет, с января 1905 по сентябрь 1906 года. В личном деле призывника Муссолини содержится описание его внешности, изложенное несентиментальным языком военных врачей. Портрет, следует признать, получился малопривлекательным: низкий лоб, невысокий рост, темные круги под глазами… Не слишком ценное приобретение! Однако для Муссолини армейский опыт оказался очень позитивным – удивительно, но социалист, еще вчера клеймивший «наемных рабов капитала», теперь был на хорошем счету у своих командиров. Более того, Муссолини получал от военной службы определенное удовольствие и не только не считал свою службу бессмысленным делом, но обещал посвятить свою жизнь борьбе с «германскими варварами» и другими врагами страны, буде они вновь пожелают сделать Италию частью своих империй. Так он писал своему командиру, благодаря за предоставленный в связи со смертью матери отпуск.
Этот взрыв анти-австро-германских настроений говорит не только о наличии у Муссолини военной жилки, но и о том, что еще задолго до его «великой измены делу социализма» его глубинные представления были весьма далеки от умозрительного социалистического интернационализма. Для этого он всегда был слишком итальянцем.
Впрочем, тогда он вполне мог успокаивать свою социалистическую совесть тем, что все итальянские революционеры и бунтари так или иначе выступали против власти австрийских императоров или германских королей, как это сделал знаменитый революционер и патриот Джузеппе Гарибальди, боровшийся за объединение Италии с австрийцами и отправившийся в 1870 году сражаться с немецкими войсками на юге Франции.
Вопреки всем опасениям ограничения армейской службы оказались не столь уж суровыми – напротив, достаточно длительные отлучки позволяли Муссолини заводить новые и недолговечные романы. И один только социализм надолго выпал из перечня его интересов – Муссолини словно позабыл о двух годах, проведенных им в Швейцарии.
Наконец, осенью 1906 года, время службы подошло к концу, и перед демобилизовавшимся Муссолини вновь встал вопрос поиска места работы. Поразмыслив, он решает вернуться к преподаванию. Для местных властей он – бывший солдат короля, а следовательно, лицо благонадежное. В сентябре 1906 года Муссолини занимает место школьного учителя в небольшой деревушке Толмеццо, неподалеку от итало-австрийской границы.
Неужели этот вечный смутьян наконец-то успокоился? Но те, кто мог так считать, безнадежно ошибались – Муссолини и не думал «браться за ум». Возобновились попойки, любовные приключения и ночные праздношатания. Казалось, что с него слетели весь полученный в эмиграции лоск и воинская дисциплина. Вне оков морали швейцарских социалистических кружков или армейского кодекса чести молодой учитель быстро деградировал. Ученики его не уважали, да и он ими откровенно не интересовался. У четырех десятков своих подопечных он заработал малопривлекательную репутацию «тирана» и «психа». По другим оценкам, более снисходительные к Муссолини-учителю учащиеся относились к своему преподавателю достаточно хорошо, насмехаясь лишь над его манерой декламировать стихи во время занятий. Как бы там ни было, но впоследствии Муссолини не слишком высоко оценит свой тогдашний школьный опыт, откровенно признавшись, что учительствование за жалкие 75 лир в месяц – не для него.
Лишенный опеки Балабановой и полкового командира, Муссолини растрачивал энергию в многочисленных интрижках, разбавлявших череду скучных педагогических будней. Иногда это приводило к бурным сценам – Муссолини подрался с хозяином дома, заставшим постояльца в постели с собственной женой. Были и другие романы, но, как утверждал Муссолини, именно от этой женщины он подцепил венерическую болезнь. В те дни ему казалось, что речь идет о сифилисе, – отчаявшись, он даже подумывал о самоубийстве, но в конце концов передумал и возобновил опасную связь. Впоследствии история с венерической болезнью получила широкое распространение – не в последнюю очередь благодаря болтливости самого Муссолини. Уже став премьер-министром, он сдаст кровь на анализы, но английская лаборатория не найдет никаких следов перенесенной болезни. Это не помешает недоброжелателям вплоть до 1945 года утверждать, что дуче фашизма принимает важнейшие решения под воздействием неизлеченного до конца и ставшего хроническим заболевания. Такие слухи были чрезвычайно распространены среди элиты фашистского государства в 1942–1943 гг., но посмертное вскрытие тела диктатора показало, что анализ крови был совершенно точен: сифилиса у Муссолини не было.
Местные же власти намного больше смущали не любовные интрижки нового школьного учителя, а его ночные попойки на деревенском кладбище, где Муссолини развлекал компанию своих собутыльников насмешливыми проповедями, с которыми он обращался к покойникам. Это стало последней каплей, и после того, как значительная часть родителей отказалась пускать своих детей в школу к такому преподавателю, муниципалитет не стал продлевать с Муссолини рабочий контракт.
Оставалось лишь вернуться домой, к отцу. Не желая признавать неудач, Муссолини продолжает самообразование. Успешно сдав экзамен на владение французским языком, Муссолини получает еще одну возможность для работы учителем, но приобретенная им репутация «богохульника» приводит к серии отказов. Наконец весной 1908 года ему удается найти работу в небольшом городке Онелья, расположенном достаточно далеко от Романьи. Но и там ему не удается задержаться надолго – летом того же года Муссолини вынужден не солоно хлебавши вернуться к отцу, который к этому времени переехал в Форли.
Муссолини был подавлен этой серией неудач – он уже почти перешагнул 25-летний рубеж, солидный возраст по тем временам. А чего он достиг? Какой иронией звучали теперь слова отца – «иди и завоюй мир». Раз за разом получая от этого мира подзатыльники, Бенито вынужден был возвращаться домой.
И вновь спасением стал социализм. Стремясь найти в происходящем хоть какой-то смысл, хоть какую-то опору, Муссолини постепенно возвращается к политической журналистике. Начало было положено еще в Онельи, когда по предложению местного социалистического кружка Муссолини подготовил к выпуску небольшое издание – сборник брошюр.
Этот опыт не прошел зря. В Предаппио он участвует в организации забастовки местных рабочих. Давая выход бушующей в нем энергии, Муссолини несколько «увлекается» и угрожает избить палкой управляющего фабрикой. Власти, столкнувшиеся не только с забастовкой, но и с масштабными протестами, стали опасаться открытого бунта, что в тогдашней Италии происходило довольно часто. Были вызваны войска. Подоспевшая кавалерия помогла полиции взять ситуацию под контроль, а Муссолини, как одного из главных «подстрекателей», арестовали. Ему грозил трехмесячный срок, но апелляционный суд в Болонье оказался мягче местного, и фактически Бенито отсидел всего 12 дней.
За это время он многое понял. Впервые возглавив большую группу людей – не болтунов и писак, а «настоящих мужчин», готовых идти за своим вождем, – Муссолини еще раз убедился в верности своих представлений. Сила – вот главный критерий! Не увенчавшаяся успехом попытка одолеть местных землевладельцев становится, благодаря охватившим район волнениям, известной всей Италии. О роли Муссолини в организации протестов напечатали ведущие газеты.
Муссолини решил воспользоваться внезапно появившейся известностью – теперь он понял, чем мог бы заняться: вести собственную газету социалистического направления, конечно же! Так он приобретет себе и имя, и преданных сторонников. Не жалкое преподавательство под портретом короля в деревенских школах, а борьба за умы и сердца итальянцев.
Но как начать, где найти средства? Попытка выпустить ежедневную газету с помощью местного профсоюза провалилась, и какое-то время он вновь вынужден жить за счет отца, помогая ему управляться с таверной, которую недавно открыл Алессандро Муссолини. Не слишком утруждая себя работой, Бенито выглядел как человек, погруженный в собственные мысли, стал нелюдимым и замкнутым. Никто, разумеется, не знал о горячих политических спорах, которые он вел с отцом по вечерам, но некоторые могли наблюдать за тем, с каким грубым неистовством выступал этот неряшливо выглядящий одиночка в кругу завсегдатаев местных ресторанчиков или кружков левого направления.
Его томила жажда деятельности, но тогда он так и не сумел найти работу в Италии. Зато в 1909 году Муссолини получает приглашение поработать в Австро-Венгрии, а точнее – в провинции Трентино (или Южный Тироль), населенной итальянцами и немцами. Северная ее часть, где преобладали тирольцы, естественно, выступала за Вену, а жители Тренто, главного города области, поддерживали – в зависимости от убеждений – «национально-освободительную борьбу» против «австрийского диктата» или «революционное восстание против австрийского императора». Все эти течения объединились под знаменем «ирредентизма» – движения, название которому подарил старший сын знаменитого Гарибальди. Ирредентисты были едины в своем стремлении забрать у Австро-Венгрии земли с итальянским населением, так что пожилому кайзеру Францу-Иосифу особенно выбирать не приходилось. Австрийское правительство поддерживали только местные клерикалы-католики, да и то лишь потому, что римские папы традиционно дружили с Габсбургами и никак не могли забыть Савойскому дому тех событий, когда Турин буквально «втемную» использовал гарибальдийцев, лишивших пап государства.
Хотя Муссолини приглашали не столько в качестве редактора, сколько на должность секретаря местной социалистической организации, скучная работа в качестве мелкого партийного функционера его не слишком прельщала. Вскоре он уволился.
Но возвращаться обратно в Италию ему тогда не пришлось. Муссолини находит место помощника редактора газеты Il Popolo («Народ»), издания, занимавшего социал-демократические и ирредентистские позиции. Главный редактор Il Popolo, видный деятель австрийского и итальянского социал-демократического движения Чезаре Баттисти, предоставил своему новому помощнику практически полную свободу, так что впервые в своей жизни Муссолини смог развернуться по-настоящему.
Кто сказал, что социализм – это скучно? О, у Муссолини все было по-другому. Не желая вдаваться в споры между местными левыми направлениями – да это было и попросту опасным для репутации, – Муссолини «открыл огонь» по ненавистным ему клерикалам, по «политическому католицизму», по Ватикану. В ход шло все, особенно «клубничка» с участием священников – издание не вылезало из штрафов, а его редактор – из предупреждений, зато продажи росли! И конечно, главной скрипкой – нет! скорее трубой, конечно же трубой – в этом оркестре был сам Муссолини.
Не довольствуясь одной лишь журналистской деятельностью, он выступает во многих городах провинции, продолжая вести непримиримую борьбу не только с католической церковью, но и с религией вообще. Этот период его общественной деятельности наполнен самыми жесткими высказываниями в адрес христианского вероучения. Даже личность Иисуса Христа – а многие тогда называли его «первым социалистом» – вызывала у него лишь презрение: кем, спрашивал он у своих слушателей, кем был этот неудачник, сумевший при жизни обратить в свою веру лишь несколько деревень с их жалкими жителями? Если ваш Бог действительно существует, насмешливо говорил он набожным католикам, то у него есть пять минут, чтобы убить меня. И демонстративно показывал толпе часы, отмеряя время. В будущем, когда споры между фашистским Римом и Ватиканом будут улажены конкордатом, дуче запретит печатать многие ранние статьи журналиста Муссолини.
И не только статьи. Во время своего пребывания в Трентино Муссолини пишет роман «Клаудиа Партичелла, или Любовница кардинала», пестрящий антицерковными выпадами. История о жестокой куртизанке, соблазняющей католических монахов и убитой одним из них, не стала большим литературным событием, зато красноречиво свидетельствовала об отношении тогдашнего Муссолини к католической (да и любой другой) церкви. Роман был напечатан в газете и пользовался немалой популярностью у подписчиков, но, если верить Сарфатти, «автора быстро утомила героиня Клаудиа. Он ощутил острое желание убить ее и, вероятно, убил бы, если бы Чезаре Баттисти не вмешался. «Ради бога, не убивайте, – молил редактор, – дайте ей пожить, пока закончится подписка!» Это на некоторое время спасло обреченную жертву. Кровожадные инстинкты Муссолини уступили соображениям субсидиарного характера, и приключения Клаудии и ее любовника продолжались, заставляя трепетать сердца молодых парикмахеров, чиновников, приказчиков и ремесленников города».
Помимо католиков доставалось и австрийцам – несмотря на свой социалистический интернационализм, Муссолини полностью поддерживал лозунги ирредентистов. Поэтому не удивительно, что австрийские власти вскоре начали мечтать о высылке его из страны. Главного редактора и его помощника несколько раз подвергали административному аресту, весь тираж их газеты неоднократно конфисковался по решению суда, но Муссолини не сдавался и продолжал повышать ставки в своем противостоянии с австрийскими властями. Наконец, после того как местные социалисты устроили свой митинг прямо у дома городского прокурора, а газета Муссолини заявила, что «итальянская граница не кончается Алой» (в то время пограничная станция), терпение у австрийцев лопнуло. Сперва Муссолини арестовывают за организацию «незаконного сборища», а затем высылают из страны за многочисленные нарушения закона о свободе печати.