Буря времен года - Димчева Татьяна Николаевна 6 стр.


У него вытягивается лицо.

– Прости, я и не догадывался, что тебе так не терпится вернуться. Даже купил нам билеты на игру «Нэтс» в четверг. Борьба за чемпионство в Мировой серии – слышала о такой? «Продолжай бороться», все дела?

Я не отвечаю, и солнце прячется за тучкой. Поппи, к счастью, продолжает хранить молчание.

– Я ждала тебя у кинотеатра, – ворчливо говорю я. – Куда ты запропастился?

– Меня задержали. Под домашний арест попал.

– За какие же грехи?

– Один из приспешников Кроноса застукал меня возвращающимся в комнату после комендантского часа.

Мои разбитые губы неохотно растягиваются в улыбку.

– Сердцеед, – бормочу я, бросая на него взгляд украдкой, прикрываясь волосами, и качаю головой в ответ на его распутную ухмылку.

В Обсерватории слухи о Хулио распространились далеко за пределы перегородок, отделяющих крыло одного Времени года от другого. Летние девчонки – единственные, кто может его заполучить. Как бы то ни было, я слышала разговоры в Весенней комнате отдыха и читала признания, выведенные мелким мечтательным почерком на стенках шкафчиков в раздевалке. После того как по общежитию распространилась стопка фотографий с камер наблюдения, многие девушки-Весны клялись, что с радостью пожертвуют рейтингом за одну чумовую ночь в объятиях Хулио Верано.

– Я находился в своем треклятом крыле, а этот заносчивый прилизанный парень-снежинка с нашитым на рукаве серпом грозился лишить меня рейтинга из-за пары часов, проведенных у девушки в комнате. Я так и заявил, что ему нужно придумать причину получше.

– А потом что?

– А потом я ему вмазал.

Я ошеломленно смотрю на него.

– Во имя Кроноса, Хулио! Ты ударил Стража? Повезло еще, что отделался домашним арестом. – Неделю назад я бы рассмеялась, но теперь угроза никогда его больше не увидеть кажется слишком реальной и болезненной, так что и вовсе не хочется о ней думать. – Если не будешь осторожен, тебя могут исключить из программы.

Хулио медленно принимает сидячее положение и, разом посерьезнев, скользит взглядом по моему лицу.

– То же самое могу сказать и о тебе.

Хулио тянется к моему капюшону, и я резко вдыхаю носом воздух. Он уже много лет относится ко мне по-доброму, но у меня до сих пор тело ноет после процедуры исправления, провоцируя оборонительную реакцию. Я замечаю бледно-фиолетовый синяк на костяшках его пальцев и гоню от себя воспоминания о холодной комнате, стараясь думать исключительно о Денвере – Страже с каштановыми волосами и подбитым глазом. Надеюсь, именно ему достался тот удар, из-за которого Хулио посадили под домашний арест.

Хулио откидывает капюшон с моего лица и поджимает губы, глядя на то, как меня разукрасили. Небо темнеет, налетает порыв горячего ветра, вызванного вспышкой его гнева, рассеивает лепестки цветущей вишни над водой. Над маленькой бухтой, где полным-полно туристов, сверкает молния, заставляя их с криками бежать в укрытие. Женщина среднего возраста с висящей на шее камерой притормаживает рядом с нами. На ее лице – материнская обеспокоенность. Увидев наши синяки, она наверняка напридумывает себе всяких ужасов. Хулио насылает на нее порыв ветра, заставляя поспешно ретироваться, кутаясь в куртку.

– Кто сотворил с тобой такое? – низким голосом грозно вопрошает он, когда женщина скрывается из вида.

– Стражи Кроноса, – отвечаю я чуть слышно. – На прошлой неделе четверо из них подстерегли меня в темном переулке.

– Ради исправления.

Я вскидываю голову, не в состоянии скрыть удивление. Разлившаяся по его лицу горечь свидетельствует, что и самому ему эта процедура не чужда.

– Это из-за меня? – уточняет он.

Понимаю ход его мыслей. Я и сама так поначалу подумала. В отчетах о моей смерти никогда нет ни слова о борьбе или кровопролитии. Но прежде в Центре Управления на это никогда не обращали внимания.

– Нет, – отвечаю я. – Не из-за тебя.

Я прикусываю изнутри свои и без того болезненные щеки, чтобы скрыть румянец.

– Что ты натворила? – сдавленно интересуется он.

Я не знаю, как объяснить так, чтобы не представить ситуацию в еще более худшем свете.

– Черт, Флёр, неужели ты…

– Нет! А даже если и так, это не твое дело.

Я с корнем вырываю из земли одуванчик. Никого не должно волновать, кого я поцеловала или с кем хочу уединиться. И уж конечно только меня касается, в кого мне влюбляться.

– Я как раз хотел спросить, задумывалась ли ты о том, как опасно близко подобралась к красной черте?

– Большое спасибо! – восклицает Поппи у меня в ухе. – Рада, что хоть один из вас проявляет благоразумие.

– Тише ты, – шепчу я, наблюдая, как последние туристы прячутся от непогоды. – Не нужно устраивать сцен.

– Просто я беспокоюсь о тебе.

Из передатчика Хулио доносится приглушенный поток ругательств. Мари, его куратор, на дух не переносит нашу ежегодную болтовню. Меня она и вовсе ненавидит, но я не могу ее винить, ведь именно им с Поппи приходится прикрывать нас после подобных разговоров – уничтожать записи камер наблюдения, редактировать снимки, подделывать отчеты…

Я пытаюсь украдкой стереть слезу, прежде чем Хулио заметит, но замедленные рефлексы подводят.

Осторожно, чтобы не дотронуться до кожи, он привлекает меня к себе. Мне хочется насладиться этим утешительным жестом – прикосновением, которое, разнообразия ради, не причиняет боли, но, тесно прижавшись к нему, я слышу все, что Мари выкрикивает Хулио в ухо – практически слово в слово повторение угроз Дуга.

Хулио не обращает на нее внимания.

– А ты что скажешь? – Он осторожно сжимает мое плечо, будто точно знает, откуда у меня синяки. – У тебя в запасе еще почти целый месяц, а рейтинг хуже некуда. Давай устроим охоту, как в старые добрые времена. Замутим долгое кровавое действо. Готов дать тебе фору!

– Драться глупо, – бормочу я ему в ветровку.

– Так же как и опускаться ниже красной черты, – шепчет он мне в волосы. – Ты заслуживаешь лучшего.

Я шмыгаю носом и прерывисто вздыхаю. Гром прекратился, враждебный ветер тоже утих. Последние осыпавшиеся лепестки безвольно трепещут на берегу. Поверхность реки ими просто усеяна. Разгар цветения, когда люди съезжались со всего света, чтобы насладиться прекрасным зрелищем, миновал неделю назад. Теперь же розовые лепестки побурели по краям и сбились в мокрые кучки на берегу.

У меня не хватает духу признаться Хулио, что я уже опустилась ниже Линии Зачистки. Возможно, Мари это известно, но она мудро держит сведения при себе. Если бы Хулио узнал, то просто исчез бы, растянув мое умирание на несколько недель и заставив меня саму искать встречи с ним. Он готов пожертвовать собственным рейтингом в тщетной попытке спасти мой, но у меня не хватит сил продержаться достаточно долго, чтобы драться с ним.

На цветок клевера, растущий неподалеку от того места, где мы сидим, садится шмель. Я поднимаю голову с плеча Хулио и с опаской смотрю на насекомое, вдруг осознав, что оно вьется поблизости на протяжении всего нашего разговора.

– Шпионы проклятые, – бормочет Хулио.

Буднично махнув рукой, он собирает в воздухе клубящийся сгусток тумана, который превращается в водяную каплю-пулю, зависшую у его выставленного вперед указательного пальца. Зажмурив один глаз, он целится в соглядатая Геи, нажимает воображаемый спусковой крючок и сбивает шмеля с цветка. Насекомое с жужжанием улетает прочь, а Хулио самодовольно ухмыляется. Я же не перестаю беспокоиться о том, сколь много шмель увидел, и не придется ли Хулио расплачиваться.

– Что случилось? – тут же настораживается Поппи.

С тех пор как Дуг вернул мой передатчик и она увидела отражение моего лица в зеркале отеля, ведет она себя как настоящий параноик.

– Ничего особенного. Просто пчела, – отвечаю я. – Уже улетела.

– Тебе бы лучше убраться оттуда, Флёр. На остановке за твоей спиной только что остановился пригородный автобус. Если поспешишь, успеешь до закрытия дверей.

Хулио тоже оглядывается через плечо на автобус. Должно быть, Мари советует ему толкнуть меня под колеса.

Поппи права. Шпионы Геи уже близко, и мне нужно устроить зрелищное шоу, постаравшись хотя бы ради Хулио. Но у меня нет желания это делать.

Я подпираю щеку рукой.

– Чего ты хочешь? – спрашиваю я, косясь на Хулио.

– Хочу, чтобы ты купила мне большую коробку мармелада и отвела на новый фильм Тарантино.

– Не прямо сейчас. Я имею в виду, чего ты больше всего на свете хочешь от своей жизни?

– Больше всего на свете? – Он морщит нос, будто мой вопрос с подвохом, и в задумчивости устремляет взгляд на поверхность реки. Вокруг его глаз появляются морщинки, когда он, наконец, отвечает, не скрывая ностальгии: – Хочу поймать большую волну. Еще один раз в жизни. Рябь на Восточном побережье не идет ни в какое сравнение с зимами у нас дома.

– Зачем же тогда ты тратишь время здесь со мной?

Он мягко стукается своим коленом о мое, и из-за тучи показывается солнце, согревая меня.

– Жизнь тебе спасаю, вот зачем. Одна задача за раз.

Я от души смеюсь, впервые за несколько месяцев, и мне становится очень хорошо, несмотря на боль в разбитых губах и ушибленных ребрах.

– Я серьезно.

– И я тоже. Кто-то же должен следить, чтобы ты не скатилась ниже красной черты. У тебя самой получается препаршиво.

– Так избавь меня от страданий и отправь домой прямо сейчас. Это повысит твой рейтинг. Возможно, даже заработаешь переезд в Калифорнию.

Мне кажется, что сокровенное желание Хулио осуществить нетрудно. Я легкая добыча. Он смотрит на меня как на сумасшедшую.

– Свой шанс я давным-давно прошляпил.

– Как так?

Я упираюсь подбородком в колено. Его уклонение от разговора раззадорило мое любопытство. Мгновение спустя он пожимает плечами.

– Забросил свой передатчик внутрь границы территории и отправился пешком. В июне девяносто первого. – Я быстро произвожу в голове подсчеты. Это случилось за год до нашего с Хулио знакомства. – Я решил, что, путешествуя автостопом, через три дня доберусь до Западного побережья и смогу пару месяцев заниматься серфингом, прежде чем… – Он замолкает и уносится мыслями прочь. Его глаза цвета морской волны стекленеют. – Не важно, – заключает он, качая головой. – Не прошел я и десяти миль по Западной Вирджинии, как Гея меня нашла. Так что шанс, что она отпустит меня домой, равен нулю.

Хулио еще повезло. Выход за пределы подведомственной территории карается исключением из программы. От осознания, что именно на это он, возможно, и рассчитывал, у меня сжимается сердце. Он теснее прижимает меня к себе и растирает плечи, чтобы согреть.

– Здесь не так уж и плохо. Мне нравится тусоваться с тобой.

Тут его передатчик выплевывает очередную порцию брани, и Хулио, чертыхнувшись, затыкает Мари пальцем.

– Одно я знаю наверняка, – говорит он, выуживая из кармана кусочек жвачки, закидывая его в рот и принимаясь энергично жевать. – Если я когда-нибудь вернусь домой, то только на собственных условиях. И треклятого передатчика при мне не будет.

Вынув изо рта розовый комочек, он разделяет его на две части и одной залепляет передатчик у себя в ухе, а второй – у меня. Разом воцарившаяся тишина взрывается тревожными звоночками у меня в голове.

– Расслабься, – советует Хулио, должно быть, заметив вспышку страха на моем лице. – Твой передатчик по-прежнему включен. Технически мы никаких правил не нарушаем.

Снова закусив больные щеки изнутри, я принимаюсь высматривать в траве шпионов Геи. Наша несовместимая магия, бесконечные правила, раздельные кампуса с ловушками, камеры видеонаблюдения и Стражи Кроноса… Все создано специально для того, чтобы держать Времена года подальше друг от друга. Тем не менее вот мы сидим рядышком, так что можем даже дотронуться друг до друга через одежду. Заглушив передатчики, мы делимся друг с другом секретами.

– Почему мы? – спрашиваю я, прижимаясь к его теплому боку.

– О чем ты?

– Почему мы ладим?

– Не ты ли только что сказала, что драться глупо?

– Да, но это похоже на нечто большее.

Хулио прячет мечтательную улыбку.

– Помнишь ту ночь, когда я настиг тебя в туалете в баре в Феллс-Пойнте? Тебя тогда наизнанку выворачивало.

Я морщусь. Это случилось в 1997 году, когда я только поняла, что влюбляюсь в Джека. Тогда мне казалось, что довести себя до беспамятства, перебрав дайкири, – отличная идея.

– Было очень мило с твоей стороны придерживать мои волосы, вместо того, чтобы прикончить, утопив в унитазе.

– Насколько я мог судить, ты и сама прекрасно справлялась с собственным убийством.

Мои воспоминания о той ночи в лучшем случае туманны. Вроде я несколько часов просидела на кафельном полу, изливая Хулио душу. А когда наконец тошнота отступила, Хулио взял меня на руки и вынес из бара. Я была уверена, что он порешит меня в первом же попавшемся темном переулке и что я проснусь только через три месяца. Но проснулась я на следующее утро в своей постели в гостинице. На мне по-прежнему была моя одежда, и я страдала от жуткого похмелья.

– Трудно хотеть убить кого-то после того, как этот кто-то спас жизнь тебе, – торжественно объявил Хулио.

– Но я же тебе жизнь не спасала.

– Ты удивишься, если я расскажу.

Мысленно я возвращаюсь на вершину горы с Джеком. Как глупо мы себя повели, когда оба отключили передатчики в стремлении провести несколько мгновений наедине и побыть уязвимыми. Что-то случилось в те минуты, когда он, умирающий, лежал в моих объятиях. Когда мы соприкоснулись. Когда были только вдвоем.

Я набираюсь смелости, чтобы задать Хулио вопрос, который снедал меня не одну неделю.

– Когда твое время года подходит к концу, не чувствуешь ли ты себя… как-то по-особенному?

– В каком смысле?

– Не знаю, – отвечаю я, пытаясь подобрать для описания правильные слова. – Как странный всплеск, ослабляющий тебя, когда к тебе прикасается Эмбер.

– Постоянно.

Он многозначительно поигрывает бровями и тут же морщит нос, показывая, что мой вопрос не имеет смысла. Для него все идет своим чередом. В сентябре, когда его настигает Эмбер, он превращается в уходящий сезон. Она обязана высасывать его силы при соприкосновении, точно так же, как я поступила с Джеком, после того как ударила его ножом. Его сила перетекла в меня и заструилась по мне, подобно электрическому току. Первое касание ранило Джека, ослабило его, точно так же, как Хулио ослабил бы меня сейчас, не будь мы осторожны.

– Когда я прикасаюсь к Джеку, то сама не должна испытывать слабость, но именно это случилось, когда я обнимала его, – признаюсь я, благоразумно умалчивая об отключенных передатчиках. Узнай Хулио об этом безрассудстве, и мне не удастся легко отделаться.

Хулио тяжело вздыхает, будто собираясь вынести мне приговор.

– А ты крепко в него втюрилась, правда?

– Кому, как не тебе, это знать.

Я пожимаю плечами, не высвобождаясь из его объятий, и он бросает на меня удивленный взгляд.

– Что ты имеешь в виду?

– Не надо так на меня смотреть. Я же не идиотка. – Выражение лица выдает его с головой. Его маска уверенности спадает всякий раз, стоит только упомянуть имя Эмбер Чейз. – Эмбер знает, что ты влюблен в нее?

Кончики его ушей краснеют, он резко отдергивает руку и прячет ее в карман. Я сразу же узнаю этот уклоняющийся маневр.

– Какое это имеет значение? Почти уверен, что она меня ненавидит.

– А может, она просто испытывает чувство вины и не знает, как сказать тебе об этом?

– Или ей просто нравится раз за разом вгонять мне нож в спину.

Я срываю несколько травинок, передав им часть своего сознания, чтобы ощутить тянущее ощущение в груди. Интересно, какие чувства Джек испытывает ко мне? Может, тоже гадает, не ненавижу ли я его? Почувствую ли я ненависть, когда увижу его в следующий раз? Смогу ли когда-нибудь смотреть на него, не представляя при этом лицо Стража?

Назад Дальше