Она с горечью подумала, что до того, как стала ведьмой, часто становилась жертвой злопыхателей. Таких вот завистников, готовых удавить её за красоту. И её часто называли шлюхой, несмотря на то, что она оставалась девственницей. Но она не собиралась носить с собой справку от гинеколога, датированную недавним числом, чтобы каждый раз оправдываться! Да и мало кто, по её мнению, верил глазам своим. Лишь мыслям, чёрным, словно сама тьма, да и мерзким подозрениям.
Иногда ей казалось, что людям нравится придумывать гадости о тех, кто кажется им более успешными, более молодыми и красивыми. Чтобы не ощущать себя на их фоне ещё большими ничтожествами.
– Конечно, пугаю, – мужчина хмыкнул. – Особенно по ночам.
Они захихикали, ещё больше напоминая ей игривых мальчишек. Точнее, веселящихся юношей, которые уже повзрослели физически, но ещё не созрели духовно. И лишь познают все прелести жизни, в том числе и её плотской стороны.
– Так кто же ты? – она подошла к Блэку, который хмыкал, хмурился и выбирал полезные сухие завтраки, вслух заметив, что нужно взять и молока.
– Я? – он развернулся к ней и замолчал. А затем спокойно и без пафоса ответил: – Я-то как раз Бог Смерти. А они никогда не бывают людьми.
– А почему ты тогда решил стать Чистильщиком? – с интересом спросила она, пользуясь тем, что ей удалось их разговорить. – Я так поняла, по записям прабабки, что это, как бы, понижение в ранге.
– Ага, не быть мне теперь императором преисподней, – хмыкнул мужчина. – Ладно, хватит разговоров по душам. Мы уже всё купили. Ты будешь ещё что-то выбирать? – он развернулся к ней и глянул словно бы поверх её волос. Будто она была чем-то незначительным, как часть интерьера.
– Я уже всё, – она глянула на свои продукты, лежащие в той же тележке. Кроме бутылки красного итальянского вина и упаковки пива, она взяла довольно много растворимых супов и сухой лапши. Чтобы залить кипятком – и не париться готовкой. Пусть даже желудок этому не обрадуется. На что она ответит этой ненасытной утробе: "Жри, что дают!"
– Хорошо, а то нам пора возвращаться, – он направил тележку к кассе, а затем и расплатился, несмотря на её не слишком бурные возражения, что она и сама способна за себя заплатить.
– Расплата тебя ещё ждёт, – странным тоном заявил Блэк. Ей даже показалось, что он немного ей сочувствует. Всё же она, несмотря на его слова, не могла думать о нём, как о ком-то страшном. Пусть он и не был человеком.
Когда она пристально смотрела на него своим особенным глазом, то видела чёрную ауру, окружающую его, словно тёмный дым во время пожарищ. Да и сам его силуэт слегка плыл, будто являлся мощнейшей иллюзией. Доступной, так сказать, и в ощущениях. Так как она так или иначе несколько раз его коснулась. Она дотрагивалась до Блэка, даже не особо придумывая оправдания и не пытаясь изобразить, что это происходило случайно.
А он, скотина, лишь ухмылялся и щурил глаза, замечая это. Но не отталкивал её.
Когда они вышли с тележкой, и она собрала в кулёк свои продукты, и только в этот момент вспомнила, что всё это время проходила и пробегала босиком, то увидела нескольких парней, которые громко издевались над беззащитной молодой девушкой-калекой на коляске.
– Эй, вы не хотите ей помочь?! – воскликнула она, бросая свои вещи, включая сумочку, на асфальт и хватая обеими руками двух мужчин за руки.
Те переглянулись между собой с раздражающим высокомерием. Сильвер даже снял очки свободной рукой, чтобы посмотреть на неё холодным, равнодушным взглядом. С видом: "Ты что, совсем страх потеряла?"
– Мы не вмешиваемся в дела смертных, – с тягучей, насмешливой интонацией заявил Блэк, взял Сильвера за руку – и они будто растаяли в пространстве.
Что ж, она ожидала этого, поэтому подхватила брошенные вещи, быстро достала из кулька кроссовки, надела их, сумку повесила на плечо, а кулёк с продуктами взяла в левую руку.
И врезалась в толпу, словно таран в ворота средневекового замка.
– Оставьте её в покое! Вы мужчины или ничтожества? – впрочем, она понимала, что этот вопрос – риторический. И что шакалов таким не пронять. Свинью нельзя оскорбить тем, что ей не нравится разноцветный бисер. А человека, опустившегося ниже плинтуса, вообще ничего не задевает. У него же нет гордости, достоинства, ничего, что бы делало его человечным.
– А ты вообще вали отсюда, шлюха! – заорал один из них, толстый и страшный, с перекошенной мордой лица. Ей даже показалось, что кто-то нацепил хэллоуинскую маску, а она вдруг приросла, как вторая кожа, не желая сниматься.
Ей казалось, что она погрузилась в кошмар, вместе с испуганной девушкой-калекой, которая лишь сжимала свою сумочку и смотрела расширившимися глазами на произошедшее.
Вроде как их собирались избить, но Мадлен точно не собиралась этого допускать.
"Ведьма я или не ведьма в конце-то концов?!" – возмутилась она и выставила вперёд растопыренные ладони. А ещё откинула волосы, позволяя им увидеть своё лицо целиком и полностью, во всём его, так сказать, ужасающем великолепии.
И в первый раз порадовалась уродству одной из частей своего лица, так как ей даже магию применять не пришлось. Хулиганы просто завыли от ужаса, заглянув в её красный глаз – и смылись как можно быстрее, теряя покупки и обувь.
Она развернулась к девушке, уже почти приготовившись к воплю и взгляду, полному ужаса. В конце концов, почему девушке, пусть она её и спасла, не испугаться шрамов и глаза с красной, светящейся радужкой?
Но истощённая, миловидная и кудрявая девушка с большими серыми глазами только застенчиво улыбнулась и уставилась на неё с благодарностью.
– Спасибо тебе, что заступилась. Ты ведь тоже девушка и могла пострадать. Так неудобно, что тебе пришлось подвергать себя опасности ради меня.
– Да ничего страшного, – она дёрнула плечом, подумав о том, что всю жизнь находилась в опасности. И, несмотря на юные годы, уже ощутила дыхание смерти. Даже дважды. Один раз, когда её убивал брат, а второй – когда Чистильщик предупредил о том, что жить ей осталось недолго. – Я была рада помочь.
– Может, тогда проводишь меня до гостиницы? – спросила девушка, сжавшись так, будто ожидала удара или отказа с презрением.
Мадлен подумала, что девушке действительно страшно. Она вполне могла предположить, что те парни способны подкараулить её, решив отомстить, когда страшная защитница уйдёт по своим делам.
– Хорошо, – немного подумав, всё же ответила она, так как ей ещё не хотелось домой. Ей хотелось хоть немного отвлечься от замкнутой, скучной жизни, из-за которой она сама себе напоминала древнюю старушку.
К тому же, дом всё чаще ассоциировался не только с убежищем, но и с капканом, куда она загнала не только Саманту, но и себя.
ГЛАВА 6
На самом деле, до того, как ей выпал шанс проверить крутизну горных дорог вместе с девушкой-калекой, Мадлен никогда не задумывалась над тем, насколько они крутые. И неудобные. И слишком узкие, так что проезжавшие мимо туристические автобусы и автомобили заставляли их буквально вжиматься в растущие по краям кустарники. Да и во многих местах тротуара не существовало, как класса.
Она всегда была сильной и гибкой, поэтому искусно лавировала между машинами, толпами отдыхающих и местными жителями. А сейчас ощущала напряжение каждое мгновение.
– Меня зовут Аврора, – произнесла девушка, которая тоже выглядела усталой, напряжённой и виноватой.
Мадлен кинула на неё косой взгляд, отметив, что девушка была бы хорошенькой, если бы не выглядела столь истощённой. Ну и не сидела бы в коляске.
Её рыжеватые пышные волосы казались выцветшими, как и веснушки на лице. А в серых глазах она отметила жёлтые точки. Будто когда-то эти глаза были карими, а потом потеряли цвет из-за болезненного состояния незнакомки.
Словно бы та выцветала, будто карандашный набросок на листе бумаги, оставленный в дождь на столике, находящемся на улице.
– Ты отдыхаешь тут или живёшь? – спросила Мадлен и подтолкнула коляску, которая в очередной раз где-то застряла. Дорога была неровной, а во многих местах её покрывали ветки деревьев и листья, а также камешки.
– Переехала два месяца назад из Токио, – призналась та. – Понимаешь, у меня была мечта жить в Японии. Я художница, рисую мангу. Мне казалось, что я представляю собой нечто особенное, – тонкие и бледные губы скривились. – Мне думалось, что я произведу фурор. Но надо было сразу понять, что в Японии очень много художников, которые как раз рисуют мангу. И что они на самом деле не терпят конкуренции, особенно от иностранки. А вообще я родом из Франции.
– Как по мне Франция – очень романтическая страна, которая способна вызвать приступ вдохновения, – улыбнулась Мадлен и немного расслабилась, так как дорога стала более пустынной, а, значит, свободной. И можно было не переживать, что очередной автобус или машина начнут практически наезжать на них, вынуждая жаться к краю.
– Видишь, у каждого свои мечты, – заулыбалась Аврора. – А ты из славянской страны? Или из Скандинавии? Всё же натуральная блондинка с белой кожей. И глаз у тебя очень красивый, бирюзовый. А второй почему красный? Это цветная линза?
– Ага, конечно! – язвительно воскликнула Мадлен. – Ты ещё скажи, что щёку я себе изуродовала шрамированием. Хотя знаешь, мне нравится эта мысль! Пусть лучше считают меня неадекватной любительницей тату и пирсинга, а также шрамирования и прочих жестоких экспериментов над своим телом, чем калекой. Ой, прости! – она закрыла себе рот рукой и с ужасом уставилась на неё.
– Ничего, – та опустила взгляд и устало, с горечью во взгляде, улыбнулась. – Я привыкла, что со мной никто не хочет возиться.
– А как это с тобой случилось? – спросила Мадлен, решив, что раз она уже показала себя, как невыдержанная и плохо воспитанная девушка, то можно попытаться и удовлетворить любопытство. Тем более, что заняться всё равно было нечем. Они уже направлялись к одной из гостиниц, которая выглядела старым зданием, над восстановлением которого владельцы особо не потрудились.
– Я такой не родилась, – она окинула взглядом свою хрупкую фигуру, словно закованную в броню инвалидной коляски. Будто стройное девичье тело заточили в темницу. Или замуровали заживо. – Я была самой обычной, даже увлекалась плаванием. И однажды поругалась с одной из девушек-мангак. Мы как раз возвращались с вечеринки для художников. Мэй чего-то прицепилась ко мне, может, потому что была пьяной. И начала орать на меня, что я – ничтожество. И чтобы я валила обратно в свой Париж, а не занимала чужие рабочие места. Хотя мы вообще работали в разных издательствах. В общем, в итоге она толкнула меня под машину. А потом никто ничего не смог доказать, так как я тоже немного выпила. И затем полиция остановилась на удобной для них версии, что гайдзинка просто напилась и сама попала под автомобиль. Удивительно, как мне ещё штраф не выписали! И её коллеги, которые были с ней и всё видели, тоже не признались. Никому я не была нужна. Наверное, они рассуждали так: я уже стала калекой, а их подруга могла сесть в тюрьму. Ничего ведь уже не исправить, верно? – с горечью и болью говорила Аврора. – Так зачем портить жизнь милой девушке, которая напилась и совершила ошибку, будучи, так сказать, в состоянии аффекта?
Они немного помолчали. Только жужжал моторчик инвалидной коляски, которую Аврора привычно направила к выходу. Возле трёхзвёздочного отеля девушка повернула к ней голову: – Вот мы и пришли. Спасибо, что проводила. Я потребовала от тебя слишком много. Ты ведь и так меня спасла.
– Ничего страшного, – Мадлен принуждённо рассмеялась и взлохматила свои волосы. – Мне нужно было отвлечься.
– Ты была так напряжена всю дорогу. Я знаю, со мной неудобно передвигаться. Я – обуза и тяжкий груз на шее, – со вздохом заключила девушка. По бледному лицу заструились слёзы, словно внезапно пошёл дождь.
– Перестань, знала бы ты, камни какой величины на моей душе висят мёртвым грузом, – устало ответила Мадлен.
– Самое ужасное, что я не просто так приехала сюда, – затараторила Аврора, видя, что она уже собирается слинять по-тихому. – В этом портовом городе вскоре начнётся конференция, организованная одним из самых популярных издательств манги во всём мире. Самое странное, что они выбрали этот отель, – Аврора с недоумением оглядела фасад, который больше напоминал заброшенную психушку, чем гостиницу, пусть даже и с тремя звёздами.
– Понимаю, – Мадлен заинтересовалась. – Ты хочешь увидеть эту Мэй?
– Ага, Мисако Мэй, – покивала рыжая, бледно улыбнувшись.
– Ты хочешь с ней что-то сделать? – хмыкнула ведьма. – Извини, конечно, что напоминаю, но ты инвалид-колясочник. И что ты можешь с ней сотворить? Наехать на неё своим убогим транспортом, что ли? Ха-ха, забавно! – Мадлен рассмеялась жутким смехом, вновь машинально откидывая назад волосы. И только потом вспомнила, что такой жест делал её привлекательнее, когда не было шрамов. Тогда у неё это получалось сексуально и эффектно.
– Зачем ты так? – девушка опустила голову и заплакала ещё горше, даже не пытаясь прикрыть лицо руками. Словно бы она понимала, что никогда не сможет скрыть свою боль от мира.
– Прости, это от нервов, – тряхнула головой Мадлен, ощущая угрызения совести и такую щемящую жалость, что сердце едва не перестало биться. – На меня столько всего свалилось.
– Да ну?! – язвительно воскликнула Аврора, складывая руки на груди.
– Может, ещё и начнём сравнивать, кому больше досталось от этой стервы – жизни? – сардонически ухмыляясь, предложила Мадлен. – Мой двоюродный брат, которого я обожала всю свою жизнь, которым восхищалась, однажды убил моих родителей и мою сестру, а затем порезал моё лицо и вонзил нож мне в глаз. Хотя да, я не осталась калекой, как ты.
– Извини, – Аврора снова заревела. – Я такая дура! Вечно пытаюсь обвинять других в своих проблемах. Я должна была понять, что людям больно смотреть на меня. Что они представляют себя на моём месте. И, наверное, радуются, что у них всё не так и хреново.
– Подумай о том, что есть люди, совсем молодые, которые совершенно здоровы… Физически. А потом кончают с собой. Читала про мальчика девяти лет, который недавно повесился? Это было в Лондоне, вроде бы. Так что не всегда целостность тела означает, что и душа не желает отлететь.
Они немного помолчали. Затем Аврора направила коляску ко входу. А Мадлен зашагала с ней рядом, словно была не в силах расстаться, пока они не договорили. Хотя на самом деле ей было просто скучно. Да и не хотелось оставаться наедине с собственными мыслями после сегодняшних, одновременно мистических и жутковатых, крайне волнительных событий.
"Чёрт, почему я просто не могу взять – и пойти в магазин за продуктами, как обычный скучный обыватель?!" – мелькнуло в голове, а в сердце появилась обида истеричного ребёнка, которому твёрдо отказали в покупке красивой куклы. И добавили, что игрушки не для него.
"Развлекайся в своём воображаемом мире, детка!"
Но внезапно пришло осознание, что она бы этого не хотела… Жить обычной жизнью, с серым, туманным оттенком существования. Блеклым и морозным, замораживающим все чувства, уничтожающим эмоции. Словно Северный Полюс или же морозилка.
"Всё равно мне мало осталось, как сообщили эти недо боги. Так почему бы и не повеселиться напоследок?! Иначе в чём весь смысл быть ведьмой? Чтобы просто ходить и выпендриваться? Да и перед кем? Всё равно люди не слишком верят в магию. Их интересуют нелепые предсказания, сделанные гадалками или всяческие глупости, изрекаемые парапсихологами. Чьи ужимки не слишком отличаются от действий любого клоуна. Эффектно, ярко, но совершенно бессмысленно. И действуют либо на детей, либо на умственно отсталых индивидуумов, которые готовы довериться кому угодно".