Вокруг бога заплясали искры зарождающихся молний. Глаза его засияли потусторонним светом, а голос лязгнул металлом.
– Ты что, с первого раза не слышишь?
В мгновение ока Перун оказался около вампира, который пятился к дому, но дверь не пускала его дальше. На лице упыря стало проявляться понимание – с кем его свела судьба.
– Вот и правосудие настало. – сказало божество, зажигая на своей ладони слабые разряды.
Перун вогнал руку вампиру в грудь. Нащупав мёртвое сердце, его пальцы покрылись уже настоящими молниями. Боль. Жгучая боль, впервые за много лет проникла в тело вампира. Его тело сотрясалось, энергия, проходящая через него, разрывала органы и плоть, крошила кости. Он сгорал изнутри, в его глазах были видны лишь боль и ненависть. Спустя несколько секунд всё было кончено. Всё, что напоминало о вампире – прах, быстро уносимый ветром.
Со смертью упыря развеялся и морок, наведенный им. Димка, вышедший за время боя на улицу и незамеченный кровососами, очнулся и озадаченно осматривался по сторонам. Перун решил помочь мальчику.
– Ты чего это, Димка, ночью по улице шастаешь? – взгляд Громова стал немного строгим.
– Я? По улице? Дядь, а я и не знаю, я ж спал… а вы кто? – недоумение на лице мальчика проступило еще явственнее
– Сосед твой новый. Пётр Богданович меня зовут.
– Дядя Петя, а вы можете до утра со мной тут побыть, а то страшно. – лицо мальчика выражало просьбу.
– Могу сынок, могу. – теплая улыбка тронула губы Перуна.
Утром Пётр Богданович ушёл от Степановых. Всю ночь он просидел у кровати Димки и вслушивался в ночь. Придя к Акиму, он обнаружил старика испачканного в крови, спящего сидя на табурете, стоящем на крышке от подпола. Стараясь не шуметь, Перун закрыл дверь, но дед в момент проснулся.
– Ловко вы энтих кровопийц, батюшка. – сказал Аким со странной интонацией. Перун не разобрался какие чувства дед вложил в эти слова.
– Ты труп кровососа подобрал? – он посмотрел на окровавленную одежду.
– Я, чего он на дороге валяться будет? Я его в погреб кинул, ночью сожгем собаку. – Аким притопнул ногой по крышке погреба. Оттуда послышались сдавленные ругательства в адрес хозяина дома.
– Дай-ка, я осмотрю его.
Дед встал со стула, открыл погреб и зажёг свет. Перун спустился в подвал и увидел, как между мешками с картошкой, рядами банок с соленьями да компотов, лежал здоровый труп вампира. Громов подошел к нему и, толкнув ногой, развернул лицом вверх. Была лишь одна проблема – лица не было, да и головы в принципе тоже. Вдруг опять послышались ругательства, уже слышанные Громовым ранее. Взгляд его упал на мешок, лежащий чуть поодаль и активно шевелящийся. Старый бог вытряхнул содержимое мешка, коим оказалась та самая недостающая голова, на землю. Послышались маты:
– Больно, зараза такая! Чтоб тебя леший задрал, козел вислоухий!
– Хех, не думал, что упыри нынче такие косноязычные пошли. Вот раньше да! Могли простыми словами так обложить, что даже Чернобог с Кощеем краснели! – глаза Перуна стали ехидными. Опять послышался мат.
– Ты думаешь, раз искорки призывать можешь, так победишь нас, колдун? – рявкнула оторванная голова. – На наше место придут новые, более сильные.
– Хах, сначала фокусник, теперь колдун. Как потом-то величать будете? – усмехнулся Перун.
– Смейся-смейся, человечек. Посмотрим, как ты будешь смеяться когда Он соберёт свою армию. – улыбка головы стала змеиной.
– Кто соберёт? – бог нахмурился.
– Жди, мужик, скоро в крови захлебываться будешь. Хах-ах-а-кхх. – смех прервался от звонкой оплеухи Перуна.
– Повторяю вопрос – кто соберёт?– голос вновь, как ночью, стал похож на отзвуки грома.
– Пошёл к черту! Хотя… он ведь тоже скоро явится. – прошипела голова, под конец улыбнувшись.
– Ну, как знаешь.
Перун подошёл к внешнему выходу из подвала и открыл дверцы. Солнце заставило вампира вспыхнуть. От боли тот не мог уже кричать – лишь открывать рот в безмолвном крике. Когда в руках Перуна, покрытых прахом, остались лишь позвоночник и насаженный на него череп, он закрыл дверцы и, разворачиваясь, споткнулся о что-то, не то мешок, не то ещё одно тело.
– Так, а это что такое?
Глава 2
"Второе пришествие"
– Дяденька, не убивайте! Я все скажу! Ааа, помогите!
Подвал наполнили звуки возни и отборных ругательств. Кровосос, который оказался тем, обо что споткнулся бог, старался убежать от него, что удавалось ему без особых проблем, несмотря на размеры подпола. Перун, слабо ориентировался в темноте погреба, а потому постоянно спотыкался об, словно назло, неудобно расставленные предметы – мешки, банки. Вампир был, судя по всему, ловким еще при жизни, а после обращения так вообще по ловкости превосходил цирковых гимнастов – огибал все препятствия на своем пути с грацией кошки. И каждый раз ускользая от бога, нечисть слышала в свой адрес потоки брани.
– Стой, скотина! Я тебе все клыки вовнутрь заверну, гад! Я тебе святую воду под литании заливать в глотку буду, паскуда летучая.
Когда Перун споткнулся на очередной картошине, выкатившейся из мешка, и саданулся об землю, кровосос подошёл к нему и подал руку.
– Дядь, может поговорим, ежели бить не будете? – с улыбкой сказал он, помогая встать Перуну. – Я ж смирный. Меня Сашкой звать, а вас?
– Пётр Богданович, – сверля тяжёлым взглядом парня, сказал бог. – В дом подымайся. И давай без глупостей – иначе сожгу, как хворост в холодную ночь.
– А я не могу – там солнце. Я ж сгорю в момент. – парень опасливо посмотрел на Перуна.
– Ишь, все уже знает. Аким, закрой окна. – крикнул громовержец лешему, – и поесть чего накрой, есть хочу.
Вампир и Перун вылезли из подвала. Аким закрыл лаз досками и принялся накрывать на стол. Перун, отряхнувшись, взял стул, поставил его спинкой вперед и, сев лицом к Сашке на манер плохого полицейского, прибил того заклинанием к стене.
– А вот теперь по порядку, с расстановкой, и не врать. – взгляд божества стал тяжелым.
Вампир был прибит к стене, словно Иисус к кресту. Со страхом в глазах он начал свой рассказ:
– Ну Сашка я, родился в Зубровке, мать доярка, отец тракторист, лет мне двадцать три.
– Я сказал – точнее! – рявкнул Перун и поджег пятки вампира. Парень взвизгнул, забился в невидимых путах.
– Девяносто седьмого года рождения, родился в районном роддоме, как акушерку звали не знаю! Дяденька, потуши огонь больнооо. – Сашка было перешел на писк, но огонь уже пропал.
– Ты что, поленом в детстве ушиблен или кобыла лягнула? Рассказывай давай по существу: на кой черт сюда припёрлись, кто вас сюда нагнал, почему сюда, сколько вас и все в этом духе. – разъяренно рявкнул Перун.
– Так я и не знаю! Я помню, как с Савельевым в лес пошли, человек двадцать нас было. Когда в лес глубоко забрели, на нас стая волков напала, а с ними и вампир тот, который в подвале был. Двоих сразу разорвали, ещё двоих – когда церковь забаррикадировали. Меня-то в тот момент Игнат и покусал. Утром только выбраться смогли. Меня лихорадило по-черному, мужики на закорках до дома тащили. Устроили меня у местных , несколько дней промучился, да и помер. – протараторил, нервно поглядывая на хмурого Перуна, вампир. – Очнулся уже в пещере какой-то. Игнат сказал, мол, вампир я теперь. Я почему-то сразу поверил. Ну, а как тут не поверить? Кожа холодная и серая, вместо ногтей – когти, да и клыки сразу языком нащупал, полный рот их. А как сказал про кровь – сразу пить захотелось страшно. В общем, взял он меня и еще одного парня, сказал, мол, крещение устраивать будем, мать его. А там вы все дальше знаете.
Сашка перевел дух.
– В подвал-то зачем залез? – спросил Перун.
– А вы меня когда молнией ебн… саданули, я к Акиму в ограду и залетел. Когда очухался, смотрю – скоро рассвет. Ну в погреб и залез. А что со мной дальше будет, Пётр Богданович?
– Ну как шо, убьем тебя. На кой хрен ты нам сдалси? – вставил свои пять копеек Аким, на что Петр лишь кивнул.
– Дядь Пётр, это, не меня надо убивать! Я ж это… помогать буду! Я тут все места, как свои пять пальцев знаю. – побелел еще больше Сашка.
– А откеда ты места окрестные знаешь? Ты ж с другой деревни? – ехидно осведомился леший.
– Да я все детство тут провел, потом работал, да к девкам ездил. Все знаю, честно. Не убивайте, прошу вас. – казалось еще чуть-чуть и парень разревется.
– Ладно, переходишь пока деду в распоряжение, а дальше видно будет. – посмотрев на вампиреныша, махнул рукой Перун. И больше не обращая на него внимания, принялся за еду.
Перекусив, Перун зашёл к себе в комнату, взял блокнот и ключи от машины. Собравшись, он вышел из дома и направился к автомобилю. Гудение двигателя разогнало утреннюю тишину. Нажав на педаль газа, Петр двинул машину вперёд.
Нужно было съездить к Савельевым и узнать, для чего глава семьи собрал мужиков и зачем полез в лес ночью. Также нужно было разузнать о кладбищенском стороже и поставить по периметру деревни несколько ловушек, что дадут понять где в следующий раз объявится нечисть.
Лексус вывернул из переулка на центральную улицу и остановился возле магазина.
Магазин был полон. Старики и бабы разговаривали, не понижая голос, а некоторые и не выбирая выражений. Шум был таким, что казалось будто не в сельском магазине находишься, а на багдадском базаре. Однако, это нисколько не мешало им набивать свои сумки хлебом и другими продуктами. Появление старого бога нисколько не изменило обстановку. Он заслужил лишь несколько мимолетных взглядов от присутствующих, которые, впрочем, не отвлеклись от своих разговоров ни на секунду.
Перун подошёл к окну и стал ждать пока магазин не опустеет. Спустя час в помещении не было никого, кроме старого деда, продавщицы Риты и Перуна. Пока дед что-то выбирал, разглядывая прилавки, Перун подошёл к Риье и завёл разговор.
– Здравствуй, Рита Павловна. – с улыбкой сказал он.
– Ой, Пётр Богданович, здравствуйте! Как вы, обосновались уже? Как вас дедушка Аким принял? – улыбаясь и радуясь встрече ответила девушка.
– Да с огоньком. Риточка, а вы знали Павла Семёныча – сторожа кладбищенского?
Улыбка, которая украшала лицо Риты, исчезла, и в глазах появилась печаль.
– Да, это отец мой. А что вы хотели? – в глазах продавщицы плескались слезы.
– Прими мои соболезнования. Я бы хотел осмотреть его вещи, я могу это сделать?
– Да конечно, у меня завтра выходной. Приезжайте, я вам все покажу.
Не желая больше мучать девушку, потерявшую отца, Перун спросил где может найти Савельева и, попрощавшись с ней, вышел на улицу. Снова заурчал мотор и Петр поехал дальше.
Через двадцать минут Перун был около большого двухэтажного дома. Тут веяло смертью. Над домом словно была огромная серая туча, которая затягивала в себя жизнь, высасывала её всю до капли. Сам же дом был огорожен высоким деревянным забором, что не позволял заглянуть во двор.
Подойдя к калитке, Перун нажал на кнопку звонка. Ждать ответа пришлось недолго и перед ним открылся проход. В нем стоял жилистый мужчина маленького роста, с проплешинами на голове, и пышными седыми усами.
– Вы кто? – спросил мужчина.
– Меня зовут Пётр Богданович. Мне бы Савельева увидеть.
– Нет Генки больше, помер сегодня ночью. Да ты не стой заходи, хоть попрощаешься. Меня Владимир Яковлевич звать.
Мужчина впустил Перуна за ограду, и жестом пригласил в дом. Они зашли внутрь, дошли до зала, где стоял гроб. В нем мирно лежал почивший Геннадий Савельев.
– Ты кто ему был?
– Друг армейский его. Хотел навестить старого товарища. – сделав скорбное лицо, сказал бог. – А вы ему кто?
– Брат младший. Пошли на кухню, выпьем хоть за упокой, раз за встречу не получилось.
Перун с братом усопшего прошли на кухню. Владимир достал бутылку водки из холодильника и разлил в граненые стаканы, которые были извлечены из недр заляпанного жиром шкафчика.
– Ну, за упокой. – они дружно выдохнули и выпили.
Весь оставшийся день они пили и разговаривали о недавно почившем брате и "товарище". К одиннадцати вечера Владимир уснул. Перун оставил его на кухне, а сам подошел к телу почившего и приложил руку к его голове. Память покойника смешалась с памятью бога и он увидел…
Последние воспоминания тараном врезались в сознание богу. Он увидел, как Савельев развешивал кресты над дверью и окнами, чертил руны оберегов по всему дому. Он носился, как бешеный, по всей деревне – искал иконы и кресты.
– Гена, ты чего? Что случилось-то? – спросил его Мальцев.
– Да надо мне Вась, надо. Придет он скоро, придет… ко мне явится. – дрожащим голосом говорил Генка. Было видно, что он не спал, как минимум, двое суток.
– Кто придет? Давай мужиков соберу, мы всех их разом положим. – лицо Мальцева стало суровым.
– Тебе у церкви резни не хватило? – рявкнул Савельев, – Ночью лучше не высовывайся и жене своей скажи, чтобы дома сидела. Я справлюсь.
– Ну тебе сейчас поди помочь чего надо? – спросил Василий обеспокоенно.
– Да. Мел нужно, много мела. Чтоб не видели. Найди мел и ко мне.
В три часа дня Савельев вернулся домой и стал чистить ружье. Закончив с ним, он стал заряжать патроны в старую винтовку, перед этим накладывая слой серебра, на которые он пустил все драгоценности, что смог найти в доме.
“Они придут. Они знают, что я видел его. Нельзя умирать… надо продержаться.”
К шести вечера Мальцев принес коробку мела. Геннадий, без лишних разговоров, выхватил так нужный ему материал из рук своего друга и принялся очерчивать дом. Василий не стал ждать просьбы о помощи и принялся помогать другу. Как только дом был очерчен, Савельев отправил Васю домой и уселся ждать. В час ночи начались постукивания, а потом послышались и удары в дверь. Гена сидел и ждал пока твари вломятся в дом, но, посмотрев в окно, он оцепенел и скончался.
Перун убрал руку от головы трупа.
"От страха помер." – сделал вывод он.
В этот момент бог понял, что вокруг подозрительно тихо и темно: птицы перестали петь, а собаки лаять, в доме погас свет. Вдруг послышались быстрые, но отнюдь не слабые удары в дверь. Всё очень уж сильно напоминало последние минуты жизни Савельева. Петр бросил взгляд на часы – около двух ночи. Под окнами слышны звуки возни. Приглядевшись, можно было увидеть, как в окне мелькали темные фигуры, которые с тихим рыком, временами перерастающим в утробное рычание, кружили вокруг дома. “Это вурдалаки.” – почуяв запах сырости, тлена и крови, заключил Перун. В дверь все так же остервенело били, пока откуда-то не послышался хриплый голос, в котором были странные нотки. Будто хозяин голоса испытывал боль и страх, но одновременно гнев и ненависть. Но было еще что-то… голод. Нечеловеческий голод.