– София. – Она ткнула его носком туфли. – И Алиса тоже здесь.
Робин поднялся с пола и выпрямился во все свои шесть с половиной футов. Все его чувства всегда были написаны на лице, и сейчас он смотрел на меня с необычной для него настороженностью.
– Как дела?
– Отлично. А у тебя?
– Хорошо. – Он сжал зубы. – Лучше некоторых. Дышу ведь пока?
– Робин! – Голос Софии был похож на щелчок лопнувшей резинки.
Трудно играть в гляделки с бобовым стеблем, но я попробовала.
– Что-то не так?
Он покачал головой и отвернулся. Это было немного обидно. Мне-то всегда казалось, что он хорошо ко мне относится.
София осторожно потрогала пальцем листья в форме сердечка.
– Что это с твоим приятелем случилось?
Выразительное лицо Робина помрачнело.
– Не только с этим. – Он обвел рукой свое сонное зеленое царство. – Со всеми.
Я склонилась над растениями, чувствуя, как в горле першит от болотного запаха. Растения были вялыми. Сбрасывали засохшие листья. Некоторые были в серых и белых пятнышках, некоторые побурели, как мамин куст розмарина, который она забывала подкармливать. Эти растения Робин сушил на солнце и в духовке, молол и вымачивал. Потом их можно было курить, нюхать, есть или пить – и все это были растения Сопредельных земель. Он собрал их на стволах деревьев, что росли когда-то в Лесу-на-Полпути – именно там находилась дверь, через которую вышли бывшие персонажи. Я никогда не пробовала ни одного из этих растений, но слышала о том, что они могут творить и с телом, и с головой.
– Бедняжки, – пробормотала София, глядя на них почти с нежностью. – Что это с ними?
– Не знаю. Все уже перепробовал, но с каждым днем болезнь поражает все новые и новые. Я не в силах отвести от них руку смерти.
Иногда он все еще сбивался на такой слог – как в «Игре престолов». По крайней мере, он не кривлялся, это была его естественная манера.
София смяла лист и стерла в порошок.
– Так принеси новые.
– Нечего нести. Те, что в лесу, тоже погибают.
– Странно, – пробормотала София и встала. – Скажи хотя бы, что у тебя найдется что-то для Алисы.
– Для Алисы? – Мое имя прозвучало у него почти как ругательство. – А Алисе-то что нужно?
Укол пришелся в больное место.
– От тебя ничего. Идем, Соф.
Она не обратила внимания на мои слова.
– То, что поможет ей вспомнить, какой она была. Там, в Сопредельных землях.
– А по-моему, ей-то уж это точно ни к чему.
– О чем это ты? – спросила я. Одновременно София размахнулась и отвесила ему пощечину – нечто среднее между шуткой и нокаутом.
– Ну-ка, хватит, – сказала она резко. – Если хочешь, чтобы я еще хоть раз здесь появилась, прекрати сейчас же это свинство.
После долгого молчания Робин слегка поклонился мне с пришибленным видом.
– Хорошо. Я был груб. – Он скользнул взглядом по Софии. – У меня есть кое-что, что поможет это загладить.
Мы сидели у Робина на крыльце и слушали тишину ночного города. Луч уличного фонаря сиял в старой бутылке из-под «Попова» в руках у Робина, до половины заполненной ядовито-зеленой жидкостью.
Он слегка наклонил ее.
– Растения, из которых я приготовил это снадобье, там, дома, росли повсюду. Они не питались солнцем. Для них лучше звездный свет.
– А если я это выпью, что будет?
Робин ухмыльнулся и стал похож на дьявола – может, он им и был в Сопредельных землях.
– Есть только один способ узнать.
Я никогда не была любительницей измененного состояния сознания. Когда-то я и так слишком долго в нем пробыла. Теперь самое большее, что я себе позволяла – пригубить разок или прочистить мозги кофеином. Но я сегодня уже один раз сбежала от Сопределья. Больше я бежать не намерена.
Я взяла в руки бутылку. София смотрела на меня во все глаза, а руки засунула под себя, словно пыталась удержаться от чего-то. Ликер пах как холмы в «Звуках музыки» и переливался на языке. В крови зашипели пузырьки, голову словно гелием накачали.
– Черт, – прошептала я.
Робин засмеялся, взял у меня бутылку и тоже выпил. После Софииной пощечины он как-то расслабился. Мы передавали бутылку друг другу, сидя на ступеньках, и напиток мерцал во мне, словно огоньки над водой.
– Приятно чувствовать себя живой, – сказала София, запрокинув голову. – Пока еще можно.
– Не надо так, – тихо сказал Робин.
Я тут же ощутила на языке привкус меди.
– У нее же были родители, да? – неловко спросила я. – У Хансы?
София пожала плечами.
– Были какие-то люди, с которыми она жила. Видимо, они ее воспитывали.
– Ну да. Это и есть родители. Они ходят на собрания? Кто-нибудь с ними разговаривал?
– Говорить о грустном за выпивкой – плохая примета, – сказал Робин.
Я открыла рот, чтобы возразить, и ахнула.
Наверное, мы все ощутили это разом в тот миг, когда начало действовать волшебство. Не знаю, что почувствовали София с Робином, а меня пронзило ледяным порывом ветра, взметнувшимся где-то под сердцем. Я зажмурила глаза и открыла их уже в новом мире.
Бруклин был все таким же теплым, как вода в ванне, таким же туманным, по-прежнему из бетона, железа и каменной плитки – коричневой, красной, кремовой. Его все так же окружала бесформенная, непроглядная ночная тьма. Но было в нем и что-то еще. Деревья выглядели как в 4D-фильме: они стали как-то плотнее, рисовались ярче и четче. Все сделалось резким, как на фото Ман Рэя, но и каким-то плоским, отчего такая резкость казалась совершенно неуместной. Покачивающиеся на ветру бутоны магнолии и лимузин, стоявший под ней в полуквартале от нас, словно придвинулись так же близко, как сидящая рядом София. Казалось, в этом мире все можно трогать руками и вертеть как угодно, а по улице, освещенной ночными огнями, плыть, как по воде.
Робин покачал в воздухе ладонью, словно взвешивал его, и запел:
Красная птица, и черная птица,И стрекоза, и пчелка,Сотките, сотките наряд для девицы,Легкий, будто из шелка.Прошло несколько секунд, а затем три скворца вспорхнули с крыши соседнего дома и устремились к Робину. Я пригнулась, когда они стремительно прочертили круг у нас над головами, и вид у них был удивленный, насколько это возможно для птиц, а затем взмыли ввысь и разлетелись в три разные стороны.
– Ни фига себе! – сказала я.
– Черт бы побрал этих ленивых птиц. – София откинулась назад, опираясь на локти. – Где наряд-то?
Лицо у Робина сделалось мечтательным и жестким одновременно.
– Я сам сотку его для тебя, любовь моя. Только скажи, и я дам тебе все, что ты захочешь.
– Только не то, что нужно. – Она провела рукой по его лицу, чуть согнув пальцы, так что на щеке осталось пять тонких полосок. – Обещаю, однажды ты полюбишь ту, чье сердце можно завоевать платьями.
Словно не замечая выражения его лица, София повернулась ко мне. Она закурила сигарету и стала ловить пальцами струйку дыма – лепить из нее ленты, кинжалы и сосульки.
Я моргнула, и фигуры исчезли. София сунула сигарету в рот Робину и запустила обе руки в свою огромную сумку, битком набитую полупустыми бутылками с соком, книжками, которые я дала ей почитать, и косметикой, стащенной в Duane Reade. Через минуту она откопала там жидкую подводку для глаз.
– Сиди тихо, – сказала она.
– Зачем?
– Ш-ш-ш. – Она встала передо мной – коленями на бетонные ступеньки. От нее пахло табаком, кофе и мылом, тоже стащенным в магазине. Брови у нее изгибались как у звезды немого кино, а глаза были золотисто-коричневого оттенка. Сияющие лучи цвета охры, виски и песка – и ничего за ними. Как ни любила я ее, меня всегда бросало в дрожь от этих бесстрастных непроницаемых глаз.
Подводка заскользила по моим щекам. Робин молча смотрел на нас. Через несколько минут София закрыла тюбик и легонько подула на кожу.
– Так, – пробормотала она. – Отлично.
Она вытащила маленькое ручное зеркальце в форме сердечка и поднесла к моему лицу. Я слышала, как дыхание у меня оборвалось и снова восстановилось.
Виноград. Она разрисовала мне лицо виноградными лозами – спутанными, вьющимися в разные стороны.
– София! Это… это же…
– Твоя сила, – прошептала она мне на ухо. – Помнишь сегодняшний страх, от которого ты бежала? Это значит, что ты отказываешься от своей силы. Но если мы захотим, этот мир будет бояться нас, Алиса. И еще как бояться!
Она разрисовала мое лицо татуировками Верескового короля. Это он пришел в квартиру моего отчима и похитил у меня Эллу, когда мне было семнадцать лет. Может, он уже мертв, а может, живет где-то. Было время, когда из всех моих кошмаров на меня глядело его лицо. Я рассказывала об этом Софии. Она знала.
Я покачала головой из стороны в сторону, и мое отражение чуть отодвинулось назад. Я кое-что вспомнила. То, что изо всех сил старалась задвинуть в самый дальний уголок памяти все эти месяцы, пока жила в Нью-Йорке.
Не всегда плохо быть чудовищем.
Девушка в зеркале усмехалась, глядя мне в лицо. Виноградные лозы сплетались вокруг ее глаз, словно маска жениха-разбойника. Рядом блестели золотые глаза Соф. Мы отлично смотрелись вместе. Как два карающих… хм. Не ангела, это точно.
– Я знаю, где он живет, – прошептала София.
– Кто?
Она встала. Она знала, что я прикидываюсь.
Я стояла на развилке двух дорог – темной и светлой. Можно идти дальше вместе с Эллой по той ровной дороге, которую я уже начала мостить, когда получила диплом. А можно свернуть туда, где тернии. София уже ждала меня там, в темноте, среди колючих кустов.
– Алиса… – сказала она и протянула руку.
«Будь уверена».
Я протянула руку в ответ.
6
Как только мы захмелели от того зелья, что дал нам Робин, Бруклин превратился в плавучий остров, фантастический пейзаж в зеленых тонах. Мы шагали мимо сонных зданий из бурого песчаника под шелестящими кронами старых деревьев. Я провела рукой по растрескавшейся коре платана – по кончикам пальцев пробежали искры, и мне сразу вспомнился тот мир, где у деревьев были лица, где они спали и видели сны, такие же медленные и тягучие, как сок в их стволах.
Навстречу нам попалась компания мужчин, отхлебывающих что-то на ходу из коричневых бумажных пакетов. Они были коренастыми, с холодными наглыми глазами, а увидев нас, тут же самодовольно надулись, и походка у них стала развязной. Правда, только до тех пор, пока они не подошли ближе, не разглядели нас как следует и не съежились на глазах. Теперь у меня наконец было ощущение, что я и снаружи та же, что внутри. Кровь, быстрая и горячая, бурлила под самой кожей. Я чувствовала себя такой живой, что наверняка должна была притягивать к себе смерть, как магнит.
Затем мне в лицо взглянул холодный глаз луны, и я вспомнила, что Хансе тоже было холодно. Мысли о ней, об Абигейл, о принце едва не вырвали меня из хмельного забытья. Где же они теперь, эти мертвые жители Сопределья? Исчезли навсегда? Или вернулись в сказочную реальность и теперь блуждают, изувеченные, в каком-то потустороннем мире?
Тот мужчина из моей сказки обитал теперь в жалком домишке, торчащем на заваленном мусором пустыре, на задворках промышленного района. Мы прошли мимо распахнутых дверей огромных зданий фабричного вида, мимо мужчин в Carhartt[1] – не то они работали до поздней ночи, не то уже вышли на работу с утра. К тому времени, как мы добрались до места, я была уже вся как чайник, готовый вот-вот закипеть. Как затаенный вздох, как пенная волна. Хотелось уже выдохнуть, обрушиться с ревом на берег, сделать что-то отчаянно безрассудное. София – та и вовсе была похожа на маньяка, и глаза у нее сверкали как долларовые монеты.
– Давай позвоним в дверь, – беспечно сказала она. – Или высадим это стекло камнем к чертям собачьим!
От такой напарницы можно было ожидать чего угодно.
– Ш-ш-ш, – прошипела я, наблюдая за окнами. Мой враг жил в полуподвале, и сквозь закрытые жалюзи на окнах проблескивал синий свет телеэкрана. Дом стоял на отшибе, и было совсем нетрудно обойти его с тыла, перелезть через покосившийся щепастый забор и спрыгнуть в колючие заросли на заднем дворе.
План действий мы не обсуждали. Иначе пришлось бы признать, что это все происходит на самом деле – что я и правда крадусь, затаив дыхание, в темноте и запахе металла и готова вот-вот сделать то, что не хотелось называть словами. Впрочем, я ведь и не знала точно, что именно мы собирались делать.
Проще было молча войти на незапертую веранду. Найти неплотно закрытое окно. Поддеть его пальцами снизу, вздрогнуть от резкого скрипа, а затем потянуть, чтобы образовалась щель, в которую смогут протиснуться две девушки.
Я влезла первой. От прилива адреналина я почти ничего не видела: в глазах то и дело вспыхивали и распускались цветами тревожные лампочки. В комнате было темно и откуда-то потягивало вонью, будто из кроличьего садка. Этот запах слегка пригасил мерцающие огоньки у меня в голове.
Вначале я увидела кровать, застеленную одеялами. Потом шаткую стопку журналов у стены – сиськи, губки, горячие штучки. Как будто его занесло сюда из другого времени, где еще не знают, что порно можно смотреть в интернете. Все здесь было низким, приземистым: и кровать, и журналы, и ворох грязной одежды. И тут же, выхваченная случайным лучом заоконного фонаря, алая змейка – резинка для волос. Точно такие же у Эллы вечно валялись по всему дому и еще по горсти в каждой сумочке.
На плечо мне легла чья-то рука, и меня словно молнией прошило, но это оказалась всего лишь София. Она кивнула в сторону двери. Дверь была слегка приоткрыта. Сквозь стук сердца, колотившегося будто под водой, до меня донеслась мелодия заставки какой-то телеигры. Мы осторожно прокрались через всю комнату. Короткий коридор шел мимо открытой двери грязной ванной и какой-то кладовки – должно быть бельевого шкафа а дальше вел в темную кухню.
Затылок моего врага оказался прямо перед нами, на линии прицела. Голова слегка покачивалась, будто под неслышную нам музыку. При виде его у меня что-то сдвинулось в голове. Сознание словно отделилось от тела. Я зависла у себя же над головой и смотрела сверху, как девушка с разлохмаченными волосами решительной походкой идет по коридору. Мне даже почти захотелось остановить ее, но было поздно. Я увидела, как замер мужчина, заслышав ее шаги, как он повернулся и лицо у него застыло от удивления. А потом, когда он увидел, кто пришел за ним, выражение его лица изменилось, стало жутким.
Тут я мгновенно вернулась в свое тело. Я стояла перед своим врагом лицом к лицу – впервые с тех пор, как покинула Сопределье.
– Привет, сволочь, – сказала я. – Помнишь меня?
– А, это ты. – В голосе у него не было удивления. Скорее даже удовольствие. – Невестушка моя.
– Я никогда не была твоей невестой.
– Но вот же, пришла. Вернулась, чтобы закончить нашу историю как надо? – Он усмехнулся, скользнул взглядом по моему лицу, все еще не понимая, что происходит. – Ну, свадьбу, я думаю, можно пропустить.
Теперь, когда он был совсем рядом, все стало иначе. Во мне больше не было ни дерзости, ни отваги – было что-то совсем другое. Я еще раз прокрутила в голове то, что он говорил на собрании, и теперь, в воспоминании, это звучало еще омерзительнее. Я вновь почувствовала его губы на своих губах, его руки на своем теле. И слова выплеснулись из меня, словно вода из колодца, который я считала уже пересохшим.
– Посмотри на меня, – сказала я ему. – Посмотри на свою погибель.
Глаза у него недоверчиво округлились, и он рассмеялся. Из кухни за его спиной неслышно шагнула в комнату София.
– Приди в себя! – сказал он. – Думаешь, ты все еще в сказке живешь?
Я приподнялась на цыпочки – легкая, как воздух, плотная, как свинец.
– А ты все думаешь, что живешь в мире, где девушки будут покорно ложиться и подставлять тебе горло?
Он взвился с дивана с быстротой, неожиданной для такого грузного мужчины, схватил меня за волосы и запрокинул мне голову назад.