– Вы же его сами, – напомнил дракон.
– Сам. А почему? – Король воздел к лепному потолку указательный палец. – Потому что жаден был сверх меры наследничек. На карманные расходы ему, видите ли, мало давали. Заговор затевал против родного отца, на королевскую сокровищницу целился. Пришлось принять меры. Если б не золото проклятое, мальчик бы не испортился.
– По-моему, тут причина глубже, – заметил дракон. – Воспитание подрастающего поколения…
– Я точно знаю, – перебил король. – Золото во всем виновато. И потому золота в моем королевстве больше нет.
– Куда ж оно делось?
– По моему приказу собрано стражами. Сегодня последнюю монетку добыли.
– Слышал, – кивнул дракон.
– И отдано мастерам, которые из этого золота отливают сейчас на главной площади памятник сыну моему, принцу Астургласу, погибшему в лапах дракона. Жуткая история, друг Цельфий… Ах да, ты в курсе. Вот такие у нас дела.
– А как же мои пять мешков? – спросил дракон.
Король посмотрел на него с укоризной.
– Я тебе о чем битый час толкую? Нет золота. Ни грамулечки. Теперь в Трех Королевствах жизнь спокойная, счастливая, пороком не замутненная. И все благодаря мне.
Король напыжился было, но под пристальным взглядом дракона бодрость подрастерял.
– Только не ешь меня, Цельфий, – жалобно попросил он, – давай я чем-нибудь другим расплачусь. Хочешь стадо овец?
Дракон подумал немного, не сводя глаз с дрожащего короля, и попятился назад. Король, не скрывая облегчения, вышел следом на балкон.
– Овцы нам без надобности, – с достоинством сказал дракон, расправляя крылья. – И яблоки, между прочим, тоже.
До главной площади, где шла работа над памятником принцу, было раз крылом махнуть. Дракон затаился за ратушей, подождал, пока последний человек уйдет с площади, и сдернул мешковину с незаконченной статуи. Блеск золота разлился по площади. Памятник принцу был практически готов – не хватало лишь шпаги с бантом и шляпы. Дракон постучал когтем по литому плечику. Плечико отозвалось приятным гулом. Принц оказался не пустым, как при жизни, а из цельного золота, что не могло не радовать.
Дракон оценивающе пригляделся к Астургласу. Лишнего ему не нужно, но и свое он не оставит. Головы как раз должно хватить… Дракон открыл пасть и аккуратно, чтобы сильно не кромсать и не шуметь, откусил золотому принцу голову. Потом положил ее на землю, обхватил передними лапами и взлетел.
Неприятность обнаружилась утром, когда дракон по указаниям девы выкатил голову на площадку перед пещерой. Лик принца по-прежнему отливал красотой благородного металла, но срез шеи был отвратительно черным. Дева потерла его лилейным пальчиком.
– Железо.
– Вот негодяи, – огорчился дракон. – Короля обманывают. А он ведь из добрых побуждений…
– Людская натура, – вздохнула дева. – Ладно, запишем в убыток.
– Зря только тащил. – Дракон в чувствах пихнул голову хвостом.
– Ничего. – Дева погладила его по морде. – Поставим в пещере. Какое-никакое, а украшение.
3. «Росток зла»
На границе Гентурии с Ахартом леса дикие, но такой, как Заповедный Лес, еще поискать придется. Не лес – трущобы непролазные, где ни зверю, ни птице, ни какому другому существу жизни нет. Сплетаются на земле корни бугристые, ветви угрюмо нависают, листва шепчет недоброе. Мрак, да и только. Ни одна дорога не вела в Заповедный Лес, никакой хозяйственной надобности никому в нем не было. Все же находились тропки, малозаметные, тайные, опасные, и о тех тропках шепоток шел даже за пределами Гентурии. В Заповедном Лесу жил колдун. Не из тех, что по ярмаркам веселят детишек, да выманивают у подгулявших ротозеев последний грош, а настоящий колдун, потомственный. Фигура значительная.
Ясным утром к одной потаенной тропке, ведущей прямиком в сердце Заповедного Леса, подошла девушка. Самая обычная девушка, не красавица, хотя если б красавица, то куда как внушительнее получилось бы. Но девушка была обыкновенная. Нос курносый и чуть набок, глазки маленькие, не впечатляющие, да и одета просто – служанка чья или работница, и все тут. Тайную тропку нашла не без труда, помедлила немного перед тем, как шагнуть на нее, оглянулась с отчаянием – не покажется ли рыцарь-избавитель, не отговорит ли от глупости несусветной…
Не показался.
Скукожив носик, и без того кривоватый, ринулась девушка в самую чащу. Шла она не долго и не коротко, а ровно столько, сколько нужно. По дороге и взвизгивала, и вздрагивала, и охала, и ойкала – пугалась, как полагается. Будь она редкостной красавицей, можно было бы на этом подробнее остановиться, но, честное слово, сейчас не стоило. Ну взмахнула реденькими ресничками, ну шмыгнула носиком кривым, ну руками, не по-девичьи крупными, всплеснула. Посмотреть не на что. Так шла, шла и дошла до Сумрачной Поляны. Именно так, до Сумрачной, с заглавной, с придыханием, уважением и в страхе душевном.
На Сумрачной Поляне стоял дом колдуна. Не дом, а дерево, не дерево, а пень, не простой пень, а до того громадный, что сравнялся в лесу с самыми высокими деревьями. То были могучие останки велгрийского дерева, чье имя одно было под запретом во всех Трех Королевствах. Думать о нем и то было страшно до жути, а уж чтобы в его корнях селиться, такое никому и в голову не приходило. Колдун Заповедного Леса взял и поселился, и тем окончательно отрезал себя от рода людского и, надо сказать, обеспечил беспрецедентный приток клиентуры.
У дерева несимпатичная девушка остановилась и даже похорошела, потому как большие глаза девушку всегда красят, и неважно, отчего они большими сделались, от радости или со страху. Но стояла она недолго. То ли вспомнила, что привело ее к колдуну из самого Ахарта, то ли сила колдовская проявилась, но подошла девушка к гигантскому пню вплотную, да и пропала, словно растворилась в нем.
Внутри пня было темно и душно. Девушка чихнула, от неожиданности, должно быть, а, может, что-то в нос попало, и вдруг мелькнул рядом всполох зеленых искр, и огонь загорелся чудной, разноцветный. Стало видно, что места под корнями много, и потолок над головой полукруглый, словно кто-то взял гигантскую деревянную чашу, да и перевернул ее. Где здесь вход и, главное, отсюда выход, понять было невозможно. Повсюду, куда ни глянь, было переплетение корней, весьма зловещее на вид. Девушка пискнула неразборчиво.
– Только не надо кричать, – прошелестело что-то у ее уха. – Он этого не любит.
Девушка пошатнулась, за стенку схватилась, рот открыла – но не издала ни звука.
– Зачем пожаловала? – спросила стена громовым голосом, и перед девушкой (откуда только взялся) появился колдун Заповедного Леса.
Девушка бессильным кулем осела на землю.
Колдун Заповедного Леса был высок и очень худ. Как угли горели его глаза под черными бровями, а от длинного просторного одеяния его исходило слабое зеленоватое мерцание. Девушка завыла было, но вовремя опомнилась и засунула кулак себе в рот.
– Зачем пришла? – прогремел колдун. – Или передумала уже?
От такого голоса немудрено было и передумать. Девушка носик сморщила, губки скривила, плакать собралась, отчего подурнела еще сильнее, но плакать не стала.
– Он меня не любит, – пробормотала. – Я хочу, чтобы он умер. Можно это устроить?
– Можно, – согласился колдун. – Но зачем так резко, а?
– Он говорит, я некрасивая, – насупилась девушка. – И он никогда меня не полюбит.
– Приворотное зелье пробовали? – осведомился колдун.
– Убить гада мало, – отрезала девушка. – Он над моим носом смеялся.
– Ну и что? – изумился колдун. – Зачем сразу убивать?
– Хочу отомстить. Пусть мучается!
– Есть и другие способы, – сказал колдун. – Зелье Моментальной Красоты, например. Или Корректирующая Нос Настойка на болотных травах, тоже хорошая вещь. Эффект стойкий, побочных явлений не наблюдается.
– И что? – поразилась девушка. – Я стану красивой?
– Такой красивой, что он влюбится, женится, всю жизнь будет носить на руках. Отличная месть, между прочим. Дольше промучается по сравнению с ядом.
Девушка призадумалась.
– Глаза мне тоже можно большие сделать? Чтобы формы продолговатой, как миндаль?
– Хоть как фасоль, – пожал плечами колдун. – Идеальный результат на всю жизнь.
– Я не знала, что так можно. Если б знала, сразу бы попросила. У нас все в основном к вам за отравой ходят. Говорят, быстро, надежно, безопасно.
– Вчерашний день, – твердо сказал колдун, – ну что такое отрава? Рецептура примитивная, веками известная, никакого творчества и полета фантазии. То ли дело бальзам для глаз в форме фасоли.
– Миндаля, – поправила девушка.
– Неважно. Вот где настоящая магия. Вызов для художника. Вот где простор и перспектива. Да знаете что? – оживился вдруг колдун. – Я вам за такой заказ скидку сделаю. В два раза меньше против обычной цены. В рекламных целях.
На том и порешили. Сговорились о переделках (всего вышло двадцать семь) и о сроках (девушка вытребовала не позднее, чем через неделю).
Выйдя на свет после мрачного колдовского жилища, она вздохнула с облегчением и потрусила обратно по тропинке, не подозревая, что сквозь зловещее переплетение корней зловещего велгрийского дерева следят за ней чьи-то зловещие глаза.
Оставшись в одиночестве, колдун вздохнул с не меньшим облегчением. Он поубавил в огне зеленых искорок (всего то понадобилось прикрыть скрытую между корней трубочку), вытащил невесть откуда дряхлое кресло и уселся в него как самый обычный ахартский труженик после долгого рабочего дня в поле.
– Нитачох!!! – вдруг заорали за спиной, и колдун, вздрогнув всем телом, вскочил на ноги.
За креслом, едва доставая макушкой до спинки, стоял преуморительнейший старичок – кругленький, румяный, с ровными седыми кудряшками и упитанными щечками. Красный бархатный жилет с трудом сходился на его животе; брюки, свисающие мягкими складками, были заправлены в домашние туфли с пушистыми помпончиками.
– Ты хоть понимаешь, что ты натворил?
Старичок наступал на колдуна, потрясая крошечными кулачками. Колдун сьежился, отступил на шаг, значительно растеряв свою грозную величавость.
– Двадцать лет каторжной работы и все дракону под хвост из-за твоей дурьей башки!
– Но папа… – промямлил колдун, – хорошо же получилось. Я сделал все, как надо. Теперь слух пойдет по всем королевствам. От клиентов отбоя не будет.
– Болван! – завизжал старичок. – В том то все и дело! Что ты предложишь этим клиентам? Они все теперь захотят настойку для расширения глаз и примочки для уничтожения прыщей! Где мы их возьмем?
– Сделаем, – мрачно ответил колдун. – Сколько можно одну отраву варить? Пора что-нибудь поинтереснее сотворить.
– Поинтереснее? – Старичок затопал от гнева. – Как ты это варить собрался? Рецепты давно утеряны, ингредиентов днем с огнем не сыщешь, хлопот с этими зельями не оберешься!
– Как-нибудь сварим, – буркнул колдун. – Тут главное начать. Мы же на месте топчемся, папа. Сколько можно людей просто травить…
– Вон ты как заговорил… – Старичок прижал ручки к груди. – Отрава ему не хороша стала. Триста лет она нашу семью кормит. И прадеда, и деда, и отца, и меня, да и тебя, олуха, в люди вывела. Человека то изничтожить проще некуда. Два заклинания, три снадобья, и греби себе золото, запасай на безбедную старость. Народ валом валит, благодарят и еще приходят. Чего тебе надобно, горе ты мое?
– Разве это колдовство, два заклинания и три снадобья? – сумрачно отозвался колдун.
Он уселся на полу, поближе к огню, и искоса поглядывал на старичка.
– Я другого хочу. Истинной магии. Власти над предметами и душами. Хочу проникнуть в древние секреты и подчинить их себе. Вот раньше то, – тут голос колдуна дрогнул, стал нежно-мечтательным, – раньше все не так было. Не волшебники были – гиганты. Что творили. А мы сейчас…
Он горестно вздохнул. Старичок выпятил грудь и взьерепенился.
– Что мы сейчас? Живем как умеем, колдуем, как можем. Ты и так не умеешь. Я тебе что сказал сварить для госпожи Гортензии? Раствор бесцветный и бесвкусный, в три дня безболезненно умервщляющий. А ты что сделал?
Колдун буркнул нечто неопределенное.
– Вот именно, – довольно кивнул старичок. – Не в три дня зелье подействовало, а в пять, несло чесноком, на вкус было как тухлое мясо, и супруг госпожи Гортензии не умертвился, а оплешивел только во всех местах. Пришлось доплачивать, чтобы его в подворотне зарубили, а то неудобно получалось.
– Я хотел восстановить в ней былое влечение к мужу, – мрачно проговорил колдун.
Старичок хихикнул.
– Вот и восстановил, горюшко мое, а все почему? Потому что ты к нашей колдовской деятельности совершенно неспособен. Моя бы воля, я бы давно тебя в Ахарт отправил, пшеницу сеять или горшки лепить. Но не могу. Куда я с такой наружностью? Вот и терплю тебя, бездаря.
Старичок вздохнул, и слезка скатилась по его румяной щеке.
– Так что не забывай, Нитачох, не колдун ты, а видимость одна. Личина устрашающая и в трепет приводящая, но ничего больше. Нечего тебе заноситься и в секреты древних магов лезть. Ты с нашими, фамильными тайнами совладать не можешь, куда тебе в настоящие волшебники…
Старичок залез в кресло, уютно закинул ногу на ногу.
– Хватит уже о глупостях. К вчерашнему заказу на рвотные булочки еще не приступали. Принеси ка мне…
– Я все равно стану настоящим магом, – буркнул колдун, поднимаясь.
– Еще ступку номер восемь и стекла зеленые, круглые…
– У меня отросток велгрийского дерева есть.
В пещере вдруг стало тихо. Даже огонь потрескивать перестал, словно тоже прислушивался.
– Что у тебя есть? – мирно переспросил старичок.
– Отросток велгрийского дерева. Я его сам нашел и пересадил.
– Ты что такое говоришь? – Старичок явственно заволновался, даже с кресла сполз. – Последнее велгрийское дерево сожгли торжественно сто пятьдесят лет назад, с тех пор ни листика, ни семечка не было нигде в мире, а ты говоришь, у тебя есть росток!
– Я его у пруда нашел, – сказал колдун. – Там вода стоячая, с пиявками, вот он и пророс.
– Совсем из ума выжил, – рассердился старичок. – Это же велгрийское дерево. Зло в чистом виде. Воплощение самых страшных человеческих кошмаров. С помощью велгрийского дерева можно творить самую жуткую магию, без ограничений. А ты говоришь, у пруда. С пиявками.
– Там питательных веществ много, вот он и пророс, – упорствовал колдун.
– У всех чародеев древности были велгрийские деревья, поэтому никто не мог с ними совладать, – продолжал волноваться старичок. – Но сила их зла была слишком велика, и было решено уничтожить все деревья. Без остатка и жалости! И ты после этого утверждаешь, что у тебя есть велгрийское дерево?
– Не дерево. Росток.
– Неважно! – взревел старичок, брызгая слюной. – Ты, колдун-неумеха, позор заслуженной трудовой династии, и вдруг нечаянно натолкнулся на велгрийское дерево?
– Росток, – упрямо повторил колдун. – Он еще совсем маленький.
Старичок забегал по пещере.
– Поверить не могу, что ты… олух… бездарь… недоумок, который только для вывески и годится… именно ты нашел росток велгрийского дерева! Это же смехота!
– Нет такого слова, – обиженно сказал колдун. – А росток есть.
– Велгрийское дерево? Дарующее беспредельное могущество? Владеющее сокровеннейшими секретами магии? – Старичок хихикнул и вдруг побелел и стал одного цвета со своими кудряшками. – Где оно? Дай мне его! С ним я стану величайшим чародеем королевств. Мое имя заставит трепетать каждого! Я…я… я королем стану, если захочу. Отдай мне его, сынок!
Он рухнул на колени и пополз к колдуну.
– Теперь я уже не бездарь? – сварливо спросил тот.
– Бездарь, – не согласился старичок, но на коленях остался. – Зачем тебе велгрийское дерево? Ты и спрятать его толком не сможешь. Тебя четвертуют, если узнают про него.