Алексей Вершинин был завсегдатаем этого заведения. Он вел себя гордо, вызывающе, пафосно и по-хамски. Одновременно с этим он держал себя весело, беспечно, даже чуток легкомысленно. Ему нравилось все, что его окружало – клуб был одним из немногих мест, где Алексей чувствовал себя свободно, где, как он сам говорил, весь мир падал к его ногам. Такая обстановка заводила его не по-детски. Тут он на полную катушку отдыхал, расслаблялся и от души развлекался, словно маленький ребенок. Он был горд за то, что может позволить себе именно таким образом проводить время, что все это только для него одного. В такое время Вершинин как раз чувствовал себя на той самой вершине мира, выше всех на свете – это была его давняя мечта, и он всегда стремился к ее исполнению. Он видел всех остальных и понимал, как сильно он отличается от них: как он сильнее и влиятельнее, богаче и умнее их всех. Вершинин находился в том самом жерле подвижной, вертящейся молодой жизни! Все карты были перед ним: хочешь – разбрасывайся деньгами, показывая остальным, как их у тебя много, хочешь – кадри девушек и поебывай их где-нибудь в тихом уголке (в каждом заведении были такие) либо увози их домой. А от возможности напиться до усрачки он просто неистовствовал.
Как же он стремился к этому величию и как закатывал глаза, понимая, что жизнь удалась, и одновременно не понимая тех, кто хочет ее лишиться. «Дураки, – легкомысленно говорил он им в ответ, – ни хуя вы в этом не шарите! Отойдите в сторонку, неудачники!» Очевидно, что о последствиях неосмотрительной разгульной жизни Алексей Вершинин даже не задумывался.
В ту ночь в клубе было много народа – все-таки лето началось. А это каникулы, отпуска – куча свободного времени. Для начала следовало хорошенько оттянуться. Клуб жил. Только кто-то в нем опускался, а кто-то возвышался. Больше было первых, чем вторых…
В самый разгар ночи в клубе возникли Вершинин, одетый в белую рубашку с закатанными рукавами и черные джинсы с туго затянутым ремнем, и Ретинский, который всегда одевался примитивно (на нем была немного потрепанная рубашка светло-сиреневого цвета и облегающие его мускулистые ноги брюки). Пацаны сразу же заняли центральную ложу прямо посередине обеденной зоны и неподалеку от первого подиума с шестом. Все шло как обычно. Началось наглое разбрасывание денег, заказ всего и сразу, от которого весь стол вскоре заполнился всяческими напитками и легкими закусками вместе с кальяном. Это не могло не привлечь внимания посетителей, в особенности особ женского пола, которые то и дело стали подсаживаться к двум улыбающимся пацанам, которые явно были при деньгах.
В клубе было не протолкнуться: народ ходил всюду и веселился, на танцполе движение не останавливалось ни на секунду, к барной стойке было не пройти, компании стояли по углам и вдоль стен, у поручней балконов, у дверей. Официанты шныряли туда-сюда, спеша и суетясь.
Через эту толпу гостей и персонала к барной стойке неловко протискивался состоявшийся весьма крепкий мужчина в синеватом пиджачке и солидной рубашке при галстуке. Блондин нарочно прилизывал волосы в левую сторону – это создавало вид, будто на нем надет светло-желтый берет. Помимо массивного тела, натренированного в зале и в кровати с любовницей, он обладал массивным скандинавским, чуть ли не квадратным лицом с узкими глазами и длинным заостренным носом, словно у ледокола. Рот его был широк, а щеки были впалые. Из этого рта вырывался бас, который даже при шепоте был оглушительным. Это был управляющий ночного клуба – Валентин Гончаров. Он не переносил коверканий своего имени вроде «Гончара» или «Вали».
Он, извиняясь на каждом шагу, раздвигал стоящую молодежь в разные стороны и вскоре все-таки зашел за стойку, где помимо двух покорных девушек-барменш активно орудовал стаканами и профессионально жонглировал бутылками невысокий бармен по имени Миша. Ему недавно стукнул 21 год, а его ежемесячному заработку мог позавидовать опытный инженер крупного оборонного предприятия. Миша стоял на тонких ножках, наполовину прикрытых фартуком. Сверху он был одет в белую рубашку с блестящими полосками, поверх нее красовался свежевыглаженный мамой черный жилет, словно он был не барменом в клубе, а крупье в казино. На вид ему можно было дать лет так 15-17. По внешности, даже несмотря на элегантную бородку (лицо его было выбрито гладко – вся растительность находилась строго под подбородком), в нем все равно угадывался вчерашний мальчик: он был худощав, курнос, весьма улыбчив и временами пугал всех своей серьезностью и закрытостью, но даже из-за этого его почему-то никогда не воспринимали всерьез, что его очень задевало. Он обладал весьма необычным голосом, будто что-то внутри не давало прибавить его глуховатый тембр на полную громкость. Треугольный подбородок, широкое лицо, темно-голубые глаза и коротковатые черные волосы в тон бороде завершали его мальчишеский образ. Еще одним его минусом были крупные кисти рук, но, благодаря своему упорству (иногда это смотрелось, словно он нарочно играет на публику), он сладил и с этим недостатком – его руки умели многое, он в совершенстве овладел искусством бармена. Недавно он получил в попечение двух барменш – тут он распоряжался ими как самый строгий начальник, причем не обращая на девушек никакого внимания с чисто мужской точки зрения. После нескольких намеков и подкатов к главному бармену стажерки сдались, а позже стали над ним посмеиваться, считая сначала, что он гей, а потом они подняли планку до неуверенного в себе девственника.
Управляющий, как и его подчиненный, знали обо всем, что творилось в клубе – они знали и о механизмах спаивания, и о кругах, о которых я рассказывал ранее, и самое главное – они были осведомлены о наркоте, которая крутилась здесь под их присмотром. Они получали солиднейшие барыши за нее. Причина такого риска точно неизвестна: управляющий считал, что клуб на грани потери авторитета и клиентуры; бармен думал, что его шеф таким способом копит на дорогой подарок его любовнице-официантке. Хотя обычно наркодельцы не спрашивают, что думают те или иные люди. Гончаров и не подозревал, что наш бармен Михаил уже давно замешан в терках между наркоторговцами. Он был одним из связующих звеньев в городской торговле убийственным зельем, поэтому заинтересованность клуба в новом «виде деятельности» была весьма на руку натасканному в этом деле бармену.
Миша отлично знал Алексея Вершинина – они когда-то были связаны подобными нарковзаимоотношениями. Первый тайный штрих к Лешиному пристрастию к наркотикам внес, кстати, сам Михаил, но Вершинин так и не догадался об этом. Миша тайно возненавидел Алексея, когда тот порвал с покупкой наркоты: был потерян источник не только заработка, но и морального удовлетворения бармена, который держит на крючке одного из самых крутых парней в городе.
Мишаня сразу заметил Вершинина, величаво прошедшего мимо охранников на face-контроле, но не стал контактировать с ним, поскольку не хотел ворошить прошлое и страшился, что кто-то все же выдаст Алексею его тайну. Несмотря на это, бармен не отводил глаз от центральной ложи.
Как только к Мише обратился управляющий, бармен разогнал стажерок по делам и, вертя маленьким термосом перед длинным носом Валентина, сделал серьезный вид и принялся слушать, что говорит ему начальник. Гончаров показал пальцем на Вершининскую ложу:
– Смотри-ка! Те двое за центральной ложей расселись серьезно, – Гончаров поднял указательный палец вверх, мол, учись, стажер, как нужно определять потенциальных разбрасывателей деньжат. Миша намек понял и воспринял его с презрением. Управляющий продолжил. – Обложились выпивкой, шлюхами и кальянами этими вонючими, – он не выносил любых запахов дыма. – Ты отлично понимаешь, чего им не хватает… Займись этим, – Валентин хлопнул бармена по груди, поправил свой пиджак и неторопливо побрел по залу, заложив руки назад и кивнув сначала охранникам, кальянщику, а затем и растянувшейся вниз головой на шесте танцовщице гоу-гоу. Он и не удосужился узнать Вершинина.
– Сделаем, Валентин Игоревич, – ответил ему бармен и принялся за дело, долго думая, подсыпать ли Лешке чего-нибудь или нет. В такие моменты он был сосредоточен и даже стал нервно грызть ноготь на указательном пальце правой руки, обнажив свои кривоватые зубки.
Миша позвал одну из барменш обслуживать клиентов, а сам удалился в дальнюю подсобку, где и была спрятана наркота, расфасованная по пакетам в коробках из-под сигарет и водки. Уровень скрытности: практически нулевой.
Тем временем мажор Вершинин уже порядочно повеселел от выпитого и выкуренного, что принялся вести себя слегка безбашенно. Он кричал и махал руками – в одной руке была трубка от кальяна, другая рука успевала обнимать подсевшую к ним деваху, которая уже вовсю шарила то в штанах у Лехи, то у него под рубашкой:
– Эй, Мишаня! – наглым тоном орал Вершинин. – Михаил! Тащи-ка еще водочки! Да с лимончиком! – сказал он, в очередной раз засасывая трубку кальяна.
Несомненно, его очередная гулянка пройдет с размахом. Для него было главным то, что ему было хорошо, а какая цена за это уплачена и какие силы потрачены, ему было плевать. Рядом с ним, помимо девушек, которых Леха знал не по имени, а, скорее, по их выдающимся внешним данным, всегда был его кореш Витек Ретинский, который невольно поглядывал за поведением и действиями своего дружка, постоянно ему улыбаясь. Но сегодня Витя перебрал и умилялся всему происходящему вокруг. Он наблюдал за своим богатеньким другом и не мог понять, сосредоточен ли тот, как акула, либо весел и расслаблен. Поглядывая на Алексея, Витек сделал вывод: «Лехе хорошо!» Сам Виктор развалился на диванчике и вертел головой в разные стороны, подолгу останавливаясь или на лице Вершинина, или на заднице какой-нибудь проходящей мимо девушки.
Вите Ретинскому в скором времени должно было исполниться 20 лет, и его никоем образом не задевал тот факт, что к этому возрасту он заканчивал только 11 класс. С Алексеем Вершининым они дружили очень долго, начиная еще со средней школы; их крепкая дружба в классе была образцово-показательной. Они были заядлыми гуляками и верными товарищами, несмотря на то, что были людьми различных интересов и взглядов на мир и состояли в разных слоях общества. Парень из неблагополучной семьи никак не мог сдружиться с избалованным мальчишкой с кучей понтов из семьи богатой и состоятельной. Но с каждым годом их дружба крепчала.
Виктор Андреевич Ретинский имел весьма крупное телосложение, благодаря крепкой спортивной мускулатуре. Ростом он вышел весьма приличным – 186 сантиметров, весил около 85 килограмм, благодаря опять-таки своим выдающимся физическим данным. Никогда Витек не блистал интеллектом, учился неважно – его наполовину воспитала улица, так как он вырос в не совсем благоприятных условиях. Все называли этого волевого, крепкого, веселого и немного глуповатого паренька полусиротой, поэтому с самого детства он рвался к богатой и роскошной жизни, чтобы расстаться с плохими воспоминаниями из прошлого и зажить с чистого листа, зажить достойно.
Помимо сильных ног и рук, широких плеч, железного торса и выносливого организма в целом Витек обладал весьма запоминающимися, а с другой стороны весьма обычными чертами его большого лица. У Виктора была толстая шея, переходящая в голову небольшого размера. Лицо было плавно округлено – эта округлость нарушалась только в районе тупого, чуть загнутого подбородка, разделенного на два небольших изящных бугорка. Благодаря короткой стрижке, его твердый и широкий лоб, покрытый мелкими пигментными пятнами, оголился полностью (тут наглядно демонстрировались не только упертость вместе с пробивным и вспыльчивым нравом, но и твердолобость в плане умственном). К слову о стрижке: Витя всегда стригся коротко, чуть ли не налысо, оставляя короткие волосы, которые стояли торчком. Бывало и так, что он просто оставлял на голове простую ровную полоску волос, а по бокам выстригал абсолютно все; считал, что подобные стрижки делали его взрослее, внушительнее и солиднее – в некотором роде он был прав. Эффект временами был обратным, когда все видели перед собой вполне сложившегося мужичка и приходили в недоумение, когда понимали, что это всего лишь школьник. Ретинского можно с уверенностью назвать лопоухим – именно эта часть его головы всегда привлекала внимание и больше всего смешила всех, девушек в особенности, которые старались ухватить его за эти ушки, а впоследствии и еще за кое-что… Его лицо выражало эмоции весьма разнообразно – он буквально светился от счастья и почти детской радости. Порой от грусти и горя он был угрюм, как туча (но грустил он всегда в одиночестве, наедине с собой).
Витек был обладателем тяжелых кулаков с покрасневшей и суховатой кожей на них. Он был в меру привлекателен: высок, силен, жилист и мускулист, но что-то в нем отталкивало. С ним было трудно обходиться. Новым знакомым он улыбался, но это не означало, что он был расположен к чужакам. Он доверял только надежным людям и сам был надежен для тех, кто открылся ему. Витя долго учился верить, ценить и доверять людям по-настоящему, однако временами человек, которому доверяешь, может ударить тебя в спину. Ретинский время от времени был очень даже исполнительным, усердным, прямолинейным. Иногда его одолевала сентиментальность (крайне редко). Он часто забывался, будто страдал раздвоением личности: одна его половина вкалывала на черной работе и пыталась получить хоть какое-то образование, вторая половина – дни напролет бездельничала и беспредельничала с размахом. Была и третья сторона – Витек пробуждал ее крайне не часто, только в те моменты, когда был в ярости – в нем просыпались его прежние уличные нравы. Все это он подтверждал незамедлительными действиями. Тогда-то он вел себя непредсказуемо и опасно: был настоящим бузотером и убийцей, который ни перед чем не остановится.
Обладатель широких губ, узких бровей, носа средних размеров и коричнево-зеленоватых глаз, немного утопленных в глазницы, был еще тем фруктом. Его характер был стойким и закаленным. Одновременно с этим Виктор Ретинский держал себя непринужденно и беззаботно, часто прикидываясь дурачком. Ретинский отлично понимал смысл фразы «хочешь жить – умей вертеться». По жизни он следовал этому девизу, причем в самых неподходящих для этого ситуациях. Мерами, правилами, всяческими ограничениями и прочими устоями, установками, моралью он, как вы поняли, не обладал.
Витек долго шел по этому тернистому пути к намеченным целям, выкладываясь по полной. Каждая ситуация его чему-то учила, направляла, исправляла ошибки, подсказывала – он всеми способами пытался и стремился сделать свою жизнь лучше. Вскоре после знакомства с Вершининым и завязавшейся с ним дружбы Витек разделял мировоззрение богатого и избалованного мальчишки – весь кайф земной жизни в богатстве, веселье и наслаждении. После всего произошедшего в темные времена его биографии Ретинский хотел хоть чем-то быть похожим на своего кореша – у него это стало получаться и весьма успешно с некоторым своим своеобразием. Это самое своеобразие заключалось в том, что в некоторых ситуациях он держал себя противоположно мнению и тактике хитрого, предусмотрительного и расчетливого Вершинина, но в общих чертах и, судя по результатам, их совместные мысли и поступки с каждым днем развития их дружбы сводились к общему знаменателю.
Поначалу Виктор Ретинский понимал пагубность всех сумасшедших затей Вершинина. Будучи предусмотрительным и опытным, Витек все-таки поддавался соблазну погрузиться в жизнь, в которой уже давно существовал Алексей Вершинин. Сознательное сдерживание самого себя пробуждалось в Ретинском и говорило, что это все плохо кончится – он глушил в себе это чувство. Разгульная молодая житуха, к которой он стремился, стала с чудовищной силой затягивать его в свои притягательные и в тоже время опасные лапы. Вернуть его на землю, пробудить сознание мог только какой-то яркий случай, событие, происшествие, которое могло бы в одну секунду кардинально изменить его жизнь.