Он подумал:
«Подушка, наверное, хорошо впитывает кровь… потом ее не отстирать. А-а, хрен с ним, с этим потом… это ведь будет потом… все потом… завтра… не сейчас…».
Весь следующий день он провалялся в постели, изредка проваливаясь в полудрему.
Окончательно он пришел в себя только к вечеру.
Поднялся, опухший от сна, кое-как ополоснул лицо, поел. Потом включил компьютер, заглянул в Синтернет, порыскал там, не нашел ничего такого, за что мог бы уцепиться его мозг, выключил машину, подошел к окну.
Там, за окном чужие бесчисленные окна постепенно одно за одним гасли, не моргая, погружая город во мглу, освещаемую редкими фонарями.
Он отошел от окна и включил от нечего делать телевизор.
После он не мог сказать с точностью – случайность это была или закономерность, ведь он так редко смотрел что-нибудь по ящику, почти не включал его. Однако именно в тот вечер он нажал на кнопку пульта, экран загорелся, и оказалось, что передают новости.
Внезапно он увидел себя. Нет, не реального, а на фотороботе. Это был, конечно, не настоящий его портрет, но очень похоже.
Диктор сообщил, что его, Стэна, уже вторые сутки разыскивает полиция города и штата за неподчинение, захват заложника и незаконное ношение оружие.
Стэн немедленно выключил экран, словно бы это могло отрезать его и внешний мир друг от друга.
Стало так тихо, что слышно было, как бьется его сердце. Или это были часы? Да нет же, все часы в комнате электронные, откуда им стучать…
С этого вечера он стал принимать меры предосторожности, дабы не попасть в руки полиции. Для этого он решительно прекратил появляться на улице днем, выходя из дома только поздно вечером, да и то только по необходимости, в основном за едой.
Так было и в тот вечер, когда он тоже вышел в город и побрел за несколько кварталов в магазин, работающий круглые сутки.
На улице была почти непроглядная тьма, разбавленная светом редких фонарей. Он медленно шел, позволив себе хоть немного прогуляться, подышать прохладным ночным воздухом.
И тут услышал впереди приближающийся стук женских каблучков. Было темно, поэтому он не видел – кто это там идет ему навстречу.
Внезапно ночная тьма выпустила из своих объятий прекрасную незнакомку-блондинку в ослепительно-красном платье.
Она шла спокойно и быстро, появившись перед ним словно призрак.
Сердце у него замерло, а потом забилось как бешеное: молодая женщина была так прекрасна… Она вошла в круг света, отбрасываемого фонарем, и его сердце оборвалось: женщина была точь-в-точь, как в доисторическом фильме, который он очень любил – в «Матрице», серия первая, когда Нео и Морфеус были в демонстрационной программе…
Ну что же это такое?! Тогда все было миражом, а сейчас?.. Что, он в самом деле находится в «Матрице»? А, может, это просто сон?
Прекрасная незнакомка на мгновение остановилась, поравнявшись с ним, посмотрела на него, едва заметно улыбнулась, после чего пошла дальше, и туфли ее застучали у него за спиной, удаляясь все дальше и дальше в темноту.
Он вышел из оцепенения, резко обернулся, но прекрасной незнакомки уже не было видно в кромешной темноте…
«Может, так и надо? – подумал он, все еще стоя на месте и глядя в ту сторону, куда ушла прекрасная блондинка, неизвестно каким образом очутившаяся в этом поганом районе. – Может, пора очиститься от всего… Наверняка это был мне знак свыше… Вот так – взять и пальнуть себе в ноющее сердце или в башку из двух стволов сразу. Впрочем, вполне хватит и одного…».
Он еще некоторое время постоял в нерешительности, не зная, что ему сделать: идти в этот проклятый магазин за дурацкой едой или сразу же вернуться домой, чтобы покончить со всем этим. А, может, застрелиться вот здесь, на улице? Увы, сейчас сделать это было невозможно: у него не было с собой никакого оружия, так как оба пистолета он предусмотрительно оставил дома, не желая из-за них снова влипнуть в какую-нибудь поганую историю.
Все-таки голод победил его решимость убить себя. Уговорив эту свою решимость подождать еще немного, он снова отправился за едой. Что ж, надо устроить последние проводы жизни, гульнуть напоследок, а там уж…
Он шел, обдумывая меню последнего в своей жизни ужина, и не обращая внимания на окружающее.
Если бы он не был так погружен в свои мысли, отрезав восприятие мира напрочь, то, возможно, обратил бы внимание на трех подозрительных субъектов, идущих за ним по пятам. Но это было бы при условии «если». Однако этого «если» сейчас не было. А было вот это его самопогружение, какое с ним часто было в последнее время.
Едва он приблизился к освещенной изнутри двери в магазин, как что-то твердое уперлось ему в спину, и хриплый мужской голос сказал:
– Тихо, не рыпайся. Делай, что тебе говорят, и останешься жить.
– Зачем? – искренне удивился он. – Жить я не хочу.
– А я хочу! – рявкнул незнакомец. – Живо внутрь и без фокусов. Подойдешь к кассе и потребуешь все деньги. Понял?
Стэн не ответил, не очень даже сообразив, в какую новую историю он сейчас влип.
– Понял?! – захрипел неизвестный у него за спиной, дыша ему в шею перегаром.
– Нет, не понял, – искренне признался Стэн.
– Тогда повторю в последний раз. Мы входим, ты требуешь деньги, получаешь их, мы выходим, и все – конец концерту. Ты в одну сторону, мы – в другую. Давай, открывай дверь и не дергайся, а то я прострелю тебе печенку. Вот, держи.
Неизвестный всунул в руку Стэну пистолет.
– Не суетись, в нем нет патронов, но без него не будет нужного эффекта, – пояснил все тот же хриплый голос у Стэна за спиной.
После этого его с силой втолкнули в магазин, подвели к кассе и выразительно пихнули стволом в бок.
– Давай! – злобным шепотом зашипел незнакомец Стэну в ухо. – Давай, не тяни!
– Давай! – как эхо повторил за ним Стэн, обращаясь к кассирше.
– Давать что? – не поняла его она.
– Деньги! – пояснил Стэн, получив в бок еще один тычок стволом от стоящего позади него человека.
И когда такой же, но еще более явственный тычок повторился, Стэн сказал опять, уже более громко, наставив на испуганную кассиршу пистолет:
– Деньги! Давай все деньги!
Дальше все происходило как во сне.
Пачка денег, бегство из магазина, удаляющийся за спиной крик пришедшей в себя кассирши, топот ног, какой-то пустырь на задворках, куда они все добежали, переводя дух.
– Тебе чего надо?! – хрипло проговорил тот самый из троих, кто угрожал Стэну пистолетом. – Я же сказал тебе бежать в другую сторону.
Это было правдой, но Стэн почему-то побежал вместе с этими тремя, повинуясь какому-то стадному инстинкту.
– Ладно, давай свой кошелек и вали отсюда, – проговорил незнакомец, обращаясь к Стэну и выставив в его сторону пистолет.
Стэн инстинктивно тоже вытянул в его сторону руку со своим пистолетом.
Со стороны это было похоже на какой-то фильм про ковбоев, но только вот патроны были у одного из дуэлянтов и, увы, совсем не у Стэна…
Он понял совершенную им глупость слишком поздно, когда на него со всех сторон посыпались удары… После чего он быстро рухнул вниз, теряя сознание и погружаясь в тьму, еще более густую, чем даже реальная тьма окружавшей его ночи… Последнее, что он почувствовал перед тем, как провалиться в эту тьму, были пронзительные звуки полицейских сирен, да еще топот убегавших от него ног…
Когда он все-таки очухался, то ощутил, что земля под ним совершенно черная и жутко холодная… Голова нестерпимо болела и кружилась. Тошнило. Он попытался приподняться. И тут же упал снова. Ватные ноги и руки совершенно не работали. Пространство уронило его опять и даже после падения продолжало кружиться.
Он полежал несколько секунд, втягивая в себя свежий ночной воздух. В груди что-то хрипело. Стучало в висках. На лице он чувствовал прилипшую грязь.
Набравшись сил и упираясь руками в землю, он все-таки сел. От этого голова начала болеть еще сильнее. Словно невидимые тиски сжали ее с двух сторон. В глазах было темно. Впрочем, это и не удивительно – ведь была ночь, напоминающая о себе не только тьмой, но еще и холодом.
Он обхватил голову руками, пытаясь утихомирить боль, но это ничуть не помогло. Надо было вставать. Что он и сделал, еле не свалившись снова. В ушах звенело. Мир наклонился вправо. Он наклонился влево, чтобы удержать равновесие. И тут мир наклонился до отказа, перевернул его и ударил в спину.
Было ужасно больно.
Он собрал последние силы и снова встал. Попытался удержать равновесие. И к счастью удержал. И двинулся на плохо слушающихся ногах прочь.
Он брел, наступая в блестящие лужи, а в раскалывающейся от боли голове звучала одна-единственная мысль: «Главное не упасть, главное не упасть…».
Вскоре он вышел на освещенную улицу, добрался до поворота. Завернул за угол.
Никого.
Прислонился к ограде. Почувствовал запах мочи и еще чего-то гадкого.
Ничего, плевать, главное – устоять и не грохнуться вниз.
Ему казалось, что если он сейчас упадет, то уже не встанет никогда. Тут он ощутил, что что-то теплое течет по его лицу, капает на одежду. Проведя рукой по лицу и глянув на нее, он понял, что это кровь.
Все лицо его было в крови. Теперь и рука тоже.
«Господи, кто-нибудь, пожалейте меня!..» – застонало его сердце…
Пропитанный мочой, неподвижный воздух заполнял легкие. От этого его начало тошнить. Он стал хватать ртом куски тяжелого вонючего воздуха, пытаясь успокоить тошноту. Но напрасно: от этого тошнило еще сильнее.
Его опрокинуло на землю.
И там, на земле победившая его тошнота стала выворачивать его наизнанку. И выворачивала до тех пор, пока изо рта у него не полилась желчь. Несколько раз он ударился лицом об асфальт, в кровь разбив губы. Казалось бы все, рвать уже больше нечем, но проклятая желчь все вытекала и вытекала, обжигая воспаленное горло.
Героем быть тяжело. Герои должны умирать. Пусть… Черт с ней, со смертью, она была бы настоящим облегчением… Но не так же…
Вокруг не было никого. Был только черный и холодный тротуар. Все тело болело. Каждая его клеточка. Он в изнеможении повалился на асфальт.
Потом все-таки поднялся, увидев в луже под собой, где вперемешку с кровью и блевотиной плавали ночные звезды, свое отражение. Мертвое, пустое, совсем чужое ему.
Он тихо заплакал. Слезы текли из глаз и смешивались с кровью на щеках.
Он вытер лицо рукавом.
И тут услышал, как за спиной у него раздался звук мотора. Громко хлопнула дверца. Кто-то уверенными шагами подошел к нему, поднял за шиворот, поставил на ноги. Зачем?
Это был полицейский.
Впрочем, Стэну было уже все равно. Пусть. Хрен с ними со всеми. Лицо полицейского было равнодушное. Он увидел блестящую звезду на черном кителе. Что-то еще блестящее. Полицейский принялся шевелить губами, даже какие-то звуки стали до Стэна доходить, но он ничего не понял, словно бы полицейский говорил на чужом, непонятном ему языке. Слова вроде были обычные, но он их не понимал. Фразы застревали в его ушах и смешивались в непонятную ему словесную кашу. Полицейский продолжал что-то говорить. Но Стэн все равно не понимал. Ему было плохо. И снова какие-то непонятные для него слова. Он помотал головой, раскрыл кровоточащий рот и зашевелил в ответ разбитыми в кровь губами. Однако вместо голоса из него вырвался какой-то нечленораздельный хрип. Вдобавок ко всему красная, пузырящаяся слюна потянулась у него изо рта, шлепнулась на асфальт.
Он стал кашлять, разбрызгивая вокруг капельки желчи и остатков рвоты. Полицейский выругался, отпихнул его, отчего он повалился на землю, словно куль с дерьмом. И тут, лежа на земле, он услышал, как позади него хлопнула дверца, потом мотор завелся, и машина уехала. Через несколько минут он все-таки поднялся, сел, прислонившись спиной к стене какого-то строения, достал сигаретную пачку. Она была вся заляпана кровью. Вытащил сигарету. Она была тоже в крови. Спички. И они оказались в крови. Затянулся несколько раз, закашлялся, отшвырнул сигарету. Из глаз потекли слезы.
Он обтер лицо рукавом.
Он не помнил, как добрался до дома. Память об этом как отрезало.
Очнувшись, он обнаружил, что лежит в пустой ванне. Едва разлепив глаза, он тут же зажмурил их – голова трещала нестерпимо, словно спелый арбуз под катком. Он хотел было пошевелить ею, но от этого ее еще больше раскочегарило. Стэн попытался вспомнить, что же это такое с ним произошло, но от этого внутри ноющего черепа прошлась новая волна головной боли. Во рту было как кошки насрали, пить хотелось невыносимо. И тут он понял, что лежит в ванне совершенно голый. Голый в обшарпанной с подтеками ржавчины ванне без всяких признаков воды. Наверное, он хотел обмыть себя, но не смог включить воду. Или забыл про это.
Господи, что это с ним такое было? Какие-то смутные воспоминания выползли из памяти, потом снова исчезли. Стэн испугался: что же, все-таки там было, позади, раньше? В какую еще историю он влип?
Он попытался сесть или хоть как-то подняться.
Невероятными усилиями это ему все-таки удалось. Привалившись спиной к торчащей из ванны трубе, он включил воду, подставил себя под нее, с закрытыми глазами нащупал кусок мыла и стал смывать с себя все, что только можно было смыть…
Через какое-то время он кое-как пришел в себя. Желая узнать хоть что-то, включил телевизор. Вскоре стали передавать криминальные новости.
Что ж, он узнал, что хотел: вчерашнее ограбление магазина в его районе, снова его, Стэна, лицо, на этот раз уже не в виде фоторобота, а запечатленное на камере слежения перед кассой, которую он, вернее сказать они, обчистили вчера поздно вечером.
Так он снова превратился в преступника, став с этого момента еще более осторожным, покидая дом только в случае крайней необходимости.
Для пущей надежности он отрастил бороду, удивившись как она преобразила его, сделав почти неузнаваемым.
Где-то через месяц после случая с магазином, он вышел в очередной раз на улицу, направившись за покупками.
Проходя мимо какого-то бомжа, лежащего не то в луже крови, не то еще чего-то буро-красного, он вздрогнул: лицо несчастного было рассечено чем-то острым, шея искромсана. Так что это была, скорее всего, кровь.
Паршивые тут были места… Но делать было нечего: при его таящих деньгах выбирать не приходилось, ведь место для съема жилья было дешевле некуда.
Вынужденный выходить из дома по ночам, он уже не оставлял оружия дома: не хватало еще попасть снова в чьи-нибудь лапы.
Уже подойдя к своему дому с парой бумажных пакетов съестного, Стэн внезапно ощутил, что за ним следят. Он замер, потом со всех ног бросился в тень. Он еще не понимал, с какой стороны исходит угроза, и потому прижался спиной к стене, поставил пакеты на землю и достал пистолет. Еле заметное движение происходило совсем рядом с ним, потом из темноты раздался властный мужской голос:
– Не дури, я успею выстрелить раньше, чем ты меня увидишь.
– Что ты хочешь? – спросил Стэн.
– Брось пистолет, – приказал голос.
Стэн выполнил просьбу, выбросил трофейный пистолет, который когда-то забрал у полицейского в туалете магазина, и вышел на свет, подняв руки и, повернувшись вокруг себя на 360 градусов, вернулся на прежнее положение – лицом к говорящему, которое так и не мог рассмотреть в темноте.
– Ну, кто тут такой страшный, выходи, – произнес он спокойно.
Из темноты вышел человек в штатском, держа в одной руке пистолет, в другой – полицейский жетон.
– Вы Стенли Вудворт Джеккинс? – спросил человек.
– Ну, я, – отозвался Стэн.
– Вы арестованы, сэр.
– Что ж, арестован так арестован, – вздохнул Стэн, и, протянув руки вперед, сказал равнодушно: – Одевайте свои наручники, раз уж поймали самого опасного в мире преступника.
– Иди к машине, – ответил ему человек.
– А где машина-то? – поинтересовался Стэн.
– За углом.
Через минуту они уже были у машины.
– Давай, садись на заднее сиденье, – приказал человек в штатском, открыв перед Стэном дверь. – И без глупостей.