– Дальше мы сами, спасибо тебе. Возвращайся на пост. – Папа крепко пожал доктору руку.
Ксюша встрепенулась. На большой подземной парковке стояли четыре или пять автомобилей, считая их тёмно-синий «Марс». Бортовой компьютер на панели приборов мигнул и услужливо открыл двери.
– Ну, бывай! Удачи!
– До свидания! – Ксюша освободила руку из одеяла и помахала доброму врачу.
Тот улыбнулся:
– Пока, светлячок!
Отец завёл мотор и вручную вывел машину на улицу, не доверяя компьютеру.
***
– Ксения, будешь кусочек пирога?
Ксюша лениво ковыряла салат вилкой: есть совсем не хотелось. Но сладкое она любила и кивнула с готовностью: буду.
Мама называла её полным именем – Ксения, наверняка хотела подчеркнуть её взрослость: семь лет – это много, особенно по сравнению с годовалым братиком Илюшей, толстощёким и лобастым карапузом с золотистыми глазками в длинных ресничках. Он недавно научился ходить, смешно переступая маленькими ножками, шлёпался на задик в супервпитывающем подгузнике и быстро-быстро улепётывал на четвереньках. Радостно визжал и оглядывался на сестрёнку: не догоняет ли? Ксюша смеялась, обоим было весело. Жаль, что мама редко позволяла им играть вдвоём. Стоило расшалиться, как она находила десять причин, чтобы отправить дочку на улицу, в сад, к отцу, в свою комнату… да куда угодно. Боялась, что в пылу игры Ксюша испугает или оцарапает братика.
Она заметила в дверях кошку Люси, отвлеклась от пирога и поторопилась доложить:
– Мам, Люси идёт!
Люси появлялась в столовой строго по расписанию – раз в пять дней, во время завтрака, как будто внутренние часы подсказывали ей, что пришла пора подкрепиться. Присев у стола, она задирала вверх острую мордочку с лазоревыми глазками и вопросительно мяукала.
В миски, установленные на металлической платформе с отверстиями, мама налила воду и насыпала сухого кошачьего корма «Ксено-Ко» из яркого пакета с серым пушистым котом на картинке. Люси принюхалась и начала неторопливо есть. Когда мисочки опустели, платформа с лёгким гудением спряталась в стенную нишу; мигнула красная лампочка на панели, зашуршала набираемая вода – это запустилась программа экспресс-мытья.
Отец ел омлет и огуречный салат с тоненько порезанными ломтиками перца, косил глазом на виртуальный экран – просматривал газетные новости.
– Читать за едой вредно, – заметила мама.
Он поморщился и махнул рукой, что означало: меня поздно переучивать, и нечаянно свернул картинку.
Мать рассмеялась:
– Вот видишь!
Люси, тщательно умылась после еды, прыгнула на колени к маме, громко заурчала. Это была очень спокойная и ласковая кошка-ксенобот, выведенная в лаборатории, она появилась в доме ещё до Ксюшиного рождения. Настоящих животных-компаньонов держать запрещалось.
«Они расходуют воду и еду, необходимую людям, а ксено-животных достаточно кормить раз в пять дней, а то и реже», – так объяснил папа.
– «Будут ли ксено-люди иметь равные права с человеком?» – прочёл он броский газетный заголовок. – Как думаешь, Милая?
Маму зовут Милолика, папа называет её – Милая. Он говорит, что это имя и комплимент одновременно.
Мама нахмурилась, бросила на Ксюшу быстрый взгляд:
– Зря ты заговорил об этом, Филипп.
– Мам, а кто это – ксено-люди? – встряла Ксюша.
– Никто, их не существует, – ответила мама и заторопилась спровадить дочку на улицу: – Такая жара! Полей цветы.
Ксюша подхватила Люси и вышла из столовой, но краем уха успела услышать:
– Лика, ты слишком категорична. А как быть бездетным парам? Мужчина и женщина хотят ребёнка, а Центр планирования не даёт согласие на зачатие.
– Этот ЦПС надо было разогнать ещё…
Всё стихло, это мама включила звукопоглощающую завесу. Ксюша улыбнулась – наивная! Неужели современный ребёнок не найдёт способа узнать интересующие его сведения? Да мало ли вариантов!
С кошкой на руках она вышла в сад.
– Иди, киса, погуляй!
Очутившаяся на садовой дорожке Люси поправила непорядок в шёрстке и неторопливо пошла к бассейну. Намочила лапку, фыркнула и спряталась в кустах гибридных роз с тяжёлыми крупными бутонами.
Прошло полгода после того ужасного случая, когда Ксюша чуть не утонула.
«Меня едва спасли, – с оттенком гордости говорила она, – без сознания была очень долго!» Мама хотела загородить бассейн, но папа не позволил, сказав, что не надо развивать у ребёнка фобию. Приехали люди и установили камеры по всему саду. Ксюша думала, что не сможет пересилить страх воды, но, к своему удивлению, в бассейн вошла без боязни, плавала легко и уверенно, как никогда раньше.
Для полива в саду имелась автоматическая оросительная система, но Ксюше нравилось поливать лейкой, смотреть, как вода течёт мутными ручейками и впитывается в землю. Так она чувствовала себя маленькой феей, спасающей цветы от жажды.
В самом дальнем уголке сада за плетёным заборчиком росли мамины овощи, которые она выращивала для стола: огурчики, редиска, кудрявые листья салата, шпинат и спаржа. Нарядно зеленел газон с солнечными часами и садовыми скульптурами. Возле одной из них – белочки с пышным хвостом – мама посадила невысокие белые розы, за которыми сама ухаживала, поливала и обрезала, не доверяя роботу-садовнику с набором инструментов, спрятанных в длинных руках.
Недалеко от террасы сиял глянцевый кружок танцпола. Стоило наступить на него, как акустическая система взрывалась музыкой, откуда ни возьмись выскакивала голограмма задорной длинноволосой девицы в обтягивающих серебристых брючках: «Эй, я только тебя и жду! Давай потанцуем!» Она даже Люси предлагала размяться, когда та неосторожно забредала на площадку. Ксено-кошка пугалась, улепётывала без оглядки и долго отсиживалась в каком-нибудь укромном уголке.
За садом открывалась чудесная картина: река с песчаным берегом, высоченные деревья и горы с сахарными вершинами. Мама любила сидеть в шезлонге и релаксировать, как она говорила, глядя вдаль.
Не успела Ксюша налюбоваться пейзажем, как он смялся, разошёлся кругами, будто от брошенного в воду камня. Красный летающий мяч ворвался на территорию и завис в воздухе, жужжа и вращаясь. Горы, река и лес были всего лишь голограммой, картинкой под небольшим напряжением, чтобы соседские ксено-собаки не топтали цветы.
– Что ты наделал! Он к соседям улетел! – послышался огорчённый мальчишеский возглас.
– Я случайно…
Ксюша бросила лейку и подбежала к мячу. Чтобы поймать его, требовались ловкость и реакция: шар ускользал от рук, но она изловчилась и, подпрыгнув, поймала игрушку. Отключила заграждение – этому папа давно научил. Не стало гор и реки, на подстриженной травке переминались с ноги на ногу мальчишки-близнецы Севка и Ромка в бело-синих полосатых майках. Оба темноволосые, смуглые от загара, похожие друг на друга, как капли росы на листьях, только Ромка чуточку выше, и уголки губ подняты вверх, как будто ему всегда весело.
«Повезло соседям иметь близнецов! Это подходит под поправку к основному закону, просто подарок судьбы!» – восторгался отец, когда думал, что Ксюша не слышит.
«Тоже мне, подарок! – думала та. – По мне, так они оба далеки от идеала. Обычные мальчишки, ничего особенного».
– Привет! Будешь с нами играть? – в один голос предложили братья.
– Буду! – Ксюша выпустила мяч, тот высоко взлетел и, описывая круги, плавно опустился вниз. – Ром, а что такое Центр планирования? – вдруг вспомнила Ксюша.
Братьям было по десять лет, они здорово разбирались в некоторых вещах, до которых малявкам ещё расти и расти.
Ромка вытаращил глаза:
– А ты не знаешь?
Торопясь и перебивая друг друга, близнецы понятным языком, от которого мама упала бы в обморок, объяснили, что это ведомство, созданное для контроля рождаемости.
– Чтобы детей много не было, понимаешь? Перенаселение по всему миру, не хватает еды… ясно тебе?
Ясно. Поэтому на улице ребятни почти нет: у кого-то дети уже выросли, у кого-то ещё не родились, а другим, как объяснили братья, вообще запретили их иметь – Центр не дал согласия.
– Вы сказали, что больше одного ребёнка нельзя, – заметила Ксюша, красноречиво переводя взгляд с Ромки на Севу.
Те рассмеялись:
– Мы же близнецы! С этим ничего не поделаешь.
– А люди-ксеноботы бывают?
– Ты что! – Севка сильным броском послал мяч. – Конечно не бывают… Это же не кошки и не собаки.
– А вдруг они уже существуют и ходят среди нас? – округлил глаза Ромка. – А что, нашу ксено-собаку Марту от настоящей не отличишь, так же у людей. Вдруг я ксенобот, – ткнул он в грудь пальцем, – или Севка.
Они захохотали, смешно же: Севка – ксенобот! Он корчил рожи, скалил зубы, рычал, размахивая руками, и повалился в изнеможении на траву.
– Вы клоны, а не ксеноботы! – засмеялась Ксюша.
С близнецами весело. Пусть они не подарок, но приятели хорошие.
***
В резном буфете красного дерева в строгом порядке стояли на полочках мамины фарфоровые статуэтки. Каких только фигурок там не было! Вот девочка на коньках в коротенькой пышной юбочке и белой шапке с полосками. Развела в стороны тонкие руки в варежках, чуть откинула головку. Кажется, ещё мгновение – и она легко заскользит по льду, сияя улыбкой.
А вот сидящая женщина в пёстрой одежде – цыганка. Чёрные волосы по плечам, руки в браслетах покойно сложены на коленях. Рядом сидят влюблённые на скамейке. Их головы соприкасаются, парень-моряк держит за руку девушку, а та улыбается. Сразу видно, что они любят друг друга.
В самом низу стоит фигурка сплетницы в чёрных очках и с жёлтыми волосами. Чуть тронешь фарфоровую полосатую юбку – и корпус покачивается взад-вперёд, будто барышня что-то оживлённо рассказывает. Мальчик-лыжник, пастух с пастушкой, собачки, милый бурый мишка с колечками на брюшке, балерины, гармонисты, клоуны, человечек с длинным носом – Буратино…
Ксюша привстала на цыпочки, осторожно достала сплетницу и поставила на край стола. Умостив подбородок на сложенные руки, долго любовалась фигуркой, трогала пальчиком глянцевую юбку.
– Ксения!
Ксюша вздрогнула от неожиданности, резко обернулась – и надо же такому случиться! – задела локтем статуэтку. С глухим стуком фарфоровая барышня упала на пол и раскололась на две части. Корпус со сложенными перед грудью руками откатился под стол, на голенастых ножках покачивалась взад-вперёд пышная юбка.
– Что ты наделала! – Мама бросилась поднимать осколки, лицо её исказилось от жалости. – Это старинные статуэтки, знаешь, сколько они стоят?!
– Мамочка, прости, я нечаянно, – пробормотала Ксюша. Подбородок её задрожал, в золотисто-карих глазах отразился страх.
– Я не разрешала тебе трогать мою коллекцию!
– Но раньше ты позволяла поиграть…
– А теперь не разрешаю, иди в свою комнату!
Ксюша убежала к себе, забилась в угол и долго плакала, размазывая горючие слёзы по щекам. Обидно…
Мама её не любит. Вернее, любит, но не так, как братика. На Илюшку она смотрит с нежностью и улыбкой, радуется каждому шажочку, каждому звуку, каждой проделке. Ему прощается всё: и испорченная одежда, и поломанные цветы, и запачканный пол. Мама только смеётся и кричит: «Уборка!» И тогда выкатывается из кладовки робот-уборщик и принимается за работу. С тихим гудением пылесосит, моет мягкими щёточками пол и стены. Люси, заслышав шум, пулей уносится в безопасное место: она боится робота, а также всего громкого и сверкающего.
Ксюша прерывисто вздохнула: жаль, что так получилось. Взяла маленькое кукольное зеркало, вытерла ладошкой покрасневший носик и заплаканные глаза, отвела со лба мокрую русую чёлку. Скорее бы приехал папа!
Через час или два – время тянулось страшно медленно – она решилась выйти из комнаты, спустилась на первый этаж и заглянула в столовую, где мама кормила братика каким-то очень полезным овощным пюре. Илюша на высоком стульчике болтал ножками, мусолил стиснутую в кулачке резиновую собачку и старательно отворачивался от ложки: пюре ему не нравилось.
– Мамочка, прости… Я нечаянно разбила твою статуэтку.
– Простила уже, – коротко ответила мама, вытирая Илюше ротик салфеткой.
Ксюша ждала, что мама назовёт её любимой доченькой, обнимет и поцелует, но этого не случилось. Она нерешительно топталась рядом, глядя в пол, теребила поясок платья.
– Мам…
– Завтра на антикариозную обработку поедем.
Мама к зубам относилась со всей серьёзностью.
– В наше время просто непростительно иметь кариес, раз в год прийти на обработку, и всё! – частенько говорила она. – Но есть такие пациенты, которых не дозовёшься на профилактику, и что в итоге?
– Что? – осторожно спрашивал отец.
– Кариес! Начальный, средний и даже глубокий. Просто безобразие… приходится делать пересадку.
– А как это, мам? – вклинивалась любопытная Ксюшка.
– Как?.. На папином «Ксено» выращивают зубы, потом пересаживают. Но лучше до этого не доводить! – строго предупреждала мама и вела Ксюшу в стоматологию, где лично проводила антикариозную обработку.
Фигурку барышни-сплетницы удалось склеить почти без следа. Если не присматриваться, то трещина совсем незаметна. Казалось бы, в конфликте поставлена точка, но почему мама так холодна? Глаза отводит, губы поджимает – не улыбнётся.
Перед сном Ксюша достала с полки книгу с движущимися картинками – это были её любимые сказки, где нарисованные кони в упряжке переступали ногами, кивали грациозными пышногривыми головами, прядали ушками; юная Золушка в бальном платье приседала в глубоком реверансе перед принцем, фея-крёстная взмахивала волшебной палочкой, рассыпавшей голубые искры.
– Мам, почитай книжку!
Мать на секунду замешкалась в дверях, потом нерешительно предложила:
– Лучше посмотри голографическую сказку, это гораздо интереснее.
Ксюша покачала головой: не надо.
Нет, не простила её мама, в сердце своём не простила. Ксюша тяжело вздохнула, легла на кровать, напоминающую формой вытянутую каплю, выключила подсветку в крыше-куполе и свернулась клубочком.
Ночью, когда дом погрузился в тишину и темень, она спустила босые ножки с постели, нашарила в ящике стола ручной фонарик и ножницы. На цыпочках, стараясь не шуметь, прокралась в гостиную, а из гостиной – в сад.
Яркое пятно фонарика выхватило из темноты крупные цветочные бутоны. Красная роза, жёлтая, белая, кремовая, розовая, бордовая – чудесный получится букет! Она найдёт для него самую красивую вазу и поставит в спальне. Утром проснётся мамочка, увидит розы, обрадуется и восхитится: «Какая прелесть! Кто же это мне подарил?»
Ксюша тихонько пробралась в родительскую комнату, поставила цветы на столик, окунула лицо в прохладные лепестки и вдохнула пьянящий аромат. Как хорошо она придумала, мама будет в восторге!
***
– Господи… розы!
Ксюша проснулась будто от толчка, открыла глаза и прислушалась: что это было?.. и было ли? Ей показалось, что из сада доносятся всхлипывания и неразборчивые причитания. Выбралась из постели, подбежала к приоткрытому окну с антимоскитной завесой.
Возле садовой фигуры белочки стояла на коленях мама в ночной рубашке и с плачем ощупывала пальцами, точно слепая, обрезанные стебли белых роз. По мощёной дорожке бежал отец, завязывая на ходу поясок халата.
– Лика, Лика… она не виновата, не ругай её… – успокаивал он, гладил вздрагивающие плечи и шептал что-то, но мама только трясла головой и плакала навзрыд.
– Я не могу… не могу! Как же тяжело… это невыносимо…
«Неужели мама так расстроилась из-за цветов?» – со страхом подумала Ксюша. И заточилась под одеяло, оставив щёлку для дыхания, прислушиваясь из своего убежища к малейшим звукам в доме. К завтраку не вышла, пока отец, уже одетый в новый светлый костюм, сам не поднялся в детскую.