Я на цыпочках иду по комнате, когда на меня вдруг нападает тошнота, и я с трудом добираюсь до кровати, издав при этом тихий стон.
Видимо, Мэйси услышала его, поскольку она вдруг говорит:
– Уверяю тебя, твоя горная болезнь скоро пройдет.
– Дело не только в горной болезни, а во всем вообще.
– А, понятно, – только и отвечает она, и между нами опять повисает молчание. Наверняка она молчит, потому что хочет дать мне возможность разобраться в путанице моих мыслей и решить, хочу ли я делиться ими с ней.
Я гляжу на нависающий надо мною серый каменный потолок, затем делаю глубокий вдох.
– Просто… Аляска – это как другая планета, ты меня понимаешь? Здесь все так не похоже на мои родные места, что мне будет тяжело привыкнуть. – Обычно я не изливаю душу перед теми, кого едва знаю, куда проще держать все в себе, но Мэйси здесь самый близкий мне человек. И у меня такое чувство, словно если я сейчас с кем-то не поговорю, то просто-напросто взорвусь.
– Я тебя понимаю. Сама я прожила здесь всю жизнь, но иногда даже мне все вокруг кажется чудны́м. А ты пробыла в нашем штате всего двенадцать часов и большую часть этого времени чувствовала себя паршиво. Знаешь, потерпи несколько дней, дождись, когда у тебя пройдет горная болезнь, сходи на пару уроков. Возможно, когда все войдет в колею, Аляска уже не будет казаться тебе такой уж странной.
– Ты, конечно, права. И когда я проснулась, все не казалось мне таким уж ужасным, пока не… – Я замолкаю, пытаясь подобрать слова, чтобы описать то непонятное, что сейчас произошло.
– Пока не случилось что? – Она откидывает одеяло и встает.
– Я знаю, это очень большая школа, но все же ты, случайно, не знаешь двух парней по имени Марк и Куинн? – спрашиваю я.
– Смотря кого ты имеешь в виду. У одного из них в носовую перегородку вставлено кольцо?
– Да. Черное и большое. – Я подношу руку к носу.
– Тогда я их знаю. Они учатся в одиннадцатом классе, как и я. Хорошие ребята, юморные. Один раз… – Должно быть, у меня делается каменное лицо, поскольку она вдруг осекается. – Вообще-то сдается мне, что сейчас я должна спросить тебя, откуда ты знаешь этих двоих.
– Возможно, они просто дурачились, но… я почти уверена, что они пытались меня убить. А если не убить, то напугать до смерти.
– Они пытались что? – вскрикивает она, едва не уронив бутылку воды, которую только что достала из холодильника, чтобы дать мне. – Расскажи мне все, что произошло. И не пропускай ни одной детали.
Она настаивает, и я подробно рассказываю ей всю историю, пока не дохожу до того момента, когда Джексон меня спас. Не знаю точно, какие именно чувства вызывает у меня этот эпизод и какие чувства вызывает во мне Джексон, но я пока не готова об этом говорить. И однозначно не готова выслушивать то, что об этом скажет Мэйси. К тому же я вроде как дала молчаливое согласие держать по меньшей мере что-то из этого в тайне, хотя должна признаться, что теперь, когда я вновь оказалась в моей комнате, я уже не совсем уверена, что тот обмен взглядами мне не привиделся.
– И что же было потом? – спрашивает Мэйси, когда я замолкаю. – Как тебе удалось от них спастись?
– Кто-то услышал шум и спустился, чтобы выяснить, что к чему. Когда эти двое смекнули, что в этой истории появился свидетель, это быстро охладило их пыл.
– Еще бы. Вот придурки. Чего им точно совсем не хочется, так это чтобы об их проделках доложили моему отцу. Но об этом им надо было думать до того, как они на тебя напали. Честное слово, я убью их своими собственными руками.
Она так взбешена, что, наверное, могла бы осуществить свою угрозу.
– О чем они только думали? И они даже не знают тебя, так с чего им было на тебя нападать? – Она встает и начинает ходить взад и вперед. – У тебя же могла развиться гипотермия, а если бы они оставили тебя на морозе дольше десяти минут, ты вообще могла бы погибнуть. Это просто какая-то дичь. Да, они немного необузданны, энергия в них бьет через край, но прежде я никогда не замечала в них порочности или злобы.
– Да, это в самом деле не имеет смысла. Я начинаю думать, что они находились под воздействием какой-то дури, потому что иначе никак не объяснишь, почему они бродили на морозе в одних джинсах и футболках. Не понимаю, как они не заработали гипотермию?
– Не знаю, – говорит Мэйси, но видно, что ей неловко, – может, у нее есть сведения о том, что они принимают наркотики? Или она считает, что у меня глюки, раз я сказала, что они выходили на мороз без зимней одежды? Но я знаю, что видела. На этих парнях определенно не было никаких теплых вещей.
– Может быть, они выходили только на пару минут, – заключает она наконец, протягивая мне две таблетки эдвила. – Но в любом случае мой отец дознается, в чем тут суть.
Мне хочется попросить ее ничего не рассказывать дяде Финну, ведь быть новенькой и так несладко, а тут меня еще сочтут ябедой. Но всякий раз думая о том, что могло произойти – и наверняка произошло бы, не вмешайся в дело Джексон, – я понимаю, что дядя Финн должен об этом узнать. Иначе им ничто не помешает сделать то же самое с кем-то другим.
– Может, ты еще поспишь? – спрашивает Мэйси. – Если не хочешь есть.
Мой желудок начинает протестовать при одной мысли о еде, и я говорю:
– Есть мне не хочется. Но вряд ли у меня получится заснуть. Думаю, мне лучше сейчас распаковать чемоданы и приготовить то, в чем я буду ходить сегодня.
– Не беспокойся насчет чемоданов. Я их уже разобрала.
– Когда же ты успела?
– После того как ты заснула. Я подумала, что, если тебе не понравится, как я разложила твои вещи, ты сможешь переложить их потом. Но так все они хотя бы будут у тебя под рукой.
– Ты не обязана была это делать, Мэйси.
– Знаю, что не обязана. Но ты так паршиво себя чувствуешь, и я решила, что небольшая помощь тебе бы не помешала. К тому же сегодня у нас намечена вечеринка и тебе будут нужны принадлежности для макияжа и средства для волос.
Не знаю, что забавляет меня больше – это ее небрежное упоминание о том, что сегодня она рассчитывает повести меня с собой на вечеринку, или уверенность, что на мне будет настоящий макияж, хотя, кроме туши для ресниц и блеска для губ, в моей косметичке ничего нет.
Если учесть, что даже вчера, когда мы ехали на снегоходе по здешней глуши, Мэйси была ярко накрашена, можно представить себе, как она будет выглядеть на сегодняшней вечеринке.
– А что это за вечеринка? – спрашиваю я, свернувшись клубком под ярко-розовым стеганым пуховым одеялом, которое нравится мне все больше и больше, – наверное, потому, что оно мягче и удобнее, чем любое другое, которое я когда-либо имела.
– Она устраивается в твою честь – чтобы поприветствовать тебя в Кэтмире.
– Что? – Я сажусь так быстро, что у меня начинает болеть голова. – В мою честь? Ты это серьезно?
– Ну, вообще-то раз в месяц в школе устраивается вечеринка с угощением в целях укрепления единства учеников. И мы просто решили сделать ее более похожей на праздник – в честь тебя.
– А, ну да. Ведь все здешние ученики приняли меня так радушно. – Я зарываюсь лицом в подушку и издаю стон.
– Не все они плохие, честное слово. Посмотри хотя бы на Флинта. Ведь он прелесть, правда?
– Правда. – Я улыбаюсь, вспомнив, как он поддразнивал меня, называл Новенькой.
– Большинство тех, кого ты тут встретишь, будут такими, как он, а не такими, как Марк и Куинн. Вот увидишь. – Она вздыхает: – Но, если ты не хочешь идти, мы не пойдем. Я все отменю. Скажу всем, что тебя слишком уж мучает горная болезнь. И мне даже не придется врать.
Она изо всех сил старается не показать своего разочарования, но я слышу его в ее голосе, даже уткнувшись лицом в подушку.
– Не надо, не отменяй, – говорю я. – Раз уж у меня хотя бы нет рвоты, я пойду.
Раньше или позже мне все равно придется встретиться с учениками элитарной частной школы. Так лучше покончить с этим делом сегодня, когда они будут находиться под присмотром взрослых и, надо полагать, станут вести себя примерно. А посему вероятность того, что меня вытолкнут в снег или выкинут в окно, все-таки будет поменьше… Я содрогаюсь. Неудачная шутка.
– Класс! – Мэйси плюхается рядом со мной на кровать и протягивает мне бутылку воды. – Не забывай, сейчас вода – твой лучший друг, – говорит она, подмигнув мне.
– Не хочу, – хнычу я.
– Пей, ведь это необходимо. Когда у тебя горная болезнь, нужно пить как можно больше воды. Если ты, конечно, не хочешь заработать отек легких или мозга, что, к твоему сведению, может убить тебя почти так же быстро, как гипотермия.
– В самом деле? – Я картинно закатываю глаза, но беру бутылку и залпом выпиваю половину ее содержимого. – Тебе кто-нибудь когда-нибудь говорил, что ты куда упрямее, чем кажешься?
– Да, мой бойфренд. Но, по-моему, ему нравится мое упрямство, хотя он и пытается это скрыть.
– Рада за него. – Я делаю еще один долгий глоток. – У тебя тут есть Нетфликс?
– Шутишь? – Она вперяет в меня многозначительный взгляд. – Я ведь живу на горе в самом центре Аляски. Без Нетфликса я бы просто умерла.
– Ясно. Как насчет того, чтобы посмотреть «Наследие»? Мы с моей лучшей подругой Хезер начали смотреть его на прошлой неделе.
Глаза Мэйси округляются:
– Говоришь, «Наследие»?
– Ага. Это по-настоящему крутой сериал о юных вампирах, ведьмах и оборотнях, которые учатся и живут в одной школе-пансионе. Я знаю, это звучит немного глупо, но сериал классный.
– Мне это вовсе не кажется глупым. – Мэйси кашляет. – Так что я присоединюсь. Ведь кто может устоять перед привлекательным вампиром?
Мы начинаем смотреть сериал с первой серии, чтобы Мэйси поняла, что к чему. И пока мы смотрим, как сводный брат главной героини становится оборотнем, я невольно думаю о том, что Марк и Куинн говорили насчет полной луны. Но я знаю – им просто был нужен яркий лунный свет, чтобы даже ночью хорошо видеть здешнюю глушь.
Конечно, я это знаю.
Однако после двух разговоров с Джексоном, в каждом из которых он в конце концов пытался меня припугнуть, мне трудно не гадать, во что же я ввязалась.
Глава 9
На группы поделен даже ад
– Стой смирно, – говорит мне Мэйси, шлепая меня по рукам. Мы с ней готовимся отправиться на вечеринку. – Вид у тебя – просто отпад.
– Ты в этом уверена? – Я открываю дверцу моего стенного шкафа и с тех пор, как оделась, наверное, в десятый раз гляжу на свое отражение в большом зеркале
– Абсолютно. Это платье смотрится на тебе потрясающе. Это именно твой цвет.
Я закатываю глаза:
– Я беспокоюсь не из-за цвета.
– Тогда из-за чего же?
– Ну, не знаю. – Я пытаюсь подтянуть декольте вверх. – Может, из-за того, что мои груди в любую минуту могут выпасть? И испортить все впечатление?
Моя двоюродная сестра смеется.
– О боже! Это платье великолепно. И ты выглядишь в нем так шикарно.
– Да, платье великолепно, – соглашаюсь я. Потому что так оно и есть. На тоненькой фигурке Мэйси оно бы, вероятно, выглядело вполне пристойно, но когда его надела я, стало ясно, что дело осложняют мои пышные груди. – Если за вечеринку я ни разу не сделаю ни одного глубокого вдоха, все еще может обойтись.
– Послушай, возможно, ты могла бы надеть вместо него джинсы, как собиралась вначале. – Мэйси подходит к моей кровати и берет их. – Мне не хочется, чтобы ты чувствовала себя не в своей тарелке.
Это соблазнительное предложение, весьма соблазнительное.
– А кто-то из остальных девушек будет одет в джинсы?
– Не все ли равно, во что будут одеты остальные?
– Полагаю, это значит нет. – Я в последний раз тяну вырез платья вверх, после чего закрываю дверцу стенного шкафа. – Пойдем, пока я не передумала и не решила вместо вечеринки весь вечер запоем смотреть Нетфликс.
Мэйси обнимает меня:
– Ты такая красивая. Пойдем оторвемся.
Я опять закатываю глаза – сегодня уже во второй раз, потому что красивой меня можно назвать только с большой натяжкой: с моими кудрявыми темно-рыжими волосами, самыми обыкновенным карими глазами и россыпью веснушек на носу и щеках меня можно назвать какой угодно, только не красивой.
В лучшем случае ко мне подходит слово «миловидная». Но рядом с такой красоткой, как Мэйси, я кажусь чем-то вроде обоев. Причем скучных и безликих.
– Ну же, пошли. – Она хватает мое запястье и рывком тянет меня к двери. – Если мы задержимся здесь еще на какое-то время, то придем на эту вечеринку в твою честь не просто поздно, как принято в свете, а безнадежно поздно.
– Мы могли бы пропустить ее вообще, – говорю я, хотя и не мешаю ей тянуть меня к двери.
– Поезд ушел. – Она улыбается несносной улыбкой. – Нас уже все ждут.
– Ну да, конечно. – Несмотря на мой сарказм, я все же подхожу к двери. Чем раньше мы явимся на эту вечеринку, тем скорее все закончится.
Но как только я раздвигаю нити хрустальных бусин, украшающих нашу дверь, как Мэйси говорит:
– Подожди, дай я их подержу. Не хочу, чтобы ты получила удар током. Прости, вчера это совсем вылетело у меня из головы.
– Удар током? Что-то я не въезжаю.
– Они всех бьют током. – Она склоняет голову набок и удивленно смотрит на меня: – Разве ты это не почувствовала, когда выходила сегодня ночью?
– Э-э, нет. – Я зажимаю в кулаке несколько нитей бус.
– Ты правда ничего не ощущаешь? – спрашивает Мэйси.
– Правда. – Я смотрю на свои любимые кеды «Конверс» с изображениями роз. – Может, это из-за моей обуви.
– Возможно. – Но на лице ее мелькает сомнение. – Ну все, пошли.
Она закрывает дверь, затем несколько раз проводит руками по ниткам бус, словно пытаясь заработать удар током. Это, конечно, полная чушь, но со стороны выглядит именно так.
– Послушай, – говорю я, когда она оставляет свои непонятные попытки, – на что тебе вообще сдался занавес из бус, который накапливает статическое электричество и бьет током каждого, кто дотрагивается до него?
– Не каждого, – отвечает она, бросив на меня выразительный взгляд. – Просто он красивый. Это же элементарно.
– А, ну да.
Идя по коридору, я не могу не любоваться лепным бордюром на стенах под потолком. Он черный, с золотыми цветами, на стеблях которых виднеются шипы, и выглядит изысканно, но немного жутковато. Хотя не так жутковато, как потолочные светильники, каждый из которых выполнен в виде трех черных цветов, обращенных лепестками вниз и соединенных друг с другом изогнутыми шипастыми стебельками. В центре каждого такого светильника имеется позолоченная лампочка, полускрытая свешивающимися лепестками.
Получается мрачно, но красиво, и хотя я бы однозначно не согласилась поместить нечто подобное в мою комнату, надо признать, что местный декор выглядит ошеломляюще и великолепно.
Из-за этого я почти не замечаю, что, когда мы спускаемся на третий этаж, оказывается, что трепет в моей груди прошел. Это явный прогресс. Правда, от здешней высоты у меня по-прежнему немного болит голова, но можно сказать, что пока что таблетки делают свое дело.
Остается надеяться, что так будет и впредь.
Мэйси сказала, вечеринка устроена в мою честь, но я очень надеюсь, что она и сегодня пройдет как всегда. Моя цель заключается в том, чтобы отучиться этот год, оставаясь как можно более незаметной, а вечеринка, на которой я должна быть гвоздем программы, не очень-то вписывается в этот план. Вернее, вообще сводит его на нет.
Когда мы приближаемся к дверям, я вцепляюсь в запястье Мэйси:
– Ты же не станешь заставлять меня стоять перед всеми столбом, верно? Мы будем просто ходить по залу и общаться, да?
– Однозначно. То есть папа, наверное, скажет приветственную речь, но она будет недолгой.
Ну, конечно, он произнесет речь, почему бы не произнести? С тем же успехом он мог бы намалевать на моей спине мишень. Что за жизнь!
– Брось, не надо так беспокоиться. – Остановившись перед дверями, украшенными искусной резьбой, Мэйси обнимает меня. – Все будет хорошо, я тебе обещаю.
– По мне, так пусть это хотя бы не превратится в полную катастрофу, – говорю я, хотя не питаю особых надежд. На меня словно давит тяжелый камень, и я остро чувствую, как превращаюсь в ничто.
И виновата в этом не школа – это продолжается весь последний месяц. Просто оттого, что я оказалась на Аляске, все стало еще хуже.