Сами по себе мои соседи по квартире не казались особо противными, но меня очень нервировала перспектива жить с белыми, потому что мои унаследованные карибские стандарты чистоты на самом деле граничили с клиническим ОКР.
Я с детства видела, как бабушка моет бутылки, коробки и все остальное, прежде чем убрать их в холодильник, а за хождение по дому в обуви она вообще готова была удавить.
Жизнь с Томом была не в счет, потому что я его приучила, и мы даже устраивали своеобразную «пробную уборку», приезжая в их семейный дом отдыха в Турции, что практически (но не совсем) нас и разлучило.
Экскурсию по дому мне устроили будущие соседи. Руперт – ему двадцать девять, он чуть ниже меня, и это его заметно раздражает, так что в глаза он не смотрит; по сути немногим серьезнее обычного мажора: борода и топсайдеры на босу ногу. Даже в конце сентября.
Вторая соседка – девушка (или женщина), Нелл, ей тридцать пять, она работает в кулинарии и укладывает короткие светлые волосы в два высоких пучка. Она приятнее второго жильца и уже признала, что у нее проблемы с алкоголем, наглядно мне их продемонстрировав, когда показалась в половине двенадцатого дня с огромным бокалом белого вина в руке.
В общем, как бы плохо здесь ни было, это все же было намного лучше некоторых очень, очень плохих вариантов с жильем. Как в одном доме могут жить семь человек и делить между собой два санузла – это был главный вопрос в моей голове, когда я осматривала первую комнату в Стоквелле, на последнем этаже узкого четырехэтажного дома. На всех четырех этажах был бардак, которого, думаю, не избежать, если втиснуть семь человек в кое-как переоборудованное пятикомнатное помещение. Как минимум одна из больших комнат была разделена пополам занавеской.
По пути мне пришлось переступить через добрый десяток велосипедов, а кухня была так захламлена, что я могла бы поклясться: местные жильцы играют здесь в какую-то извращенную «дженгу».
Комната за грабительские восемьсот фунтов в месяц была абсолютно крохотной. Я бы едва втиснула сюда кровать, не говоря уж о книгах, которые мне всю жизнь приходится таскать за собой. Когда мелкое подобие Уитнейла в засаленном плаще и сланцах, которое показывало дом, выпустило меня и сказало: будем на связи, оба мы понимали, что этого не случится.
Вторым моим вариантом была студия в Камбервелле. Она совершенно не вписывалась в мой бюджет, но я посмотрела на Ютьюбе обучающее видео, как правильно торговаться, и собиралась применить его на практике. Пришлось пользоваться навигатором, чтобы найти дорогу к этому дому, так что мой маршрут петлял между жилых домов и живописных городских пейзажей.
Район выглядел совершенно серым, а навигатор, разумеется, повел меня неправильной дорогой, поэтому я решила срезать путь через парк, теряющий зимой всю свою камбервелльскую зелень, с маленькой детской площадкой в центре.
Я уже опаздывала, и когда, наконец, свернула на нужную улицу и прошла мимо группы нигерийцев, сидевших и болтавших в люксовых машинах, пот заливал меня с головы до ног. Я прошла мимо дома номер двадцать три, то и дело заглядывая в навигатор, из-за чего была похожа на постоянно кивающую головой собачку, которых обычно ставят на приборную панель в автомобиле.
– Здравствуй, красавица, это ты у меня на пять часов? – спросил мужчина с сильным польским акцентом, выходя из резко припарковавшейся возле меня машины и благоухая застарелым запахом сигаретного дыма. У него был дешевый костюм и редеющие волосы.
– Квини. Да, извините, я заблудилась, – я сняла куртку и повесила ее на лямку рюкзака.
– Ничего, не волнуйся. У меня через пять минут следующий просмотр, так что быстрее, быстрее, – он улыбнулся так, будто эта улыбка должна была очаровать меня.
Вот зачем они так делают – назначают по сорок показов за раз, чтобы все паниковали и выбрасывали деньги на эти переоцененные и переполненные коробки, выдаваемые за квартиры?
Когда мы вошли, мне пришлось буквально втягивать живот, чтобы мы не вжимались друг в друга на несчастных десяти квадратных сантиметрах прихожей. Я стояла и прикидывала, как втиснуть свою мебель в такую крохотную комнатку. Агент по недвижимости поразил меня до мозга костей, назвав стоимость месячной аренды.
– Тысяча двести? – ахнула я, вздергивая руку ко рту жестом, которым обычно изображают притворный шок. Но шок был настоящим.
– Красавица, ты же знаешь, сколько стоит жизнь в Лондоне.
– Меня зовут Квини, – напомнила я. – При чем тут стоимость жизни в Лондоне? Тут даже стиральной машины нет.
– Не проблема, прачечная рядом. Собираешь все в сумку, переходишь дорогу, платишь пять фунтов. Все просто.
– Тут нет духовки.
– Но есть же место для микроволновки, так? Смотри, электроплитка, – он открыл один из трех шкафчиков и указал на встроенную двухконфорочную электроплитку, глядевшую на меня так, будто она знала, что мне ее не хватит.
– Но это одно помещение! Кухня прямо в комнате! Я могу готовить болоньезе, не вставая с постели!
Агент заявил, что все в этой квартире – произведение искусства, новое или идеально отреставрированное, и что хоть в сад выходить нельзя, можно посмотреть на него из окна. Я выглянула в окно, увидела клочок травы и четыре бетонных плитки, спросила, где же остальной сад, но он попытался переключить мое внимание на санузел. Он открыл дверь в углу комнаты и предложил взглянуть. Я оторвалась от разглядывания сада и вошла, пригибаясь под низкой дверной притолокой и наткнувшись на провод от светильника.
– Выключатель здесь, – он пересек комнату и указал на три выключателя у входной двери. – Вот эти два включают свет в жилой зоне, – он по очереди щелкнул обоими выключателями, светильники вспыхнули искусственным белым светом, освещая кухонную поверхность и центр комнаты. – А вот это – ванная, – он щелкнул последним выключателем, и над моей головой загорелся свет.
– Почему в ванной нет окна? – спросила я, поворачиваясь, чтобы рассмотреть помещение, и задевая рюкзаком буквально все вокруг – и душ, и кабинку с ванной, и раковину.
– Окна нет, но есть электровытяжка, – он открыл маленькую дверцу под панелью выключателей и нажал кнопку.
Над головой загудело.
– Видишь? И ванна, и все – новое. Мощный душ, новенький унитаз, раковина, – агент протиснулся мимо меня, почти прижавшись лицом к моему лицу, и открыл кран над раковиной. Вода не шла. Он закрыл кран, – Ты поселишься, и все будет работать.
– Не думаю, что мне это подходит, но спасибо, что уделили мне время, – сказала я, сделав пару шагов к входной двери.
– Да не спеши ты так, – сказал агент, делая шаг в мою сторону. – Есть способ немножко снизить цену.
Я отпрянула.
– Ну знаешь, услуга за услугу, – он прикоснулся к моему плечу и провел рукой вниз, к груди, прилипая влажной ладонью к хлопковой ткани свитера.
Я отступила еще дальше и свалилась на кухонную стойку.
– Что такое? Ты не хочешь, чтобы мы помогли друг другу? – он ухмыльнулся, когда я потянулась к дверям и выбежала из комнаты. – Наш народ и ваш – похожи. Мы аутсайдеры. Сперва «брекзит», потом «блекзит»[3], – хихикнул он.
Я вылетела из квартиры, подгоняемая омерзением и яростью, и побежала на следующий просмотр в Мичам, в квартиру, пропахшую лавандой. Вместо показа квартиры, две дамы, представившиеся Лиззи и Сарой, но не уточнившие, кто из них кто, усадили меня на диван и устроили допрос. Обе под сорок, вероятно, пара, и по обеим было понятно: они уже пожалели, что в объявлении о сдаче комнаты не написали, что хотят жильца чуть постарше, и вот к ним пришла я, вся как есть – растрепанные волосы, сползающая с плеч куртка и расстегнувшийся рюкзак, из которого на их прекрасный деревянный пол посыпались мои гигиенические принадлежности.
– Ты чистоплотная? – спросила первым делом одна из них. – Чистота важна.
– Ты шумная? – спросила вторая. – Мы с Сарой очень не любим шум.
– У тебя часто бывают гости? – уточнила она же – Лиззи, как я поняла. – Мы не приветствуем посещения.
– Ты много готовишь? – спросила Сара. – Мы не очень любим… пахучую еду. Занавески впитывают запах.
– Ты интроверт? – Лиззи сложила руки. – Мы с Сарой – настоящие интроверты.
– Ты бреешься? – поинтересовалась Сара. – У нас просто очень нежная канализация, и с густыми волосами она не справляется, – а вот это уже был очень личный вопрос.
– Мне просто нужна комната, мы с моим парнем временно расстались, и извините за драматизм, но если мне придется искать еще какое-то жилье, то я просто умру, – взорвалась я, и они подпрыгнули на месте.
– О нет, очень сочувствую, – тихо сказала Лиззи.
– А как вы… познакомились? – из вежливости спросила Сара, готовая на все, лишь бы увести разговор в сторону от перспективы поселить меня в своем доме.
* * *
– Я это читал.
– А? – я подняла взгляд на незнакомца, усевшегося рядом со мной, несмотря на то что в парке Клэпхем Коммон нас окружали бескрайние травяные просторы. Я пыталась провернуть весь этот фокус с «проводить лето на свежем воздухе», который людям так нравится, и если не учитывать насекомых, то было неплохо. Разумеется, кто-то должен был явиться и все испортить.
– «Затерянный мир», – одной рукой незнакомец прикрыл глаза от солнечного света, а другой указал на книгу. Хотя глаза его и были в тени, я разглядела их невероятную зелень. – Мне понравилось, как и продолжение. А вот фильм я не оценил.
– Это один из моих любимых фильмов, – сказала я, поднимая солнцезащитные очки на лоб.
– Ха, извини. Я Том, – сказал парень, протягивая руку для приветствия.
– Не люблю касаться незнакомцев. Ничего личного, правда. Я вообще не любитель прикосновений, – я отложила книгу на траву. – Я Квини.
– Прозвище[4]? Или это настоящее имя?
– Да. А Том? – улыбнулась я.
– Ну да, точно, – нервно усмехнулся он. – Живешь тут рядом?
– Нет. Просто люблю этот парк. Провела детство в этих краях.
– Круто. Ты здесь родилась?
Зачем он задает столько вопросов? Он из миграционной службы?
– …в Великобритании? Ну да. Я, конечно, черная, но родом не из «смутных африканских земель».
– А ты, как я погляжу, забавная, – он снова рассмеялся.
– Забавная – в смысле «странная» или в смысле «веселая»?
– И то, и то. Не вижу ничего плохого в забавной странности.
– Согласна. Это моя личная фишка, – я улыбнулась, глядя в землю и теребя уголок книги. Впервые в жизни я встретила мужчину, который не пытается немедленно выбить из меня всю эту странность.
– У тебя красивые волосы. Такие длинные, – сказал Том.
Я как-то не привыкла к тому, что мужчины делают мне комплименты. Так незнакомо и так необычно. Но очень приятно.
– Спасибо. Сама покупала, – я перебросила волосы через плечо и случайно попала ими Тому в лицо. Он пригнулся и опять расхохотался. Мне нравился его смех. Было совсем не похоже, что он смеется именно надо мной.
– А ты тут живешь? – спросила я, немного пугаясь собственной податливости.
– Нет, у меня работа поблизости, – он указал куда-то в сторону. – Я веб-разработчик. Начал несколько месяцев назад, но проект просто убийственный, сутками над ним сижу, – он улегся на траву. – Я тут просто кофе перепил, и у меня, видимо, взгляд стал безумным, потому что коллеги велели пойти подышать воздухом.
– Веб-разработчик, да? Круто, – сказала я восхищенно. – А можно один вопрос?
– Конечно, давай.
– Ты выбрал эту профессию, потому что воспринимаешь мир в виде кода, как в «Матрице»? – искренне поинтересовалась я.
– Ха, хороший вопрос, – и он опять рассмеялся этим своим приятным смехом. – Нет. Ну почти. Скорее, потому, что там все очень логично. Я люблю логику, люблю правила.
– Боже, а я нет.
– О, так ты бунтарь, – он поднял брови, такие же клевые, как и его смех. – А ты чем занимаешься, Квини?
– Пока ничем.
– А что в планах?
– В планах – изменить мир, – сказала я. – Во всяком случае, мир журналистики. Я в прошлом году получила диплом и совершенно им не пользовалась целый год. А утром я была на собеседовании в газете. The Daily Read. Представляешь, они собеседуют даже тех, кого берут на стажировку! Платить будут копейки, но они меня попросили выбрать пять сайтов о культуре и объяснить, почему они так успешны. Пришлось делать презентацию и все такое, – что-то я разболталась.
– Добро пожаловать в мир свободного труда, – сказал он, вставая и доставая из кармана телефон. – Блин, придется возвращаться. Ребята баг нашли, – его внезапное прощание застало меня врасплох.
– Ну пока, – осторожно сказала я.
– А можно попросить твой номер? – спросил Том слегка дрогнувшим голосом. – Я бы с тобой с удовольствием поболтал еще.
Я подняла бровь.
– Какой ты быстрый.
– Я уже говорил, я логичен. Какой смысл заводить разговор с красивой девушкой, если не собираешься попросить у нее номер?
– Это ты обо мне?
– Я тебе напишу, – сказал он, протягивая мне телефон. Я набрала свой номер. – Надеюсь, тебя возьмут на стажировку. Дураки будут, если не возьмут.
Я сидела и смотрела, как он уходит, слегка подпрыгивая при каждом шаге.
* * *
– Как-то примерно так мы и познакомились, – произнесла я с глубоким вздохом, закончив рассказывать сокращенную историю романтической встречи с Томом.
– Мы завтра перезвоним, – сказали они в унисон.
По пути домой я купила пачку сигарет и половину выкурила, сидя на ступеньках, прежде чем войти. На следующий день Лиззи и Сара мне отказали. Они решили, что «им стоит поискать другой вариант, постарше».
Глава 3
Я нарядилась к вечеринке и стояла перед зеркалом, собираясь с духом, чтоб выйти из квартиры. Соседей дома не было, так что я не могла отмазаться знакомством с ними и никуда не пойти. На мне было узкое черное платье – первое, что мне попалось в куче нераспакованных вещей. Я покрутилась перед зеркалом, разглядывая свой живот. Отек спал, спазмы утихли. Я почему-то глубоко вдохнула и выпятила живот, как будто беременна. Потом медленно его погладила. «И что ты это делаешь?» – спросила я себя, злясь на отражение. А потом, хлопнув дверью, вышла из комнаты и из дома.
Я приехала на вечеринку, и там, у брашированной стеклянной двери люксовой квартиры, меня встретили Фрэн и Джеймс, которые неподдельно и без тени иронии считают себя «идеальной парочкой».
– Квини! Шикарно выглядишь! Какие волосы! Просто потрясающие, что ты с ними сделала? – щебетала Фрэн, прижимаясь к Джеймсу, обнимавшему ее обеими руками за талию.
Они в такой позе и пришли открывать дверь? Им обоим наверняка было неудобно.
– Ничего не сделала, все как всегда, – притворно улыбнулась я.
– Роскошно выглядят, – эхом прозвучал Джеймс.
– А Том не пришел? – спросил Джеймс, глядя мне за спину.
– Нет. Мы… э… – начала я, и у меня сдавило горло. – А давайте не будем о нем? – я вручила им бутылку вина.
Когда Джеймс и Фрэн отцепились друг от друга, он забрал у меня плащ, а она (надеюсь, не целенаправленно) проводила меня в уголок, где сидел Сэм, единственный чернокожий, кроме меня. Он был похож на Роя, маминого бывшего. Коренастый, невысокий, темнокожий и наголо бритый – как будто он специально так тщательно выбривает голову, чтобы ни один африканский волосок не пробился наружу – Сэм носил прозвище «Самбо». Он повернулся, увидел меня, и его сходство с Роем было таким сильным, что у меня все сжалось внутри. Я приветственно кивнула, а он посмотрел на меня безучастно, как всегда.
Я как-то сказала, что если он хочет покончить с прозвищем «Самбо», то я его поддержу, и спросила, смотрел ли он фильм «Прочь», но он жестко ответил, что это прозвище «ироничное». Он учился с Джеймсом в одной частной школе-интернате, был приемным ребенком белых родителей, и это заметно по тому, как он высмеивает все, что напоминает о черной культуре, а также повсюду таскает с собой молчаливую подружку-блондинку, как будто она символизирует его принадлежность к белым.