Рейсы отменили, границы закрыли. Как россияне за рубежом переживают пандемию коронавируса
«Жена улетела за лекарством, и ввели карантин»
Федор Сваровский, Черногория:
– Я уже четыре года живу в Черногории, и моя жена все это время ездила туда и обратно, а теперь, наконец, решилась на переезд. Прожила два месяца, отправилась в Москву навестить маму и купить мне лекарства, которые здесь нельзя заказать. Я был против этой поездки. Но поскольку в нашей семье имею репутацию паникера, то малодушно решил промолчать.
А зря! Жена улетела, а в воскресенье стало известно о карантине и отмене полетов. Мы срочно взяли билет на последний оставшийся рейс Montenegro Airlines. Но выяснилось, что на борт пускают только людей с черногорскими паспортами или с видом на жительство, а его у Кати нет.
У многих была сложная ситуация, даже начальник авиакомпании приехал в аэропорт разбираться. Но какие тут варианты? Никаких. Montenegro Airlines – государственная компания, а у нас в Черногории нестабильная политическая ситуация, и все боятся сделать какой-то неверный шаг.
Плюс никто никогда не сталкивался с пандемией и не понимает, как себя вести. Все страшно перепуганы.
К сожалению, у меня нет документа об инвалидности, хотя я не могу передвигаться без ходунков или инвалидного кресла. Но, даже если бы такой документ мог как-то помочь, не факт, что это бы случилось. Так что единственная надежда, что Черногория сделает поправку на воссоединение семей.
Прошло всего три дня, ситуация меняется ежечасно. В Черногории очень много русских, которые не могут вернуться в Россию. Но сейчас вроде бы договорились на уровне МИДов о рейсах, которые вывезут россиян и привезут черногорцев. Я очень рассчитываю, что на этот рейс попадет и Катя.
«На улицах военные, а в Россию нельзя вернуться»
Александр Гаврилов, Перу:
– Мы собирались вылетать из Лимы, и тут выяснилось, что наш рейс отменен. Я хотел купить места на другой, но, поскольку еще тысячи людей вокруг меня пытались сделать то же самое, сеть быстро легла. Самолеты улетали полупустые, потому что ни у кого не было технической возможности купить билет.
Я видел пару из Австралии, бабушку и внучку, они были в полнейшей растерянности: бабушка по возрасту в группе риска, улететь нельзя, возвращаться некуда. Гостиницы закрываются и отправляют сотрудников в неоплачиваемый отпуск. Какая-то американка в аэропорту говорила: «Мы стоим в очереди уже два с половиной часа, но ведь билетов нет и не будет». В какой-то момент стало страшно. Но потом национальная гвардия в касках и с прозрачными щитами в человеческий рост заняла помещение «для обеспечения порядка» – и наступил момент счастливого фатализма. Стало ясно, что изменить все равно ничего нельзя.
Никакой возможности вернуться в Москву у нас с женой в ближайшее время не будет. Но при этом из Лимы все равно хотелось бежать. Столица Перу с самого начала показалась нам не самым гостеприимным местом: жарко, на улицах неспокойно. К тому же после введения карантина здесь грозили репрессивными мерами всем, кто ходит по улицам не по одному. Никаких особенных жестокостей в итоге не было, военные просто патрулировали улицы и следили за тем, чтобы аптеки и продуктовые лавки были открыты, а бары, кафе и рестораны – закрыты. В общем, в Лиме неуютно.
Зато есть тихий, красивый и живописный горный Куско. Мы решили лететь туда, тем более что и жилье там легче снять. Но на внутренний рейс билеты тоже купить было невозможно. Система авиабронирования прочно лежала. Тогда я попросил свою московскую коллегу и подругу забронировать нам билеты – у нее хотя бы был работающий интернет. И Лена – спасибо ей! – бросила все, купила два последних билета, и мы с женой сели в полупустой самолет.
Сейчас мы в Куско. Нам очень помог русскоязычный гид, которого посоветовали друзья. Дело даже не в языке. Я испанский понимаю, но это совершенно не помогает искать жилье в чужой стране и ориентироваться в ситуации военного положения. Так что на сегодняшний день мой главный вывод: деньги важны, но еще важнее человеческие связи и система горизонтального информирования, чтобы люди в безвыходной ситуации не чувствовали себя совершенно беспомощными. Если бы не друзья, я не знаю, как мы бы справились. На посольства, авиакомпании, официальные представительства надежды нет.
«Сутки стояли на границе с Польшей без воды и еды»
Мария Петрова, Германия:
– Мы с мужем поехали в отпуск на машине в сельскую Германию. Взяли с собой двух собак. Их не с кем оставить – наши дворняги со сложным характером. На обратном пути подъезжаем к границе с Польшей – и тут огромная пробка.
Мы стояли вместе со всеми фурами, без движения. Ни воды, ни еды – только те запасы, которые были с собой. В туалет тоже не сходишь. Просто огромный кусок трассы. Прошли сутки – и тут мы узнали, что стояли зря. Пускают только граждан Польши, а все остальные – до свидания.
У нас не было интернета, только телефонная связь. Нам помогли, позвонили в российское посольство в Польше, и там сказали: «Оставляйте машину, где хотите, берите билет на самолет, иначе придется ждать минимум 10 дней».
Пока что у нас есть деньги на гостиницу, а потом? Мы же не рассчитывали, что столько времени будем находиться в Германии.
Мне кажется, что через 10 дней границу не откроют. Была идея ночевать в кемпингах, но сейчас не сезон, там холодно.
Мы сегодня приезжали в посольство РФ в Берлине, но оно с 16 марта закрыто на все замки, а когда откроется – неизвестно. На горячей линии посольства посоветовали поехать на машине в Швецию, оттуда в Финляндию – и дальше на машине через Питер. Хорошо, что мы их не послушали! С Финляндией границы закрыли на следующий день.
«Рай хорош, но по чуть-чуть»
Руслан Чанидзе, Шри-Ланка:
– Я улетел в Шри-Ланку 10 марта, когда острой ситуации с коронавирусом еще не было. А несколько дней назад авиакомпания Flydubai отменила мой обратный рейс. Сейчас остров не принимает самолеты, только вылетают рейсы у некоторых перевозчиков.
Никакие экскурсии не проводятся, все парки, прогулочные места, достопримечательности тоже закрыты. Но пляж Мирисса, где я отдыхаю, открыт, магазины тоже работают. Мирисса славится экскурсией «Наблюдение за китами», я хотел завтра, на свой день рождения, выйти в океан. Собственно, я для этого сюда и приехал. Но катера в море тоже не ходят. Хотя еще пять дней назад все было открыто и все экскурсии проводились.
Авиакомпания предлагает мне забрать деньги за билеты, но что мне с этими маленькими деньгами делать? Все стыковочные рейсы отменены, пока в Россию летает «Аэрофлот», но ценник неприятный для бюджета, и каждый день цена на билеты растет. Рейс Коломбо – Москва сегодня – 35—40 тысяч. Я свой билет покупал за 28 тысяч туда-обратно. Мне кажется, в чрезвычайной ситуации такого не должно быть. Ценовой демпинг недопустим в условиях, когда люди не могут вернуться на родину.
Виза у меня сроком на месяц, но я не хочу находиться здесь до 10 апреля. Пока материальных убытков я не терплю. Естественно, переживаю, постоянно проверяю телефон, почту, жду информацию, не могу спокойно отдыхать. Хочется 24 марта вылететь в Москву, хочется оказаться дома в своей квартире. Рай хорош, но по чуть-чуть.
«Местные жители прятались от нас, боясь заразиться»
Тая Евграфова, Перу:
– Мне давно хотелось посмотреть знаменитую долину Наска и Мачу-Пикчу, это путешествие я запланировала еще в ноябре. Накануне особых предупреждений в марте насчет Южной Америки еще не было, опасность пока представляли лишь Азия и Европа. И 7 марта я вылетела в Перу через Амстердам, в аэропорту сидела в маске.
В самый разгар путешествия, когда мы с группой находились на вершине горы Мачу-Пикчу, все 11 россиян и 10 украинцев дружно получили уведомления, что наши рейсы отложены. В этот момент на древней горе было очень шумно. Мы начали обсуждать, как можем добраться до Родины.
Сначала Перу закрыло сообщение, но соседние страны были открыты. Я думала поехать в Эквадор, где живет моя подруга. Но Эквадор закрыли. Обсуждаем Мексику, Мексику закрывают. Говорим о Бразилии – Бразилию тоже закрывают. И мы поняли, что обратных дорог практически не остается.
Поэтому мы продолжили путешествовать и смотреть Перу. Приехали на берег озера Титикака. И рано утром, когда мы должны были плыть на острова, нам объявили: в стране перекрывают сообщение между регионами. Поскольку все экскурсии отменили, мы решили вернуться в столицу – Лиму. Добирались с большим трудом – ехали сквозь плотный туман.
Местным жителям запретили продавать туристам чай, кофе, еду. При виде европейцев они просто прятались из страха заразиться.
Купить что-то можно было лишь на заправках, но там мы могли купить только кофе, воду, йогурты, чипсы, печенье. На таком питании 30 часов мы и добирались в Лиму.
Заселились в отеле, платим за него из своих денег. Находимся на связи с посольством. Нас обещали эвакуировать при первой же возможности. Визовых проблем нет пока, но посольство сказало, что поможет, если мы задержимся дольше. Мы можем находиться в Перу 30 дней без визы, то есть до 7 апреля.
Паники нет, группа состоит из адекватных людей. Все понимают, что это стечение обстоятельств, в котором никто не виноват. Пока ни у кого не возникло и финансовых проблем, но одно дело неделю здесь пробыть, другое – месяц, как будет дальше, я не знаю. Гулять по городу не рекомендуется, только до магазина и обратно.
Дома меня ждут трое детей, младшие сейчас под присмотром старшего сына и его жены. Я за них спокойна, но, конечно, хочется домой, к своим.
«Самоизоляция – это еще не главный вызов». Юрий Сапрыкин – о солидарности во время эпидемии
– Мне кажется, ситуация, когда люди по всему миру в одночасье оказались заперты, – это какой-то новый культурный вызов. Какие выводы из него сделать? Возможно, даже положительные, хотя ситуация очень тревожная?
– Мне кажется, это еще не вызов. Ничего еще не началось. То, что мы сейчас переживаем временные неудобства, или пытаемся найти в этом какие-то новые возможности – это все вообще к сути дела никакого отношения не имеет.
Тот вызов, перед которым оказались сейчас в Италии, – это не проблема, чем заняться в дни карантина. Гибнут сотни и сотни людей. И, честно говоря, я не вижу причин, по которым у нас ситуация должна развиваться принципиально иначе. И по сравнению с этим отсутствие гречки в магазине или невозможность улететь на выходные в Черногорию – в общем, ничто.
– Может быть, нет оснований для такого пессимизма? Мы, конечно, сейчас рассуждаем как обыватели, но даже люди, весьма критически настроенные по отношению к системе российского здравоохранения, говорят, что инициативы, в частности, московских властей – в целом правильные.
– Возможно, москвичам действительно ничего особенного не грозит – здесь довольно быстро начали закрывать места массового скопления людей (за пугающим исключением метро), здесь лучшая медицина, здесь технологичный собянинский менеджмент, вообще, это Москва. А что в других городах? Как будут обстоять дела в Улан-Удэ?
Я думаю, что в этой истории так или иначе будут проявлены все базовые параметры. Сверхцентрализация – она и во время эпидемии сверхцентрализация. Если в Москве лучшие театры, дороги и новогодняя иллюминация, то и аппаратов искусственной вентиляции легких здесь будет больше всего, и работать они будут исправно. Но на некотором, довольно небольшом расстоянии, за МКАДом, начинается дикое поле. И в борьбе с эпидемией – я очень этого боюсь – будут те же различия.
– А может так быть, что катастрофа наступит, а мы и не узнаем?
– Здесь вступят в силу другие базовые параметры – скажем так, особенности передачи информации вдоль вертикали власти. Все, что мы видели в фильме «Чернобыль». Страх раскрыть реальное положение дел, даже не потому, что может начаться низовое недовольство, а потому, что страшно прогневать начальство. Вся эта пирамида работает на то, чтобы никоим образом не нарушить покой вышестоящих лиц, вплоть до первого – и сохранить тем самым свое место. Поэтому информация может подвергаться разным непредсказуемым искажениям.
И второй, напрямую вытекающий из первого и точно так же не изменившийся со времен Чернобыля параметр системы – то, что официальной информации никто не верит. И на этой почве начинают расцветать диковинные слухи. Что Москву ночью будут опылять дезинфицирующими веществами с вертолета, что по квартирам ходят люди в костюмах химзащиты и распыляют усыпляющий газ, сведения о пользе водки или бани в борьбе с заразой – тоже вечная тема. Тем более, во времена Чернобыля не было WhatsApp, а сейчас слухи (даже в более спокойные времена) гуляют по родительским чатам, как лесные пожары. И поэтому, как сейчас говорят, «в моменте» будет сложно понять реальную картину. Наверное, для этого нужно, чтобы через 25 лет об этом сняли сериал на HBO.
Вполне возможно, мы на пороге большого общенационального испытания, к которому мы не готовы как минимум психологически – а возможно, и технологически, и административно. Мы его как-то пройдем. Конец света не наступит, в России случались напасти и не такого масштаба. Но мы, конечно, не вернемся в тот мир, каким он был еще в декабре 2019 года.
Многие врачи потеряют здоровье, покой и сон
– Есть такая штампованная фраза «мир не будет прежним». Но в данном случае, это правда. Пандемия, действительно, коснулась всех стран. Есть какое-то совершенное новое ощущение общности, общей беды.
– Это совершенно поразительное ощущение – видеть, как развивается первая на нашей памяти по-настоящему глобальная катастрофа. Есть такое избитое выражение – «чужой беды не бывает», но в обычное время все равно переживать за всех одинаково не получается. Ты всегда кого-то включаешь в свою картину мира, а кто-то остается за ее пределами. Но сейчас происходит буквализация этой метафоры: беда на всех одна, в Нью-Йорке, и в Руанде, и у тебя под окнами происходит примерно одно и то же, может быть, немного в разной динамике.
Другое дело, что проблема общая, но способы ее разрешения и последствия будут разные. Уже сейчас они в Китае одни, в Италии другие, в Великобритании третьи. Все зависит от того, какие решения принимают чиновники и эксперты, – и отчасти от того, как работают коммуникации между обществом, чиновниками и экспертами.
Я даже не могу сейчас сказать, где эта коммуникация лучше выстроена – именно с точки зрения борьбы с вирусом. Это такая ситуация, в которой мы не можем сказать, смотрите, как в Китае все получилось ужасно, потому что у них авторитарная власть и человеческая жизнь стоит недорого, а в Британии все будет хорошо, потому что у них демократические традиции. Непонятно, какую роль именно в этом вопросе играют демократические традиции.
Что точно играет роль – это степень доверия к чиновникам и экспертам, а также степень общественной солидарности. Наверное, там, где эти параметры выше, выйти из кризиса будет легче. Мы видим, как в Европе и США общество требует от властей не только запретительных мер – немедленно закройте метро и спасите нас от этого проклятого вируса – но и формулирует свои экономические требования: мы теряем работу, мы разоряемся, нам в одиночку не выплыть. Какими бы вы, чиновники, ни были суперкапиталистами и неолибералами – помогайте. И этот запрос оказывается услышан, мы видим, как на него, не успел он еще прозвучать, реагирует тот же Трамп или европейские лидеры.