– Можно, я сяду? – спросила Хирка.
Стальной мужчина с седыми волосами, посеребрённой щетиной и немного впалыми щеками выглядел похожим на мертвеца, и даже слепые глаза казались какими-то раскосыми.
Хирка долго привыкала к бельмам Наиэля, которые являлись наглядным объяснением всем небылицам, которые рассказывали о слепых.
– Думаю, ты вольна делать всё, что сердце пожелает, – с горечью произнёс Колайль.
Девушка немного ослабила обмотанное вокруг тела одеяло, чтобы сесть. Над костром нависала воткнутая в снег палочка с большой форелью длиной с предплечье на конце. От запаха жаркого желудок сжался. Хирка сглотнула слюни.
– Не знала, что вы едите рыбу, – сказала она.
– Угощайся.
Предлагать дважды не пришлось. Проголодавшаяся девушка схватила импровизированный вертел и вонзила зубы в подрумяненную тушку, откусив и проглотив три больших куска, прежде чем вспомнила, что надо спросить, не хочет ли рыбы сам Колайль. Однако тот лишь помотал головой.
Хирка не помнила, когда в последний раз ела такую вкуснятину, и слопала всё, что в рыбе было съедобного, оставив только кости. Колайль вонзил в них когти, и очень скоро остатки пиршества превратились в нечто, напоминающее бесформенный ком.
Как могло случиться, что Хирка принадлежит к этому народу? Неужели в ней действительно течёт та же кровь, что и в тех, кто до такой степени не похож на неё? Они совершенны и в то же время ужасны. А ещё… бесстрашны. Она же всю жизнь провела в страхе.
– Так сколько…
– Скажи, – прервал он Хирку, – кого из нас ты пытаешься убить? Меня или себя?
– А от разговоров умирают?
– Не прикидывайся дурочкой, ты не настолько глупа.
Он прав. Хирка прекрасно понимала, что имелось в виду. Он падший. Девушка не представляла, что это означает, но ей доступно объяснили, что его не стоит записывать в друзья. Поэтому она решила действовать честно и прямо.
– Я могла забрать у тебя жизнь вчера вечером. Этого достаточно.
– Если ты ждёшь благодарности, то тебе придётся долго здесь сидеть.
– Если ты считаешь, что мне нужна благодарность за то, что я ни у кого не отняла жизнь, то ты сам слишком долго просидел на морозе.
Колайль посмотрел собеседнице в глаза, но ничего не сказал.
Она помяла снег в ладони, чтобы удалить рыбий жир.
– Почему ты промолчал, когда она захотела наказать тебя?
Слепой снова хмыкнул и покачал головой, как будто никогда не слышал более дурацкого вопроса, и лишь спустя несколько минут всё же ответил:
– Потому что меня приговорили к смерти уже в тот момент, когда Глимау побежал.
Глимау…
Съеденное тяжким грузом легло в животе у Хирки. Мужчина, которого убили у неё на глазах, больше не был чужаком, упавшим в снег. У него появилось имя. Костёр выплёвывал искры в чёрное небо.
– Почему? – спросила она.
Колайль взглянул на палатки и понизил голос:
– Я мог не стрелять и умереть за это. Или попытаться поймать беглеца, не справиться и умереть за это. Или мог выстрелить и, возможно, жить дальше. Что бы ты сделала?
– Выпустила стрелу так, чтобы промахнуться?
Слепой посмотрел на собеседницу золотыми в свете костра глазами, и она отвела взгляд, осознавая, что ответила слишком легкомысленно. Слишком самоуверенно. По правде говоря, она понятия не имела, как поступила бы на месте Колайля. Хирке захотелось исправить ошибку, объяснить, что она всё понимает. Что она не дурочка.
– Я знаю, дело не в том, в какую сторону ты стрелял. А в том, чтобы остальные смотрели на меня так, как они смотрят на неё. Вот чего она добивалась.
Эта мысль была настолько жестокой, что Хирка закусила губу. Скерри попросила её приговорить мужчину к смерти, чтобы продемонстрировать решительность. Чтобы напугать. Потому что подопечная была полукровкой.
– Но этого не будет, – продолжала она. – Я не такая, как она. Как вы. Я…
– Маленькая. – Колайль наклонился вперёд и поставил локти на колени. Он казался слишком большим и близким. Предплечья были обмотаны косматым мехом. – Ты маленькая. Медленная. Слабая. Быстро мёрзнешь. Тебя весь день надо поить. Неудивительно, что на тебя уже делают ставки. Тила поспорила на две порции еды, что ты погибнешь до того, как мы доберёмся до города, и, честно говоря, для тебя это был бы лучший выход. Каждому идиоту понятно, что тебе придётся проделать долгий путь, чтобы стать Дрейри. Чтобы начать походить на тех, кто принадлежит к дому Модрасме.
Хирка уставилась на собеседника. Он не смеялся, но уголки его губ подрагивали от сдерживаемого веселья. Это согрело её намного больше тепла костра.
– А тебе не кажется, что твоя честность – это уже перебор? – спросила она. – Учитывая, что меня попросили придумать для тебя подходящее наказание по дороге?
Слепой снова засмеялся. Серая чёлка затряслась.
– Как будто тебе хоть раз в жизни случалось кого-нибудь казнить.
Улыбка Хирки померкла от воспоминаний о Майке и о ноже, который воткнула в него в переулке у церкви. О горячей крови на холодных руках.
Колайль взглянул на расстроенную девушку.
– Значит, случалось? Несчастный случай, да?
Она помотала головой и стиснула шерстяное одеяло на груди. Хирка забрала жизнь, и это не являлось несчастным случаем. Она была напугана. Пребывала в отчаянии, да. И всё же… В глубине души знала, что её лезвие не случайно нашло верную дорогу между рёбер.
Колайль пожал плечами.
– Ну, тогда я стану очередной зарубкой на шесте. Ты уже приговорила меня к смерти. Если ты считаешь, что Скерри позволит тебе принять другое решение, то ты глупее, чем кажешься.
– И тебя это нисколько не беспокоит? Она же хочет отобрать у тебя жизнь безо всякой причины.
– Рано или поздно причина бы нашлась. Кролики всегда умирают.
Хирка повернулась к мужчине. Ей показалось, она неправильно расслышала.
– Кролики? Какое это имеет отношение к кроликам?
– Это… Как это у вас называется? Пословица?
– Пословица говорит, что кролики умирают?
Колайль кивнул. Девушка встала.
– Никогда не слышала пословицы глупее.
Он снова пожал плечами.
Хирка подтянула шерстяное одеяло повыше, чтобы не наступать на него.
– Спасибо за еду, – сказала она.
– Она предназначалась не тебе.
Девушка знала, что Колайль лжёт. Он мог бы съесть рыбу сырой, если бы захотел. С помощью когтей. У него не было причины жарить её над костром. Не было иной причины, кроме бессильной маленькой полукровки.
Она развернулась и собралась уходить.
– Теперь, когда мир вот-вот перевернётся с ног на голову, – услышала она шёпот за спиной. – Теперь, когда здесь ты, наша последняя надежда, наш путь к Потоку, я просто обязан спросить… Каков твой план?
Хирка сделала вид, что не услышала падшего, а лишь плотнее укуталась в одеяло и поковыляла вперёд.
Каков твой план?
Такой короткий вопрос. И всё же он был самым страшным из всего, что она слышала за последние дни.
Трещины
Они потеряли полдня из-за обвала, но теперь, по словам Скерри, находились на расстоянии дня пути до Гиннунгада.
Настроение Хирки колебалось от облегчения до паники. Облегчение вызывала мысль, что промёрзшая до костей путница вскоре сможет забраться в тёплую постель. А панику вызывало опасение, что ей вряд ли стоило радоваться предстоящей встрече с жителями города. И даже с членами семьи.
После разговора с Колайлем беглянка из Имланда ощущала себя Наиэлем. Ненастоящим Всевидящим. Какую надежду, по их мнению, она несла с собой? Какую надежду, по её собственному мнению, она могла принести?
Хирка пригнулась под порывом ветра и посмотрела вниз, на лёд. Отряд уже давно шёл по замёрзшей реке, которая змеёй петляла по дну балки. Сначала было жутковато, но потом стало привычно глядеть вниз, в синюю глубину. Под ногами по льду во все стороны разбегались трещины. Замёрзшие пузырьки воздуха были похожими на облака. Некоторые из них находились совсем близко к поверхности, другие – далеко в толще льда. Хирке казалось, что она идёт по небу.
По берегам реки возвышались вертикальные скалы. Идти можно было только вперёд, но путь выглядел довольно безопасным по сравнению с труднопроходимой местностью, которую отряд уже преодолел. Холод и пустота. Становилось ясно, насколько полезно всё время иметь при себе шест.
Уни сбросила скорость, чтобы идти рядом с ученицей, и вообще редко позволяла той надолго оставаться в одиночестве. С каждым разом наставница становилась всё более напряжённой и требовательной, заставляя Хирку зубрить и повторять. Беспокойство Уни оказалось заразительным, хотя можно было догадаться, что на неё давит Скерри.
И те, кто ждёт дочь Грааля в Гиннунгаде.
– Ты же поняла разницу, да? Я о местоимении «я». Ты говоришь «оза» всем, кто ниже тебя по положению. Мне, например. Но общаясь с более высокими по статусу, нужно употреблять «оз».
Хирка рассмеялась.
– Тогда, думаю, обойдусь одним «оз».
Уни широко раскрыла глаза.
– Нет, нет! Всё наоборот. Ты меня не слушала? Ты Хирка, дочь Грааля, сына Рауна из…
– …дома Модрасме, я знаю.
Умонийский язык был сложным, но находил в наследнице Умпири отклик. Звуки давались ей просто, значение многих слов угадывалось. Казалось, это знание спало в Хирке с момента появления на свет.
Она подняла голову. Небо начало темнеть. Скоро появится озорное северное сияние насыщенного зелёного цвета. Лёд неподалёку издал протяжный треск. Никто, кроме рыжей девушки, не обратил на это внимания.
– Уни, почему мы не привязались друг к другу верёвкой?
– А зачем?
Хирка потопала по льду, чтобы наглядно показать смысл затеи. Как же глупо объяснять настолько очевидные вещи.
– А если что-то вдруг случится? Нас семеро. Если ты провалишься, остальные смогут тебя вытащить.
На щеках Уни проступили ямочки, но она не улыбнулась. Хотя Хирка обратила внимание, что ямочки появлялись и тогда, когда служанка испытывала раздражение.
– Верёвка означала бы страх перед тем, что может случиться. Демонстрировала бы неуверенность в том, что ты в состоянии со всем справиться сама. Показывала бы, что тебе нужны другие.
Хирка не ответила. Как она поняла, Умпири много в чём не нуждались. В оружии, например. Единственный, кто открыто носил лук, – это Колайль. Она догадывалась, что у Хунгля и Тилы есть ножи, но не видела их. Они не испытывали потребности в инструментах. Если бы Умпири питались как обычные люди, то наверняка не пользовались бы ложками. Ведь это означало бы, что они не могут самостоятельно поесть.
– А как же это? – Хирка подняла шест. – Разве это не показывает, что я боюсь быть погребённой под снегом?
Уни задумалась, но недолго.
– Это совсем другое. Посох демонстрирует, что ты знаешь о возможности схода лавины, но всё равно идёшь в опасное место.
Хирка разочарованно помотала головой. Наставнице было почти четыреста лет. Непостижимо. Неужели все живущие вечно становятся такими? Не способными испытывать страх? Ни в ком не нуждающимися?
Уни помахала рукой, чтобы привлечь внимание ученицы. В Имланде с этой целью Хирку ткнули бы локтем в бок.
– Смотри…
Они приближались к замёрзшему водопаду, который срывался с вершины скалы ливнем синих кристаллов. Скерри и Грид посовещались и опустили мешки на речную твердь, явно планируя остановиться здесь на ночёвку. Лёд снизу, водопад сверху.
Хирка выругалась про себя, жалея, что когда-то осудила расположение лагеря. Она сбросила мешок с плеч, отвязала скатанную палатку, потом нашла более или менее подходящее место на узкой полоске снега у подножия скалы и установила навес. Лишь там девушка ощущала свободу. Полоска ткани, отделяющая от остальных, – вот и всё. Но этого достаточно, чтобы Хирка стала самой собой и могла свернуться калачиком, а не демонстрировать остальным свои чувства. Однако быстро справиться с палаткой у неё не получалось.
Остальные установили свои шатры неподалёку. Хунгль и Колайль натаскали достаточно веток с места на горе, где случился оползень, чтобы развести небольшой костёр. Если бы рыжая полукровка не знала своих спутников, то подумала бы, что они собираются разжечь огонь ради неё. На самом же деле им, скорее всего, просто требовалось попить горячего.
Хирка взглянула на палатку, испытывая желание немедленно заползти в неё, но голод победил. Девушка вытащила нож, вышла на лёд, опустилась на колени и стала долбить отверстие. Сидевшие у костра Хунгль и Тила украдкой поглядывали на неё с берега. Тогда она повернулась к ним спиной и продолжила своё занятие.
– Что это ты делаешь? – раздался голос Колайля у путешественницы за спиной.
– Рыбу буду ловить, – ответила она, не оборачиваясь.
– Ты ведь понимаешь, что закончишь только к рассвету?
Хирка отмела в сторону горку колотого льда и стала долбить лунку дальше, ощущая присутствие Колайля за спиной. Потом он опустился на колени рядом, достал нож, который значительно превосходил размерами небольшое лезвие девушки, и принялся помогать, заставив её едва заметно улыбнуться, однако вскоре резко остановился и повернул голову, будто прислушивался. Затем вскочил на ноги. Хирка обернулась, тоже различив какой-то звук. Урчание.
Она встала. Что-то шевелилось на вершине скалы, там, где начинался водопад. Зверь? Сверху упала груда камней вперемешку со льдом. По пути она разделилась на мелкие части и посыпалась на палатки.
Хирка закричала потрескавшимися губами и бросилась к палаткам, но Колайль схватил её за ворот железной хваткой и дёрнул к себе, проорав что-то так громко, что у девушки заболели уши. Слов было не разобрать.
Она безуспешно попыталась вырваться.
– Они же погибнут! Они погибнут!
Хирка услышала крики Скерри. Их эхо металось между скальными стенами.
Остальные бежали к ним. Огромная глыба камней рухнула на землю и взорвалась снегом и льдом. Какая неимоверная мощь! Онемевшую от страха девушку будто парализовало. Она видела, как исчезли две палатки. Костёр разлетелся во все стороны.
А потом раскололся лёд. Неприятный треск распространился по всей реке. У Хирки едва не подкосились колени.
– Беги! – Колайль толкнул её вперёд. И она побежала к берегу, к охваченной пламенем палатке. К Хунглю и Тиле.
Ей навстречу неслась Скерри, за спиной у которой развевались чёрные косички. Она потянулась вперёд и схватила Хирку, вонзив ей в руку когти и потащив за собой. Та бежала следом, спотыкаясь, и в какой-то момент услышала, как под ногами раздался треск. Речная гладь просела, мир перевернулся, лёд раскололся.
Колайль!
Хирка обернулась. Он бежал следом, но на замёрзшей реке между ними – вокруг них – росла трещина. Льдина, на которой оказался мужчина, начала двигаться, грозя вот-вот перевернуться под его весом.
– Колайль! – Девушка вырвалась, выронив нож и упав на трескающуюся поверхность ранее надежного пути. Скерри прокричала что-то вслед подопечной и ухватила её за лодыжку.
– Он падший!
Хирка сбросила сапог и поползла дальше. Падший… Бессмыслица. Она потянулась к ножу, схватила его, вонзила в лёд и уцепилась за рукоятку.
Где Колайль? Было видно только качающиеся на воде льдины. Некоторые сталкивались друг с другом и вставали на дыбы. Под ними текла чёрная и сильная река.
На поверхности показался шест. Колайль! Он провалился!
Хирка одной рукой ухватилась за нож, а другой вцепилась в посох, затем поймала вынырнувшего мужчину за руку, но он был таким тяжёлым, что чуть не утащил спасительницу за собой. Льдина, на которой она лежала, начала переворачиваться, и девушка с отчаянным криком упала в холодную воду.
Тут же Хирка почувствовала, как её снова схватили за ногу и потянули назад, заставив проехаться щекой по острым осколкам. На ней повис Колайль. Это она его держит? Она не знала, больше ничего не знала. И лишь могла цепляться за запястье слепого. Оказалась между пламенем и льдом. Горящая палатка развевалась по ветру.