Оконные рамы были огромными и богато украшенными, напротив тяжелой деревянной кровати стоял гигантский каменный камин – такие я видела только в кино. Под потолком висели старые балки, по цвету идеально подходящие к оконным рамам. Комната была теплой, элегантной и очень итальянской. Я направилась к окну и через минуту вышла на балкон, с которого открывался невероятный вид на сад.
– Прекрасно, что вы уже не спите.
При этих словах я замерла, а сердце мое застряло в горле. Я обернулась и увидела молодого итальянца. О том, что это итальянец, свидетельствовал его акцент. Его внешний вид подтверждал мое предположение. Он был не очень высоким – как семьдесят процентов итальянцев, которых я видела. У него были длинные темные волосы, опускающиеся на плечи, нежные черты лица и огромные губы. Можно сказать, что он был симпатичным юношей. Одетый в безукоризненно сидящий элегантный костюм, он все еще казался подростком. При этом он явно качался, потому что его плечи непропорционально расширяли силуэт.
– Где я и почему я здесь?! – закричала я в бешенстве, направляясь к нему.
– Освежитесь. Я скоро к вам вернусь, и вы все узнаете, – сказал он и исчез, закрывая двери. Это выглядело так, будто он убегал от меня, хотя бояться полагалось мне.
Я попыталась открыть дверь, но она захлопнулась, или же у него был ключ. Я выругалась. Чувствовала себя беспомощной.
Около камина были еще одни двери. Я зажгла свет, и перед моими глазами возникла шикарная ванная. В середине стояла огромная ванна, в одном углу – туалетный столик, около него раковина с зеркалом, в другом конце – душ, под которым хватило бы места футбольной команде. У душа не было бортиков или стенок, только стекло и пол из мелкой мозаики. Ванная по размерам не уступала квартире Мартина, в которой мы жили. Мартин… наверное, волнуется. А может, нет, может, рад, что никто не мешает ему своим присутствием. Меня снова охватила злость, на этот раз вместе со страхом перед ситуацией, в которой я оказалась.
Я встала перед зеркалом. Выглядела я удивительно хорошо, была загоревшей и, кажется, очень выспавшейся, потому что синяки, которые в последнее время темнели у меня под глазами, исчезли. Я по-прежнему была одета в черную тунику и купальник, который был на мне в день рождения, когда я убежала из отеля. Как же мне прийти в себя без моих вещей? Я разделась, приняла душ, взяла с вешалки толстый белый халат и решила, что освежилась.
Когда я осматривала комнату, в которой проснулась, в поисках подсказки о том, где могу находиться, двери спальни открылись. Снова появился молодой итальянец, который размашистым жестом показал мне дорогу. Дом был окутан полумраком, его освещали только фонари, свет которых попадал в многочисленные окна. Мы шли по лабиринтам коридоров, украшенным вазами с цветами, пока мужчина не подошел к одним дверям и не открыл их. Когда я перешагнула порог, он закрыл за мной дверь, не входя внутрь. Кажется, это была библиотека: стены комнаты окружали полки с книгами и картины в тяжелых деревянных рамах. В центре горел еще один восхитительный камин, вокруг которого были расставлены темно-зеленые мягкие диваны с россыпью подушек золотого цвета. Около одного из кресел стоял столик, на котором я заметила охлаждающееся шампанское. Я вздрогнула при его виде; после моих последних безумств алкоголь внушал мне опасения.
– Садись, пожалуйста. Ты плохо отреагировала на снотворное, я не знал, что у тебя проблемы с сердцем, – услышала я мужской голос и следом заметила фигуру на балконе спиной ко мне.
Я не шелохнулась.
– Лаура, сядь в кресло. Я не буду просить еще раз, а посажу тебя силой.
В голове у меня зашумело, я слышала биение своего сердца, и мне показалось, что я сейчас упаду в обморок. В глазах потемнело.
– Черт возьми, почему ты меня не слушаешься?
Фигура на балконе двинулась в моем направлении и, прежде чем я успела упасть на пол, схватила меня за плечи. Я моргнула, пытаясь сфокусироваться. Почувствовала, как меня сажают в кресло и кладут в рот кусочек льда.
– Пососи. Ты спала почти два дня, врач ставил тебе капельницы, чтобы не было обезвоживания, но, вероятно, ты будешь ощущать жажду и чувствовать себя нехорошо.
Я знала этот голос и особенно этот характерный акцент.
Я открыла глаза и встретила холодный, животный взгляд. Передо мной на коленях стоял мужчина, которого я видела в ресторане, в отеле и… Боже, в аэропорту. Он был одет так же, как в тот день, когда мы приземлились на Сицилии и я наткнулась на спину огромного охранника. На нем был черный костюм и черная рубашка, не застегнутая у горла. Он был элегантный и статный. Я в гневе выплюнула лед прямо ему в лицо.
– Что я, черт возьми, здесь делаю? Кто ты и по какому праву меня здесь держишь?
Он вытер с лица воду, оставшуюся от растаявшего льда, поднял с толстого ковра прозрачный холодный кусочек и кинул в огонь камина.
– Отвечай мне, черт возьми! – орала я в бешенстве, забыв, как ужасно чувствовала себя секунду назад. Когда я попыталась встать с кресла, он крепко схватил меня за плечи и опустил на место.
– Я сказал, чтобы ты села, я не люблю непослушание и не намерен его терпеть, – рявкнул он, нависая надо мной и опираясь на подлокотники.
Я подняла руку и зло отвесила мужчине смачную пощечину. В его глазах запылал такой огонь, что я от страха упала обратно в кресло. Он медленно встал, выпрямился и громко вдохнул. Я так сильно испугалась того, что сделала, что решила не проверять, где пролегают границы его терпения. Он подошел к камину и оперся обеими руками о стену над огнем. Шли секунды, он молчал. Если бы не тот факт, что я оказалась его пленницей, я бы, наверное, испытывала угрызения совести, а моим извинениям не было бы конца; но в этой ситуации я не могла чувствовать ничего, кроме злости.
– Лаура, ты такая непослушная, даже странно, что ты не итальянка.
Он посмотрел на меня, его глаза по-прежнему пылали. Я решила молчать, надеясь, что он сам скажет, что я здесь делаю и сколько это будет продолжаться.
Внезапно двери открылись, и в комнату вошел тот же молодой итальянец, который меня сюда привел.
– Дон Массимо… – сказал он.
Блэк бросил в его сторону предостерегающий взгляд, мужчина будто бы застыл, затем подошел к нему близко, почти касаясь щекой. Блэку пришлось наклониться, потому что между ним и молодым итальянцем было не меньше двадцати сантиметров разницы.
Мой провожатый говорил по-итальянски, а Блэк стоял и слушал. Потом ответил одним предложением, и молодой итальянец исчез, закрыв за собой дверь. Блэк заходил по комнате, а после вышел на балкон. Опершись обеими руками о балюстраду, он стал шепотом повторять что-то.
Дон… Я подумала, что так в «Крестном отце» обращались к Марлону Брандо, который играл главу семьи мафиози. Внезапно все начало складываться в единое целое: охрана, машины с тонированными стеклами, этот дом, непереносимость неповиновения. Я всегда считала, что коза ностра – вымысел Фрэнсиса Форд Копполы, и вот сама оказалось в центре очень сицилийской истории.
– Массимо?.. – сказала я тихо. – Так к тебе обращаться или говорить «дон»?
Мужчина обернулся и уверенным шагом направился ко мне. От толчеи мыслей в голове мне не хватало дыхания. Страх сковал тело.
– Ты думаешь, что все понимаешь? – спросил он, садясь на диван.
– Я думаю, что теперь знаю, как тебя зовут.
Он легко улыбнулся и будто бы расслабился:
– Я понимаю, что ты ждешь объяснений. Но я не знаю, как ты отреагируешь на то, что я хочу тебе рассказать, так что лучше выпей.
Он встал, налил два бокала шампанского. Взял один, подал мне, из другого сделал глоток сам и снова сел на диван.
– Несколько лет назад со мной случилась, скажем так, неприятность – меня подстрелили. Это объективный риск, который следует из особенностей семьи, в которой я родился. Когда я лежал, умирая, я увидел… – Тут он остановился и встал. Подошел к камину, поставил бокал и громко вздохнул. – То, что я тебе скажу, кажется настолько неправдоподобным, что я сам до того дня, пока не увидел тебя в аэропорту, не верил, что это правда. Посмотри на картину, которая висит над камином.
Мой взгляд поднялся туда, куда он указал. Я замерла. На портрете была женщина… точнее, мое лицо. Я схватила бокал и выпила до дна. Вздрогнула от вкуса алкоголя, но он подействовал мягко, поэтому я потянулась за бутылкой, чтобы подлить. Массимо продолжал:
– Когда мое сердце остановилось, я увидел… тебя. Меня реанимировали, спустя много часов в госпитале я пришел в себя, позже полностью восстановился. Как только я смог описать образ, который все это время стоял у меня перед глазами, я пригласил художника, чтобы он нарисовал женщину, которую я тогда увидел. Я нарисовал тебя.
Не было никаких сомнений, что на картине я. Но как это возможно?
– Я искал тебя по всему миру, хотя, наверное, «искал» – слишком громкое слово. Где-то внутри меня жила уверенность, что однажды ты окажешься передо мной. Так и случилось. Я увидел тебя выходящей из терминала в аэропорту. Я хотел поймать тебя и больше никогда не отпускать, но это было слишком рискованно. С этого момента мои люди следили за тобой. «Тортуга» – ресторан, в который ты попала, – принадлежит мне, но это не я, а провидение сделало так, что ты там оказалась. Я не мог сдержаться и не поговорить с тобой, потом сложилось так, что ты внезапно ушла от друзей. Я не могу сказать, что удача мне не сопутствовала. Отель, в котором ты жила, тоже частично принадлежит мне…
В этот момент я поняла, откуда шампанское на нашем столике, откуда постоянное ощущение, что за мной наблюдают. Я хотела прервать его и забросать миллионом вопросов, но решила подождать, что будет дальше.
– Ты тоже будешь принадлежать мне, Лаура.
Я не выдержала.
– Я никому не принадлежу, я не предмет. Ты не можешь просто обладать мной. Украсть и рассчитывать, что теперь я твоя, – прорычала я сквозь зубы.
– Я знаю, поэтому даю тебе шанс полюбить меня и остаться со мной не по принуждению, а потому, что ты этого хочешь.
Я разразилась истерическим смехом. Спокойно и медленно встала с кресла. Массимо не спорил, когда я подошла к камину, вращая в руке бокал шампанского. Я наклонила его, выпила до дна и обернулась в сторону своего похитителя.
– Ты надо мной издеваешься. – Я прищурила глаза, пронзив его взглядом, полным ненависти. – У меня есть парень, который будет везде меня искать, у меня есть семья, друзья, своя жизнь. Мне не нужен от тебя шанс на любовь! – Я говорила на повышенных тонах. – Поэтому, пожалуйста, прошу, отпусти меня и позволь вернуться домой.
Массимо встал и прошел в другой конец комнаты. Он открыл шкаф и вытащил из него два больших конверта. Потом вернулся и встал рядом. Блэк подошел ко мне так близко, что я чувствовала его запах – лишающий воли микс власти, денег и туалетной воды с тяжелой древесной нотой. От этой смеси у меня закружилась голова. Он подал мне первый конверт и сказал:
– Прежде чем ты откроешь, я объясню, что внутри…
Я не стала ждать, пока он начнет, отвернулась и одним движением оторвала верх конверта, и на землю вылетели фотографии.
– О боже… – сказала я тихо и опустилась на пол, закрыв лицо руками.
Мое сердце сжалось, по щекам потекли слезы. На фотографиях был Мартин, трахающий какую-то женщину. Фотографии, очевидно, были сделаны из укрытия, но на них, без сомнения, был мой парень.
– Лаура… – Массимо опустился на колени рядом со мной. – Я сейчас объясню тебе, что это, послушай. Когда я скажу, чтобы ты что-то сделала, а ты поступишь по-другому, для тебя это кончится хуже, чем ты можешь подумать. Пойми это и перестань со мной бороться, потому что в этой ситуации ты в заведомо проигрышной позиции.
Я подняла затуманенный слезами взгляд и посмотрела на него с такой ненавистью, что он отодвинулся от меня. Я чувствовала бешенство, отчаяние, разваливалась на куски, и мне было все равно.
– Знаешь что? Отвали! – Я кинула в него конверт и бросилась к дверям.
Массимо, все еще на коленях, схватил меня за ногу и потянул к себе. Я перевернулась и ударилась спиной о землю. Блэк ничего особенного не сделал, протянул меня по ковру, пока я не оказалась около него. Он молниеносно отпустил щиколотку моей правой ноги, за которую тянул, и схватил меня за запястья. Я рвалась во все стороны, пытаясь сбежать.
– Пусти меня, сука! – орала я, вырываясь.
В какой-то момент, когда он дернул меня, пытаясь успокоить, у него из-за пояса выпало оружие и ударилось об пол. Я замерла, а Массимо, казалось, совершенно не обратил на это внимания, он не отрывал от меня взгляда. Он все сильнее сжимал мои запястья. В конце концов я перестала с ним бороться, лежала беззащитная и заплаканная, а он пронизывал меня своим холодным взглядом. Массимо посмотрел вниз на мое тело: халат задрался вверх и обнажил его. Он засопел и закусил нижнюю губу. Затем приблизил губы к моим, пока я не перестала дышать – мне казалось, что он впитывает мой запах. Блэк провел губами по моей щеке и сказал:
– Я ничего не сделаю без твоего согласия и желания. Даже если мне покажется, что они есть, я подожду, пока ты захочешь, будешь желать и сама придешь. Это не значит, что мне не хочется войти в тебя очень глубоко и остановить твой крик своим языком.
От этих слов, сказанных очень тихо и спокойно, мне стало жарко.
– Не вертись и секунду послушай: меня сегодня ждет тяжелая ночь, последние дни тоже были нелегкими, и ты не облегчаешь мне жизнь. Я не привык терпеть неподчинение и не умею быть мягким, но не хочу навредить тебе. Поэтому либо я на минуту привяжу тебя к стулу и заткну рот, либо отпущу, а ты спокойно выслушаешь мои слова.
Его тело прижималось к моему, я чувствовала каждую мышцу этого необыкновенно гармонично сложенного мужчины. Левое колено, которое он держал у меня между ног, он подтянул вверх, когда я не отреагировала на его слова. Я слегка застонала, сдерживая крик, когда оно прижалось к внутренней поверхности бедер, касаясь самого чувствительного места, а спину помимо своей воли выгнула дугой, отворачивая от него голову. Мое тело вело себя так только в ситуации возбуждения, а эта, несмотря на агрессию, очевидно была именно таковой.
– Не провоцируй меня, Лаура, – прошипел он сквозь зубы.
– Хорошо, я буду вести себя спокойно, теперь встань с меня.
Массимо элегантно поднялся с ковра и положил оружие на стол. Взял меня на руки и посадил в кресло.
– Так нам будет значительно легче. Итак, насчет снимков… – начал он. – В твой день рождения я был свидетелем сцены у бассейна между тобой и твоим парнем. Когда ты убежала, я знал, что это день, в который ты окажешься в моей жизни. После того как твой мужчина даже не дрогнул, когда ты вышла из отеля, я знал, что он тебя не стоит и не будет долго по тебе скучать. Когда ты сбежала, твои друзья пошли есть как ни в чем не бывало. Тогда мои люди забрали твои вещи из комнаты и оставили письмо, в котором ты писала Мартину, что уходишь от него, возвращаешься в Польшу, съезжаешь и исчезаешь из его жизни. Он не мог его не прочесть, вернувшись в ваши апартаменты после ужина. Вечером, когда они, нарядившись, проходили мимо ресепшн в приподнятом настроении, с ними заговорил сотрудник персонала и порекомендовал один из лучших ночных клубов на острове. «Торо» также принадлежит мне, и благодаря этому я мог контролировать ситуацию. Если ты просмотришь фото, ты увидишь на них всю историю, которую я рассказал: что происходило в клубе, как они пили и веселились, пока Мартин не заинтересовался одной из танцовщиц – все остальное ты уже увидела. Фотографии говорят сами за себя.
Я сидела и смотрела на него с недоверием. За несколько часов моя жизнь встала с ног на голову.
– Я хочу уехать в Польшу, позволь мне вернуться домой.
Массимо встал с дивана и остановился лицом к угасающему очагу, который погрузил комнату в теплый полумрак. Он оперся одной рукой о стену и что-то сказал по-итальянски. Глубоко вздохнул, развернулся в мою сторону и ответил: