Сверкнуло острие копья!
Сталь зло впилась в белое тело ехидны, которое та открыла по неосторожности. Над Орлом разнесся истошный визг боли, ярости. Пока Филипп ухватился за следующее копье, чтобы вновь поразить им цель, болотная тварь поняла свою оплошность – спряталась за своими змеями. Часть змей устремились через частокол, поползли по нему ввысь. Перевесившись, они широко раскрыли пасти прямо напротив дозорной башни.
Тогда граф схватил застывшего от испуга сына за шиворот, скинул его к гвардейцам. Сам он быстрым движением извлек меч. Увернувшись от атаки одного гада, он отрубил тому зубастую голову. Затем вторая голова, третья, четвертая… Сталь без устали рассекала мягкую плоть, которая падала к ногам графа и свирепо щелкала пастью в пустоту. Вновь визг. Последний… И наступило безмолвие; только шелестела старая листва. Ехидна отхлынула от покосившегося частокола, перестав налегать на него, и бесшумно вернулась в стену тумана, унося с собой труп вождя.
Над городом повисла тишина.
Все вокруг стояли с распахнутыми ртами и с благоговением смотрели на Филиппа. Тот ловко спустился со сторожевой башни и подошел к своему сыну.
– Ничего не сломал? – поинтересовался он.
– Нет, – ответил Леонардо.
Граф кивнул, развернулся и подошел к одной из отрубленных голов, что извивалась у подножия башни. Обрубок продолжал шевелиться, прыгать по земле и щелкать зубами. Попросив принести огонь, Филипп с интересом рассмотрел отрубленную конечность, служившую ехидне и рукой, и ногой, и оружием, а затем поднес к ней пылающий. Пламя быстро занялось. Зашипело, паленый смрад разнесся в воздухе. Обрубок судорожно дернулся – и сжался в клубок, иссыхая на глазах.
– Боится огня… – прошептал граф Тастемара сам себе. – Значит, это все-таки пожар в болотах выгнал ее и сестер с их охотничьих угодий.
– Господин, – спросил сэр Рэй, – что дальше?
– Сожгите остальные головы. Затем выставьте дозорных и можете идти отдыхать, – ответил Филипп, пряча свой клинок в ножны. – Нам повезло, что эта тварь оказалась куда меньше и неопытнее, чем я думал… Почти детеныш…
– Детеныш?! – воскликнул пораженный рыцарь. – О, Ямес…
– Да, сэр Рэй. Если бы это была матерая, большая ехидна, похожая на ту, что мы встретили у полноводной реки, то она бы не стала довольствоваться подачками вождя. Мы бы обнаружили здесь лишь пустое поселение с поваленным забором. Но, на счастье местных, здесь для такой опасной твари слишком мелко.
После этих слов Филипп повернулся к перепуганному люду.
– Я разжаловал вашего вождя! Так что выбирайте другого, из более понятливых, и чтобы утром он уже стоял передо мной. Ясно?
Все закивали, соглашаясь. Тогда граф развернулся к своему сыну и, поблагодарив его, отправился к постоялому двору, где и придремнул спокойно. Будто и не было страшного побоища с демонической тварью… Будто все произошедшее – мелочи жизни. Ну а обрадованный Леонардо, наконец-то почувствовавший свою значимость, тоже вернулся к себе в комнату, где его уже ждала Эметта.
* * *
Графа Тастемара проводили восхищенным взглядом.
– Нет, ну вы видели. Видели!? – обратился капитан к рыбаку. – Никогда бы не подумал, что наш лорд на такое способен.
– Да, наш граф – удивительный… человек.
Между тем, Уильям отвечал постольку-поскольку, а сам поглядывал в сторону постоялого двора. Оттуда, высунувшись из окна, тоже на него глядела Йева, которая ласково улыбалась.
– Признаться, я после случившегося бы поел! Быть может, вы все-таки разбавите мой отряд чересчур веселых ребят своим редкостным занудством? – продолжил, рассмеявшись, сэр Рэй.
– Нет, прошу простить, но я, пожалуй, отдохну…
– Ваше дело. Но не ждите меня до полуночи – мы с моими гвардейцами будем праздновать головокружительную победу! Знатная баллада выйдет, ох знатная! «Победа над Многоголовой»! Нет, лучше «Свержение великой Многоголовой»!
И, обнажив в улыбке белоснежные зубы, что для мужчин его лет было редкостью, сэр Рэй бодрым шагом направился прямиком в сторону таверны, дабы как следует отметить. Впрочем, победа была лишь поводом еще раз напиться – пиво в Орле оказалось отменным.
А Уильям же, завидев нежный взгляд девушки, сразу все понял. Он взлетел по ступенькам на второй этаж, словно птица. Его комната была с краю, в то время как графская находилась у лестницы. И в этом, как и в том, что капитан ушел пить, рыбак усмотрел единственную за все путешествие возможность уединиться с Йевой. Та уже стояла в коридоре, глядела из мрака большими изумрудными глазами, сама при этом напоминая ребенка: до того худенькая, как струна.
Их взгляды встретились. Уилл взял ее за руку, горячо поцеловал.
Не успела закрыться за ними дверь, как его руки потянулись к завязкам платья, стали порывисто их распутывать. А еще чуть погодя графская дочь в каком-то волнении трогательно прижималась к нему, и он целовал ее, гладил по белой спине.
– Я тоже по тебе соскучилась, – шепнула девушка.
– Знала бы ты, как тяжело не глядеть на тебя, молчать.
– Я из-за этого уже тоже возненавидела походы, – вздохнула Йева и положила ему на грудь голову. – Каждое твое слово, каждый твой взгляд становится поводом для пересудов. А потом кости моют меж собой. Брр-р…
– Ничего не поделать, приходится терпеть, – улыбнулся Уилл, поглаживая ее по медным волосам. – Интересно, та ехидна еще вернется сюда?
– Не знаю. Отец ее, похоже, сильно ранил.
– Но не убил, – заметил рыбак.
– Не убил, да. Зато мог отбить всякое желание являться сюда за едой… Знаешь, Уилл. А ведь отец не всегда сидел в замке, погрузившись в отчеты да аудиенции. Столетия назад, с его слов, якобы любил путешествовать по Солрагу, многое повидал. А знаешь, сколько он участвовал в сражениях? Как часто Глеоф пытались покуситься на графство? И ты думаешь, что отец позволил им? Знаешь, он даже рассказывал случай, когда к нему на выручку в гущу сражения кинулся Гиффард. Думал, что отцу грозит беда… – и она улыбнулась. – И бедного старика Гиффарда затоптали насмерть, отчего уже моему отцу пришлось выносить его тело – а на отце не было ни царапины. Так что мне кажется, отгоняя ехидну, он знал, что она уже не вернется… Побоится…
Сквозняк задувал через полуоткрытые ставни. Йева, лежа в постели, почувствовала, как сквозняк скользнул холодом по ее спине, худым плечам. И в тот момент, когда он привстала, дверь отворилась – и в комнату ввалился обозленный сэр Рэй.
– Нет, ну представляете! Пожрать они, значит, дали, а вот мест, чтоб отметить, у них нет! Видите ли, вся деревня собралась там на голосование. Вождя, гады, выбирают!
Уже дойдя до середины комнаты бравым тяжелым шагом, который он желал сделать пьяным, да вот не вышло, возмущающийся капитан понял – что-то не то. Замерев, он уставился на кровать, где стало подозрительно тихо. И увидел, что на него в полутьме глядит своими зелеными глазками сама графская дочь: обнаженная, укрытая копной струящихся длинных волос, из которых торчат только ее острые плечики. От удивления сэр Рэй даже икнул. Раздумывая, уж не ошибся ли он комнатой и что с ним за такое сотворит господин, только тогда он заметил и позади Уильяма, который тут же накинул на покрасневшую девушку одеяло. Значит, не ошибся.
– Понял… Зайду позже, – и капитан пошел прочь. Впрочем, он все-таки обернулся еще раз.
Долго расхаживая по конюшне, находя успокоение среди знакомых ему запахов железа, пота и лошадей, он, в конце концов, вернулся. Йевы уже не было… В комнате будто бы дремал Уильям. Впрочем, глаза того тут же открылись, стоило капитану тяжело присесть на скрипнувшую кровать. Они оба поглядели друг на друга, и капитан отвел взор. Ему вспомнились графская дочь, ее жемчужное нагое тело, которое отчего-то этой ночью принадлежало рыбаку.
Не обронив ни слова, мужчины улеглись спать.
– Кхм… Уильям, – все-таки сказал капитан, вздохнув. Ему тяжело давалось промолчать. – Вы ж не забудьте про Тарантона. Хорошо?
– Не забуду. Кхм, сегодня из-за ехидны не смог добраться до воды.
– Да-да, понимаю. Благодарю.
Они снова замолчали.
– И извините… за то, что помешал, – добавил капитан.
– Ни к чему извинения, – ответил Уильям. – Нас не должно было быть здесь. Поход – не место для проявлений чувств.
– Да бросьте, – и тут капитан не выдержал, сел в кровати, опустив ноги в теплых шоссах на пол. – Вам ведь тоже не чужды человеческие чувства, правда?
– О чем вы?
– Вы знаете, о чем я, – прошептал капитан. – Уже третье поколение моей семьи служит Тастемара. Это мы привозим смертников в замок Брасо-Дэнто, где они бесследно и исчезают. Графские дети – мои ровесники, нам почти по сорок лет, но они до сих пор выглядят на два десятка. Так что я догадываюсь, кто и вы…
Уильям промолчал, пока капитан щурился в темноте, силясь разглядеть силуэт напротив себя.