Весь мир насилья мы разрушим
До основанья, а затем
Мы наш, мы новый мир построим,
Кто был ничем, тот станет всем.
Штурмовая атака комдива хотя и оказалась на поверку довольно компактной, но отзвучала вполне убедительно, ничуть не слабее вступительной речи товарища Фурманова на общевойсковой партийной конференции. Сказать ещё хотелось и можно было много чего, но уж больно смущали и сдерживали масштабы весовых категорий. Бог, Он, как говорится, и в Африке Бог. Перед такой монументальной фигурой невольно пасуешь. И с какой стороны ни подкатывай, долго трепаться даже у полного Георгиевского кавалера никак не получится.
– Насчёт ветров исторических перемен возражать не стану, с этим делом у вас всё в порядке, – согласился Создатель. – Но вот мечта о полной и окончательной справедливости в вашем подлунном мире вызывает много тревожных вопросов. По крайней мере до той поры, пока не одержана победа над проказником дьяволом. Говорю об этом абсолютно серьезно. Можно, конечно, не обращать на прохвоста никакого внимания или делать вид, что его вовсе не существует на свете, но от этого никому не становится легче. Нам самим бывает порой невдомёк, почему рождённые в образе и подобии Божием люди по собственной воле пребывают на службе у дьявола. А в конце долгой службы и награда по дьяволу – безутешная смерть да забвение. И ничего вам с этим не сделать, невозможно ничего изменить.
– Это правда, лично я ничего с сатаной не поделаю, – не стал возражать Чапай, при этом шлёпнул на лбу пригубившего командирскую кровь комара, да так, что алые брызги окропили чело. – Однако меня постоянно подмывает спросить, почему бы Вам, при Вашем могуществе, не взять да и не заломить зверюге рога? Ведь от скольких бедствий смогли бы оградить человечество. – Узнаю любимое ваше занятие – перекладывать собственные заботы на чьи-нибудь плечи, – с издёвкой отреагировал Создатель. – Вот с комарами, Василий, ты лихо справляешься, лупишь, как вижу, без промаха. Комара пришибить дело не хитрое, ты попробуй назад отыграть, попробуй воссоздать комарика заново, а ведь вы целый мир вознамерились переиначить. Разрушить можно всё что угодно в один момент, гораздо сложнее потом возвести. А тебе никогда не приходило на ум, что дьявол не сам по себе, что он послан на Землю как вызов, как приглашение человека к стяжанию доблести? Не важно, себя ли совершенствует человек, пишет на холсте творение маслом или постигает законы природы, он непременно выходит к барьеру пред дьяволом. Этот поединок не знает пощады, потому что лавровая ветвь победителя достаётся всегда одному. Под секретом открою: стражники у Триумфальных ворот, несущие караул на выходе из подлунного мира, требуют пропуск под грифом «победа». Должен заверить, что стражников этих никакою силою невозможно сломить, никакими слезами разжалобить. Ты Меня извини, но всё-таки хочется услышать конкретно, что за странное слово такое – «революция», что оно по твоему разумению означает.
– Разделяю Вашу любознательность, Отче наш, сейчас объясню, – с готовностью отозвался Василий Иванович. – Но прежде позвольте узнать, а что случается с теми, кто оказался без этого хитрого пропуска на выходе из подлунного мира, кому не удалось одержать победу над дьяволом?
– А ничего не случается, просто они остаются у вас и с подобающими ритуальными почестями предаются забвению. Иногда, для особой потехи, прощание обставляется богатыми хлопотами, порой шумиха доходит до устройства помпезных, не всякому доступных кладбищ. Однако давай не отвлекаться и лучше вернёмся к вашей замечательной революции.
– Чего проще, здесь вообще нет вопросов. – Чапай с воодушевлением заломил на затылок командирскую папаху. – Если по-нашему, по-военному, без лишнего словоблудия и порожнего трёпа, то за словом «революция» стоит справедливое желание трудового народа объединиться и утвердить себя полноправным хозяином жизни. Известное дело, что для достижения революционного миропорядка необходимо полностью избавиться от стяжавших непомерные богатства господ, паразитирующих на нуждах простого народа.
Комдив от души порадовался своему необыкновенному красноречию, раньше ему никогда не удавалось так чётко и убедительно формулировать великие цели пролетарской революции. А сегодня, не хуже чем у самого Карла Маркса, слова будто шрапнели от стенки отскакивали.
– Понятно, понятно, – в раздумье подал голос Создатель. – Насчёт хозяев жизни ты, пожалуй, погорячился, уж поверь, хватанул в запале сверх меры. Не обижайся, но нельзя быть хозяином того, что от тебя ну никак не зависит. Вот до большого потопа, при стареньком паромщике Ное, люди жили едва ли не тысячу лет, и даже тогда не осмеливались гордо величать себя хозяевами. А вы так, каких-нибудь шесть или семь десятков годков, но гонору – на целую вечность. Чудаки, совсем как малые дети. Теперь, если не возражаешь, выскажусь по существу. Мне всегда казалось, что любое стадное оформление человеческого счастья должно унижать настоящую гордую личность. От века не знаю примеров, чтобы скопом удавалось совершить что-нибудь путное. Всё лучшее, чем когда-либо восхищали небеса представители подлунного мира, имеет индивидуальное происхождение. Поэтому нас вовсе не занимает ваше коллективное творчество, пусть и с благородной мечтой осчастливить всё человечество. Только и утешает, что даже среди тараканов попадаются штучные экземпляры, которые не желают шевелить усами в ногу со всеми. Ты не серчай, дружище, здесь у Меня по дальней связи кто-то настойчиво говорить прорывается. Давай оборвём на минутку беседу, выясню, кому там шибко не терпится.
Если учесть, что у комдива порядком саднила раненая нога, то возникшая пауза подоспела ко времени. Василий Иванович не торопясь ретировался с ольховой коряги на песчаный берег, ухмыльнулся в усы и сделал несколько глубоких приседаний под ласкающий ухо скрип генеральских хромовых сапог. С гибкостью необстрелянного юнца прогнулся взад и вперёд, дотянулся вытянутыми пальцами до мокрого речного песка, выпрямился в полный рост и молниеносно выхватил шашку. Потом сделал пару боевых с присвистом махов и лихо загородил в ножны клинок.
Между прочим, за верхними кустами он приметил выглядывающую из- под зелёного лопуха шкодливую рожу Кашкета. «Шпионит, сволочь, – взял на заметку комдив, – сегодня же спущу с него шкуру». Но не стал отвлекаться по пустякам, а скоренько прикинул свои доводы в пользу мировой революции.
Собравшись с мыслями, комдив возвернулся на прежнюю позицию и примостился седалищем на ещё хранящую тепло его тела корягу. Выдохнул с облегчением и решительно врубил мобильную связь.
– Вы слышите меня, Отче наш? – для проверки контакта поинтересовался в телефонную трубку Чапай.
– Слышу, куда ж мне деваться, – спокойно ответил Создатель, – Я вообще слушаю всех и всегда, служба такая, нельзя Мне иначе. И всё же забавный ты у Меня собеседник. Я же не спорю, что люди должны искать согласия в обществе, строить подходящие для благополучия большинства условия жизни. Но при этом не следует забывать о главной заботе для любого разумного человека – об обретении вечности. Земля, доложу тебе, удивительно щедра на таланты, сколько достойных сынов предъявила миру она, мы всегда на ваших избранников очень рассчитываем. Чего стоит один только граф из Ясной Поляны, достопочтенный Лев Николаевич. Должен заметить, беспокойным клиентом старичок оказался, нам с ним порой бывает не скучно. Рассуждает красиво и в жизнь влюблён беззаветно, вот уж воистину непреходящее на все времена украшение. Забавно наблюдать, как мудрость ваших славных поводырей сиротливо пылится на книжных полках сама по себе, а человечество сломя голову мчится на перекладных к месту своего назначения, практически без оглядки по сторонам. Скажу не для посторонних, мы вовсе не против этой отчаянной гонки. Хотя в душе сожалеем, что редко прислушиваетесь к дельным советам ваших мудрых наставников.
Вся эта пустопорожняя болтовня, при всей своей видимой незаурядности, ни в чём комдива не убеждала. Как всегда в краснобайстве Создателя не было самого главного – не было ясных ответов на вызовы сегодняшних дней.
«В самом деле, – рассуждал сам с собою Чапай, – в дивизии половина личного состава уже сложила головы в боях за победу мировой революции, а Он рассказывает байки про чудаковатого графа из Ясной Поляны. Графу тому, при его богатствах, ничего не оставалось, как только валять дурака и порожней писаниной заниматься. А у меня за каждым бойцом вереница детишек стоит, всех одеть, накормить полагается, без наследных имений и крестьянского за миску похлёбки труда. Ничего, с беляками разделаемся – всё устроится. Сейчас в последний раз попытаюсь выложить Ему как на лопате основные задачи мировой революции».
И непреклонный комдив снова ринулся, будто с развевающимся знаменем в свободной от шашки руке, в неравную схватку:
– Всё-таки я хочу, чтобы Вы наконец-то пришли к пониманию наших главных надежд, уважаемый Отче наш. Должен заметить, что народы подались в революцию не слепой, одуревшей толпой, впереди у нас самые светлые умы человечества. Прежде чем возглавить борьбу, пролетарские вожди написали великую книгу, не уступит священному Писанию. Рекомендую запомнить, «Капиталом» этот труд называется. В нём, без всяких Моисеев, единственная заповедь написана, но уж больно толковая: «Пролетарии всех стран, соединяйтесь!». Вот мы и ведём дело к мировому сплочению всех пролетариев. Вам, скорее всего, наших забот не понять, потому как привыкли промышлять в одиночку. Когда мир создавали, ни с кем не советовались, наворотили за шесть дней пойди разберись чего. Теперь нам приходится всё переделывать, по законам равенства и братства, или как ещё у нас говорят – по уму. Что бы Вам было понятно – честно и справедливо. Так что, выходит, мы Вашу работу доделываем. Я ни на что не намекаю, но у нас за такие услуги магарыч выставлять полагается, железное народное правило.
И вот уже после виртуозного командирского спича наступила вязкая, трудно текущая пауза. Василий Иванович пришёл к радостному заключению, что это от его сокрушительных аргументов Создатель утратил способность по каждому поводу умничать.
Тем не менее из телефонной трубки донёсся изрядно подсевший голос Создателя:
– Я здесь на другую табуретку пересел, поближе к форточке, – после твоих откровений воздуха иной раз не хватает.
Действительно, было слышно, как скрипит кухонная табуретка, как заедает старинный несмазанный шпингалет и с шумом отворяется форточка. Даже едва уловимый шёпот считываемых валерьяновых капель не ускользнул от чуткого микрофона мобильника.
– Ну что тебе сказать, – продолжил Всевышний, – за готовность помочь, конечно, спасибо, ощущаю плечо настоящего друга. Только магарыч полагается выставлять по завершении всей работы, если точно следовать вашей народной традиции. Как только управитесь со своей революцией, дайте знать, Я не замедлю, не привык оставаться в долгу. По такому случаю, не исключено, что и Сына пришлю, пускай вместе с православным людом порадуется. Между прочим, скучает за вами, хотя и обошлись с Ним не очень приветливо. Если пользоваться твоим словарем – не по уму, то есть не совсем справедливо. Извини, что отвлекаюсь, но ты хоть обращаешь внимание, как нынче утром в Разливе птицы поют? Давай помолчим, насладимся хоть малость – до чего же люблю наблюдать на ранней заре пробуждение вашей природы.
Василий Иванович невольно сосредоточился, и произошло обыкновенное чудо – как будто во всю мощь врубили большой колокольный репродуктор и вывалили на комдива бесконечно пёстрое разноголосое пение птиц. В детстве он безошибочно умел отличить дробное коленце малиновки от трели с росчерком певчего зяблика. Как никто иной понимал разницу между дроздом белобровиком и тем же рябинником, но даже не заметил, как все эти милые, трогательные навыки безвозвратно растерял по фронтам мировой революции. Только поганое вороньё не позволяло забывать о себе, регулярно отмечаясь на штабных документах картечными залпами.
– Да ты не расстраивайся шибко, Василий. Я и сам иногда увлекаюсь сверх меры работой, забываю про всё, представь себе и про пение птиц, – несомненно для учтивости, деликатно вошёл в положение смущённого собеседника Создатель. – Всё-таки, согласись, не умеем мы ценить обыкновенную жизнь, может, потому и шарахаемся в буреломы мировых революций. Между прочим, Я немного опасаюсь – это ваше невиданное объединение всех пролетариев, оно не будет препятствовать прекрасным порывам души поодиночке влюбляться, обзаводиться детишками, с упованием отходить в мир иной, наконец? Много чего приходится делать человеку без постороннего глаза, чтобы оставаться в образе прародителя вашего, иначе недолго ведь и к макакам скатиться. Я уже не говорю о покорении олимпов бессмертия. Лев Толстой хотя и выходил на сенокос с мужиками, но великие романы ваял без свидетелей. Так же как и дивный поэт Александр, в преподобии Пушкин, под шум ветвей и скрип гусиных перьев, палил одиноко свечу томительными болдинскими вечерами.
– Кто ж спорит, Отче наш, – с готовностью подхватил беседу комдив. – Случаются занятия, в которых и мы пока что порознь стоим, а там дальше видно будет. Москва ведь не сразу строилась. После окончательной победы мировой революции не хуже чем в раю обустроим жизнь на Земле. Ещё будете прилетать к нам в дивизию, как на курорт, отдыхать от вселенских забот. Лично для Вас, по дружбе, льготную путёвку в штабе обязательно выпишу. Поселим в лучшие номера, для командирского состава назначенные. Не очень удобно расспрашивать, но если понадобится, сможем путёвку и на двоих предложить. Хотите, с видом на Эльбрус, а можно – с балконом на тихую бухту. Вырулите среди ночи на балкон с кем следует, вдохнете запах прибоя и такие силы привалят, что уже до утра заснуть не получится.
В ответ на заманчивое предложение Создатель разразился таким неестественно громким хохотом, что Василий Иванович натурально забеспокоился о технической сохранности мобильного аппарата. Это была одна из многих причуд таинственно возникшего небожителя. Он всегда начинал смеяться неожиданно, в самых неподходящих местах, заставая комдива врасплох, и очень резко, как сабельным махом, прекращал ликование. И вот на сей раз, после приступа гомерического хохота, безо всяких уважительных причин шлёпнул что-то совсем непотребное, впору было категорически обидеться и никогда не отвечать на звонки.
Представьте себе, вопрос Создатель поставил как-то совсем возмутительно, недопустимо бесцеремонно. Судите сами, Он без всякой подготовки, как обухом по голове, бессовестно брякнул:
– Скажи мне, гулёна, по чести, ну какие из вас райские жители? Ты зачем это с Анкой при законной жене по делам волокитства балуешь?
– Опять двадцать пять, – завёлся с пол-оборота Чапай и едва сдержался, чтобы не вышвырнуть дьявольский мобильник в студёное озеро. – И далась же Вам эта златокудрая девка. Разве не противно за всеми подглядывать, как прыщавый мальчишка в замочную скважину. Уж на что непреклонен наш Фурманов и тот по праздникам новобранцам самоволки скощает, понимает, что всякому человеку полезно бывает иногда и расслабиться. Это только на небесах жизнь спокойна да благостна, а в дивизии с утра до ночи мечешься между чёртом и ладаном. Поди ещё разберись, где сподручней. От Вас, между прочим, никто ещё весточки не присылал, не выступил в роли свидетеля, а доверяться пустым обещаниям про безмятежную райскую жизнь, согласитесь, не совсем привлекательно. И есть она сладкая загробная жизнь или нет её вовсе, кем-то вилами по очень мутной воде для соблазна, а может, и в насмешку, написано. Вот покончим с беляками, шашку над койкой приколочу, детишек полный дом приживу, сам нянчить стану. Разве я не понимаю, что с законной женой миловаться положено. Всё наладится, дайте срок.