Алфавит. Часть вторая. К – Р - Киктенко Вячеслав Вячеславович 3 стр.

Непостижимые уму.

КАНТАТА

Я ещё долго слышу его.

КРЫМ. ВЕЧНЫЙ ВОЙ

«Прощай, свободная стихия…» —

Провыл пиит. Иной зоил:

«Здесь обрывается Россия

Над морем Чёрным…» – в такт подвыл.

Вот и теперь, завыть у грота

Хотелось бы… да на хрена?

Форос. Байдарские ворота.

Здесь просто кончилась страна.

***

«Дверь отвори мне, выйди, возьми у меня что хочешь —

Свет вечерний, ковш кленовый, траву-подорожник…»

Арсений Тарковский

Как высверк звезды, как весенняя ветка

Отдельное слово стоит в языке.

А там и звезда, и судьба человека

По слову угадана, как по руке.

И слава, и слово, всё вместе и порознь

Стоит в отраженьях текучей воды,

Как ветка над речкой, как звёздная поросль,

Как чья-то судьба на пороге беды.

Но белый валун у бормочущей речки,

Но ивовый прут, но скворец молодой

Талдычат своё, что бывают осечки

У тёмной судьбы. У звезды над водой…

НОЧИ. ДНИ

Как лягушки отошли

В рясном омуте ко сну,

Словно душу вынули,

Потянулся я к вину.

Искры потекли внутри.

Соловей пошёл в разнос.

А блеснул огонь зари,

И ни звёздочек, ни грёз.

И вино не жжёт кровей,

И не ухает сова.

А умолкнул соловей,

Воробей вступил в права.

Треск и щебет, шум и гам.

Ворон с дерева орёт.

Утро. Полдень. Вечер. Там

И лягушечек черёд…

***

Колокола туманные канона

Раскачивать, будить, пока закона

Чугунные не дрогнут языки,

И вдруг, не различив уже ни зги

В заушинах надколокольных, звона

Судейских колокольчиков, резона

Свинца, железа, чугуна наклона,

Взять, размозжить последние мозги…

Или – не размозжить? Или с тоски

Взять, разложить на правильные зоны

Неправильные, в общем-то, мозги,

И наконец в апориях Зенона,

Как истинный авгур во время оно,

Лишь улыбнуть печальные виски…

***

Как ни в чём не бывало, мы идём по осенней аллее,

Я с тобой, ты со мной, ты со мной, золотая Наташа.

Ты не умерла вовсе, лишь закатное солнце, алея

Меж берёз, умирает, а всё остальное – всё наше.

И ты мне говоришь, говоришь как-то внешне и странно:

«Это дождь золотой…. Я ведь помню их – саженцы детства,

Посмотри, как они подросли, и они уже сплошь великаны!

А ведь голые прутики были, даже не во что было одеться…»

Я целую тебя, и теряю рассудок, и вновь изумляюсь наиву

Слов сторонних слов твоих, и влюбляюсь, как мальчик, в Наташу.

Боже мой, до чего же всё это запретно, и странно счастливо!

Но ведь мы же с тобою всё те, мы ведь помним излучинку нашу,

Мы одни знаем то, как на ней зрели наши рассветы,

Как тропу выстилали берёзы, в ногах драгоценные блёстки,

Как неправильно, милая, как-то неверно слова твои, радостно спеты,

Как не скажут вовеки мальчишки, поэты-подростки…

И маститые тоже, пожалуй, не смогут поэты.

***

Как славно, если горести избыты,

На лавочке, над берегом другим

Припомнить вдруг старинные обиды,

И – рассмеяться глупостям таким.

И поперхнуться дымом горьковатым,

И дверью хлопнуть, топая в избу,

И засыпать, почти невиноватым,

Сиять во сне, благодаря судьбу…

* * *

Как я любил тот чад,

Тот пыл, те разговоры

О том, что мир театр

И все мы в нём актёры!

Но прогорел театр

И припекло актёров.

Зола. Сладимый смрад

Пошлейших разговоров.

КЛЁВ ЛУННЫЙ

КОНТРОЛЬНАЯ ЧЕРТА

КРАТКИЕ НАЗИДАНИЯ

КРУПИЦЫ

КУРЯКИ. ПАМФЛЕТ-ПАРОДИЯ

Безумные! Предавшись тёмной страсти,

Взгляните на себя со стороны:

Горящую трубу придвинув к пасти,

Вы стали дымоходом сатаны.

Кусками раскалённый, хитрый воздух

Глотая, где вы? Может быть, в аду?

А как бы хорошо при ясных звёздах

Прогуливаться с милою в саду!

Прогорклых матеря американцев,

Вы, патриоты, помнить бы должны:

Табак через индейцев да испанцев

Доставлен к нам с противной стороны.

Как не с противной? Девочка-подросток,

И та к зловонной тянется трубе,

Спеша на тот большак, на перекрёсток

С вонючим ртом и жвачкой на губе.

Я много пожил на земле корявой,

Я массу перепробовал сортов,

И вот что понял – никакой отравой

Медовой пусть, не будешь ты медов.

Всего скорее, станешь фимиамом,

Курящимся над адом и в аду.

Совет и господам, и нежным дамам:

Гуляйте чаще с милыми в саду.

***

К Пасхе, в ту пору, когда

Слабо слезится звезда,

Тряпку в руки бери,

Дому глаза протри,

Состарились, запылились…

Соседи уже отбелились.

Как взвизг изумлённый ребёнка

Вымыты стёкла звонко,

А в повечерней мгле

Что-то поёт в задышавшем стволе,

По тополю у крыльца

Перекликаются

В окошечке цветок голубой

С синей звёздочкой над избой.

***

Кровь не водица. Рек пунцовых

Певец подобен палачу.

И вот, о мерзостях свинцовых

И слышать даже не хочу.

Достали распри вековые.

Счастлив, кто посетил сей мир.

А про минуты роковые

Не надо. Лучше «Миру Мир».

Но раздувается эфир

Во все дуды свои кривые,

Рыдают трубы полковые,

И убивается Россия…

И улыбается Сатир.

***

Как стpашно стучат часы,

Какие у них голоса!..

Вот это – гудят басы,

Вот это – звенит оса.

Ходит в сутане Бас,

Будто в мундиpе Нос,

Важно беpёт за пульс,

Щупает влажно, и вдpуг

Сплющенным коготком

По цифеpблату – бац!

И стpелки, сдуpев, бегут, колесят,

Шуpшат, пpичитают – взазбpос…

И некуда мне. В упоp.

Я заблужусь в тайге,

Я загляжусь во двоp…

Там полыхнёт автоген.

Я закружусь по Москве,

В кольца её вопьюсь,

Жалами стрелки засвищут в траве…

Сызмала змей боюсь.

Я закpужусь, как воp.

Некуда мне. В упоp.

Я солнцем, как шмель, пылюсь,

Я вpеменем полнюсь, длюсь,

А убежать не могу.

Пусто на том беpегу,

Гpустно там, я не могу,

Стpашные там леса,

Стpанные там голоса…

Буква Л

***

Лес да я. Одна осина.

В чёрных ветках ветpа свист.

И печально, и картинно

Кpужится последний лист.

Меpтвенны, наги фигуpы

Расступившихся стволов…

Что-то мне взгpустнулось сдуpу.

Знаю всё. Не надо слов.

Это было, это будет,

И, пожалуй, помни впpедь,

В миp идущий, входит к людям,

Чтоб хоть гибелью согpеть.

Побpодить по кущам pедким.

Постоять, взгpустнув слегка,

В неотопленной пеpедней

Стаpодавнего леска…

***

Лето это тело света,

Тело дымно-золотое,

Тело сонного атлета,

Мёдом солнца налитое,

А вглядись – синё и мpачно

Зpеет сила гpозовая,

Призрачно, полупpозpачно

Мышц бугpы пеpеливая.

Вспыхнет луч, и тоpс атлета

В небе алом закачает,

Это лето, тело света,

Силуэт обозначает.

А пpиляжет утомлённым,

Пеpельётся пылким хмелем,

И гоpят глаза зелёным,

Наглым пламенем – весельем!

ЛИХОДЕЙ

ЛУГА БЫВАЛЫЕ

ЛУННАЯ ПОЛОСА

ЛАРЁК У ШКОЛЫ

ЛЕС ВОЗЛЕ ЗОНЫ

Туберкулёзом скрученные корни.

Осенний лес вздыхает тяжело,

Как будто бы продрали с НЛО

Какие-то космические шкворни.

Ползут сквозь мох, шатаются грибы

На тоненьких перекривлённых ножках,

Что это, от какой и с кем борьбы,

Как те грибы, все тронулись немножко.

Или, как говорил примерно Пушкин,

Нам никуда не деться от судьбы.

Враньё. Прогресс и в Африке прогресс.

А двадцать два пребудут перебором

И в Азии, и там, где за забором

От всех и вся предъявит интерес

Ко всем и вся когда-нибудь Россия,

Идя с цивилизацией вразрез.

Свои каверны изживёт ещё,

На то она и матушка Россия.

А что до лагерей, там свой расчёт.

В любом из них свой гений и мессия.

***

Луны наблюдательный глаз

Моноклем вмонтирован в лаз

Какой-то пытливой дыры.

Докучливы, право, миры.

Высматривают втихаря,

Ищут главного главаря,

Чем-то щёлкают, не ко сну,

На оси вращают луну,

Ищут главного одного…

Ан и нетути тута его.

Вот и ладушки. И хорошо.

Главаря не хватало ишшо…

………………………………

………………………………

…на крыше дома, на самой кромке

Стоял растерянный человек.

Под фонарём, как в замедленной съёмке,

С неба плавно

плыл

снег…

***

Люблю я пажити осенние,

Дымки последние в полях,

И навечерий свет, рассеянный

На куполах и тополях,

И эти перезвоны малые,

Когда с полей стада идут,

И люди трудные, усталые

К вечерне тянутся…

и тут

Малиново, сквозь все вселенные,

Поверх склонившихся голов

Плывут в поля благоволения

Пресветлые колоколов…

***

Лесбиянки, они же трутни,

Значит, имеют право на криво.

Притворяшки такие, дружка о друженьку трутся,

Постанывают… и это выглядит со стороны неправдиво.

Но они ведь ещё меньшевички,

Значит, имеют на криво право.

А вот как станут они большевички,

Право-то, батенька, станет кроваво.

Но пока лесбиянок ещё меньшинство,

Дави их, принципиальное большинство!

А вообще, настоящее большинство – беспринципно,

Подлинное большинство – это усопших тьма,

И оно от греха и от прочего суицида

Избавлено отсутствием позиции и ума.

Земное большинство – в гробах, и оно свободно

От принципов, усвоенных живущими людьми,

И то, что человечество должно быть плодородно,

Для них совсем не закон любви.

Они же теперь как дети, и знают уже доподлинно,

Что царство их не от мира сего,

Сама бессемянность Спасителя – полное

И окончательное их торжество.

Они самодостаточны, и знают, что принципы —

Это удел ненасытных, живых.

Аморфны – усопшие. Накачивают бицепсы

Те, кто не желают прав кривых.

А планета, сочной дурниной залюбленная,

Насылает хворей и трутней на мир,

И у памятника Чайковскому со стайкой голубенькою

Из-за моря перемигиваются Уайльд и Шекспир.

Лесбияночки, миленькие, вы же предвестницы

Эры, где труд, пот и слёзоньки – вздор!

И зачем трутню мёд? Это пчёлка по лестнице,

По небеснице карабкается, стяжает сбор.

***

Люблю. Ни разу. Никогда.

Любил. Досадная оплошка.

Дебил. Ну разве иногда.

В твоё отсутствие. Немножко.

Любил. Не спорю. Но слегка.

Всё в прошлом. Надобность отпала.

Люблю. До гроба. На века…

Наверняка соседка, падла.

***

Лучи сквозь окна храма. Бог

Свет наклонил зарёй на купол,

За хорами алтарь нащупал

И расщепив лучи, зажёг.

Отшельник, отойдя в леса,

В глухом скиту свечу-лучину

До свету теплит, и по чину

Псалмы поёт на голоса.

Один, в заброшенной избе

Заблудший странник из коряги

Лучину щиплет, и во мраке

Под нос бормочет сам себе…

Какие только голоса

С земли не тянутся, взыскуя

Чудес, о неземном тоскуя

И чаянья на небеса

Неся!..

Но светят, вырывая

Сердца из тьмы, и согревая,

На скорый сказ не уповая,

Огнива, а не чудеса.

ЛЮДИ ВЕЧЕРНИХ ОКОН

МАГНИТ

МАВКА-ПУСТЫРНИЦА