Часть вторая. Проповедь Крестового похода
Глава 1. Святой мир и святая война
Ждем мира, а ничего доброго нет.
Книга пророка Иеремии, 8: 15
Перед горожанами-христианами встал один фундаментальный вопрос: имеют ли они право сражаться за свою страну? Ведь их религия – религия мира, а война означает убийство и разрушение. Первые христианские отцы не имели на этот счет никаких сомнений. Для них война была самым настоящим убийством. Но после триумфа Креста, после того как вся империя стала христианской, разве ее граждане не должны быть готовы с оружием в руках защитить ее благополучие?
Восточная церковь так не считала. Ее великий законодатель в сфере канонических правил святитель Василий хотя и признавал, что воин обязан подчиняться приказу, но все же утверждал, что всякий повинный в убийстве на войне должен в покаяние три года воздерживаться от причастия. Эта рекомендация была слишком строга. На самом деле византийских солдат готовили не как убийц, но их занятие не приносило им ни славы, ни престижа. Смерть в бою не считалась почетной, а смерть в бою с иноверцами не считалась мученической; мученики умирали вооруженными только своей верой. Воевать с иноверцами полагали делом прискорбным, хотя порой и неизбежным, а воевать с собратьями-христианами было вдвое хуже. Более того, в истории Византии на удивление мало захватнических войн. Юстиниан вел свои кампании с целью освободить римлян от их варварских угнетателей, Василий II против болгар – чтобы вернуть провинцию империи и устранить угрозу для Константинополя. Византия всегда предпочитала мирные методы, даже если они подразумевали дипломатические околичности и денежные подкупы. Западным историкам, привыкшим восхищаться военной доблестью, действия многих государственных мужей Византии казались трусливыми или коварными, но обычно эти мужи руководствовались искренним желанием избежать кровопролития. Царевна Анна Комнина, одна из самых типичных византиек, ясно пишет в своей истории, что, как бы глубоко ее ни интересовали военные дела и как бы высоко ни ценила она успехи отца на поле боя, война была для нее постыдным делом, последним средством, когда все остальные способы потерпели крах, то есть война сама по себе была признанием неудачи.
Сноски
1
В настоящее время установлено, что патриарх Софроний и Софроний, друг Иоанна Мосха, – одно и то же лицо. (Здесь и далее примеч. авт., если не указано иного.)
2
Химьяриты – древний семитский народ в Южной Аравии. (Примеч. пер.)
3
Хиджра – переселение мусульман во главе с Мухаммедом из Мекки в Медину, считающееся началом первого исламского государства. (Примеч. пер.)
4
Историю о молебне Ираклия и прощальных словах приводит Михаил Сириец и несправедливо обвиняет императора в том, что перед отъездом тот разграбил сирийские города.
5
Роль, которую сыграли в этом иудеи, подчеркивается во всех первоисточниках, особенно у Себеоса и в «Учении Иакова», написанном константинопольским иудеем, который в то время находился в Карфагене.
6
В 923 и 924 годах толпа разрушила православные церкви в Рамле, Аскелоне, Кесарии и Дамаске, после чего халиф аль-Муктадир помог христианам отстроить их заново.
7
Вероятно, эти хвалебные гимны впервые прозвучали на праздновании триумфа Михаила III над сарацинами в 863 году.
8
В 987–988 годах Василий отправил в Каир послов, которые доставили деньги на уход за Гробом Господним в Иерусалиме. Вплоть до 1081 года Шайзаром управлял епископ от имени императора.
9
Аль-Мукаддаси также рассказывает нам, что в Сирии и Палестине писцы и лекари были почти сплошь христианами, а кожевники, красильщики и ростовщики – евреями.
10
Аль-Мукаддаси около 985 года писал, что в Сирии «люди живут в ужасе перед византийцами… ибо их границы постоянно разоряют, а крепости разрушают снова и снова».
11
Иероним в письме XLVI упоминает первые паломничества в Палестину. Первым паломником, чье имя нам известно, был епископ малоазиатской Кесарии Фермилиан, живший в начале III века (Иероним). Затем в III же веке в Палестину отправляется каппадокийский епископ Александр (Евсевий). Ориген говорит о желании христиан «пройти по стопам Христа».
12
Сам Иероним в письме XLVII рекомендует своему другу Дезидерию побывать в святых местах и объясняет, что, приехав в Палестину, он стал лучше понимать Писания. Однако в минуты досады, как, например, в письме LVIII к Павлину Ноланскому, он говорит, что тот, кто не побывал в Иерусалиме, ничего не потерял.
13
Святой Григорий Нисский категорически не одобряет практику паломничества (письмо II). Святой Иоанн Златоуст выражает почти такое же неодобрение («К народу Антиохийскому»), однако в другом месте жалеет о том, что обязанности не позволяют ему совершить паломничество («Толкование на послание к Ефесянам»).
14
Святой Амвросий твердо верил в силу реликвий и самолично нашел несколько из них (письмо XXII). Святой Виктриций в своем «Восхвалении святых» утверждает, что реликвии обладают силой и благодатью. Святой Василий, с другой стороны, желал убедиться в их абсолютной подлинности. См. его письмо к святому Амвросию о мощах епископа Миланского, письмо CXCII.
15
Первым из подобных кающихся преступников, чье имя нам известно, был франкский аристократ Фромон, который с братьями поехал в Палестину в искупление совершенного преступления в середине IX века.
16
Брейер высказывает предположение, что неприязненные отношения между византийцами и паломниками создались из-за «схизмы» Михаила Керулария. Риан доходит до того, что допускает, будто византийские власти намеренно закрыли путь в Палестину. Это, по-видимому, основывается на его интерпретации путешествия Литберта из Камбре, которое на самом деле объясняется условиями, существовавшими в Сирии в то время. Однако письмо папы Виктора действительно позволяет предположить, что имперские чиновники не всегда проявляли радушие в отношении паломников. Причиной охлаждения была неприязнь к нормандцам, а не какая-то схизма.
17
Огромное паломничество из Германии 1064–1065 годов, в котором приняли участие 7 тысяч человек, нашло положение южнее византийской границы крайне неблагоприятным.
18
Дельбрюк высмеивает данные восточных летописцев об огромной численности армии Романа IV – более 100 тысяч человек, но все же нет никаких сомнений в том, что его армия была необычайно велика; только, указывает Лоран, по причине того, что Константин X экономил на армии, ее оснащение не отвечало поставленным целям, да и доля профессиональных солдат была чрезвычайно мала.
19
Гийом Тирский считал, что эта катастрофа оправдывает движение крестоносцев, поскольку Византия уже не могла защитить восточное христианство. Дельбрюк полагает, что важность битвы преувеличена; однако из имеющихся данных ясно следует, что вследствие ее империя еще много лет была не в состоянии вывести на поле боеспособную армию.
20
Анна Комнина лестными словами описывает внешность своего отца в «Алексиаде». Анонимный Synopsis Chronicon, который не всегда расположен к императору, говорит, что он был «велик в изволении и в поступках».
21
Сишельгаита сопровождала мужа во всех походах и даже сама командовала войсками, хотя маловероятно, что она непосредственно участвовала в боях с оружием в руках. (Примеч. пер.)
22
Коптская «История патриархов Александрийских» весьма благоприятно сравнивает правление тюрок с последующим правлением франков в Палестине. Знаменитая стрела, которую Орток выжег на крыше храма Гроба Господня, была не оскорблением, а знаком его верховной власти. Патриарх Иерусалимский Евфимий находился в Константинополе в конце 1082 года и в это время вместе с посольством отправился в Фессалоники к Боэмунду, а его преемник Симеон присутствовал там на соборе в 1086 году, когда был осужден Лев Халкидонский. Однако в 1089-м он вернулся в Иерусалим. На этом соборе присутствовал и патриарх Антиохийский.
23
Анна Комнина описывает смерть Чаки, однако затем в ее истории появляется новый Чака. Вероятно, это был сын первого, и он звался ибн Чака, а Анна упростила его имя. Аналогично западные авторы называют султана Кылыч-Арслана просто Сулейманом, поскольку слышали, что его называют ибн Сулейманом.