– Рун, – сказала она, уже без всякой шуточности. – Это не считается. Я действительно тебя вынудила. Кто ж станет целовать, когда его обидели.
– Ну, ты же это делала ради меня. Значит всё по-честному. Слово есть слово, раз оно принесено, уже не отменишь.
Лала с удивлением воззрилась на него.
– Рун, ну что ты, – мягко попросила она. – Если ты так пытаешься наказать меня, или может себя, за ту обиду, не надо. Пожалуйста!
– Никого я не пытаюсь наказать, – добродушно возразил Рун. – Лала, ну так вышло, что слово дано. Никто не виноват. Тут есть выбор, считать, что оно не считается, или что это результат неудачного стечения обстоятельств. Мне выгодно было бы первое, но честнее будет выбрать второе. Я хочу быть честным. Ничего страшного. Жаль конечно, но обойдусь как-нибудь. Без жертвы. Просто теперь будь поласковее со мной. Таким разнесчастным.
Лала глядела на него, глядела, в растерянной задумчивости. А затем её глазки задорно блеснули.
– Смотри, Рун, – улыбнулась она.
Она приподняла ручку и стала рисовать указательным пальчиком, озарившимся синим светом, в воздухе. За кончиком её пальчика потянулся световой след, не угасая, образуя линии. Она не торопясь соединила их в знак сердечка. Последний тут же вспыхнул, из рисунка материализовавшись в казавшееся состоящим из багряной жидкости ярко красное объёмное сердечко, сверкающее всей поверхностью, на сердечке появились глазки, ротик, носик, оно ожило, уставилось на Руна, вытянуло губки, несколько раз причмокнув ими, комично изображая поцелуй, и вдруг лопнуло, создав облачко алых брызг, быстро растворившихся и исчезнувших, словно ничего и не было.
– Ой! – с удивлением произнёс Рун.
– Вот. Я сейчас колдовала. Без спросу, – озорно похвалилась Лала.
– Да, – кивнул он. И усмехнулся. – Придётся мне тебя оштрафовать.
– Очень придётся, – сияя личиком, подтвердила Лала.
– А не хочешь ещё поколдовать? – с хитрецой в глазах предложил Рун.
– Нет, мой дорогой. Если только без штрафов.
– Без штрафов не интересно.
– Уже и чудеса мои тебе не интересны, милый?
– Ну, интересны. Но штрафы интересны боле.
– Чтож, продолжай мечтать о них.
Лала в умиротворении закрыла глазки.
– Как же хорошо, – проговорила она, лучась счастьем. – Ты такой уютный.
– Могла бы и вторую жертву. Мне подарить, – буркнул Рун с иронией, изображая недовольство. – Как компенсацию за мои обиды. За то, что заставила страдать.
– Бедненький, – весело посочувствовала Лала. – Рун, ты хоть понимаешь, каково пришлось мне? Рассталась с тобой, причинила тебе горе, а это тяжело, и больно, и некому обнять, и не к кому прижаться, и сколь плохо бы себя не чувствовала, нужно изображать, что мне замечательно. Дабы все поверили, будто я теперь ничего к тебе не испытываю. Ночью лишь поплачешь. Вся подушка была мокрой от слёз. Очень тяжело было.
Её улыбка несколько померкла от неприятных воспоминаний.
– Прости, – с мягким искренним сочувствием повинился Рун. – Я не подумал. И правда.
– Тебе-то полегче было, – продолжила Лала добродушно. – Ты же умеешь вычёркивать из сердца. Тех, кто тебя обидел. А я тосковала. По тебе. Ещё и виноватой себя ощущала.
– Эх, Лала. Когда столько обнимаешь кого-то. Его так просто уже не вычеркнуть, – вздохнул Рун. – Те времена, когда я мог тебя взять и вычеркнуть… кажется, они прошли.
– Ну, мне приятно это слышать, Рун, – умиротворённо сказала Лала, снова впав в безудержное сияние.
Утро неспешно вступало в свои права, отсчитывая минуту за минутой. Давно уж полностью рассвело, подутихло птичье пение, а они всё лежали.
– Лала, ты не спишь? – тихо спросил Рун, любуясь на её счастливое личико.
– Нет. Наслаждаюсь, – отозвалась она ласковым голоском, открыв глазки.
– И я. Наслаждаюсь.
– Настрадались без друг дружки. Теперь в себя приходим, – поведала она тепло.
– Ну да. Только нам всё же надо бы уйти подальше. И поесть уже пора. Отдохнули твои ножки?
– Ножки? – с удивлением переспросила Лала, и посмотрела на него озорно. – Ты думаешь, они у меня уставали, Рун?
– А разве нет? Ты говорила, что устали.
– Я тебя обманула, – сообщила она довольно.
– Вот так фея! – рассмеялся Рун.
– Это была маленькая хитрость. Чтоб помириться с женихом.
– Так я всё ещё жених?
– Всё ещё.
– Но я развеял же как будто два желанья. Кто теперь поверит в это?
– Мне всё равно, Рун.
– А в чём смысл тогда?
– Вот в этом. В том, что между нами.
– Понятно. И ласковыми именами продолжать называть?
– Продолжать, мой котёнок.
– Ну ладно, солнышко моё. Только нам идти всё же надо.
– Ну Рун, ну ещё немножко. Наскучалась, – жалостливо возразила Лала.
– Милая, рассвело уже совсем, – мягко стал убеждать её Рун. – Мы слишком близко к городу, и к замку. Тут же шляются все кому не лень. И грибники, и ягод собиратели, и хвороста, и охотники, и птицеловы, и знахари, травки целительные отыскивая. И разные учёные мужи, ища ингредиенты для алхимии или зелий. Вот мы лежим, и в любой момент кто угодно может сюда явиться. И что он подумает тогда о нас?
– Ну мы же одетые. Что он может подумать? Просто отдыхаем.
– С утра решили отдохнуть, не у себя в постелях, а в лесу, лежим в обнимочку, – поиронизировал Рун. – Слухи пойдут всяческие. А о тебе они быстро расходятся. Вон, собаки лают. Не так уж далеко от нас. Кто-то охотится, похоже. Уйти бы нам подальше.
– Заинька, пять минуточек ещё, и пойдём. Раз ты так хочешь, – предложила свой компромисс Лала.
– Ну хорошо, любовь моя. Эх, до сих пор не верится, что мы снова вместе. Я и не надеялся. И в голову бы не пришло, что так может быть.
– Я тоже не надеялась сперва. Когда расстались, – призналась Лала. – Барон был поначалу столь радушен. Решила у него остаться. Но потом всё стало плохо, страшно. Тогда и обрела опять мечту о воссоединении. Не сомневалась, ты меня простишь, ежели выслушаешь. Боялась лишь, что не захочешь слушать, не откликнешься на мою просьбу прийти. Всё же я тебя очень обидела.
– И что бы ты делала, коли бы я не пришёл?
– Наверное улетела бы в лес. Меня зверюшки приютили бы на время. А позже пришлось бы нового защитника себе искать. Среди людей.
– Может ты всё же что-то путаешь насчёт барона? Неправильно истолковала его слова или поступки?
– Нет, Рун, как тут ошибиться, – с уверенностью молвила Лала. – Сначала был услужлив, а потом, как заметил, что я без магии совсем. Так стал чрезмерно проявлять заботу. И вскоре я уж поняла, что пленница как будто. Никуда нельзя, на ночь запирают, на окнах решёточки, приставили строгую служанку, которая командует скорее, а не служит. И днём она при мне, и ночью, и ей не спится вечно. Благо, под утро всегда засыпала.
– Как же ты сумела уйти из замка?
– Да разве можно фею удержать без пут магических, без договора? Наивно и пытаться. Чуть магии поднакопила, чуть поколдовала, и улетела. Я даже и не волновалась на счёт того, смогу ли вырваться из неволи. Не знала только, куда направиться. Одной быть страшно.
– Лай как будто приблизился. Пойдём, Лала, – принялся уговаривать Рун.
– Ну нет, ну пять минут же не прошли, – просяще возразила Лала. – Наскучалась.
– Так я же никуда не денусь. Идти-то долго до чужих краёв. Наобнимаемся ещё.
– Нет, – упёрлась Лала, сияя улыбкой счастья бесконечного. – Обещал, так держи слово, мой дорогой. Пять минут.
– А как узнать, что они уже прошли? – усмехнулся Рун.
– Я тебе скажу, как пройдут, – лукаво заверила Лала.
– Ну ладно.
Полежать долго им всё же не удалось. Звук, производимый собаками, явно возрастал по громкости, не оставляя сомнений, что кто-то движется в эту сторону. Рун всё сильнее напрягался, да и Лала начала прислушиваться, не в силах более игнорировать происходящее.
– Ну что за невезение, – пожаловалась она. – Вечно нам кто-нибудь мешает побыть вдвоём. То бабушка твоя, то вот охотники. Всегда есть кто-то.
– В лес уйдём подальше. И там никто не потревожит, – пообещал Рун. – Пойдём, малышка. Сама же видишь, надо. А то точно на нас наткнутся.
– Хорошо, – вздохнула Лала.
Рун тут же поднялся, галантно помог ей встать, надел куртку, и они немедля поспешили прочь, в направлении от замка. Двигались быстрее, чем обычно, не отвлекаясь на разговоры, оба очень хотели избежать ненужной встречи. Но лай всё равно с каждой минутой лишь приближался. Стало доноситься и лошадиное ржание. В лесу, когда он не чащоба, и нет оврагов рядом никаких, стремление от глаз чужих укрыться порой нетривиальная задача.
– Давай спрячемся, – чуть взволнованно предложил Рун, указав на большое дерево. – Глядишь, мимо проскочат.
– Давай, – кивнула Лала.
Она встала вплотную к стволу, он вплотную к ней, как бы закрыв её собой. Почти что и в объятьях оказались, столь близко друг к другу. Глаза в глаза. Лала улыбалась, с приветливой многозначительной иронией, веселясь – и над происходящим, и над Руном, словно говоря: «только и ищешь повод меня обнять». Он улыбался ей, тоже не без юмора, осознавая всю глупость ситуации, в которой очутился. С девицею таиться от кого-то в лесу… довольно странно и в каком-то смысле нелепо. А если их обнаружат, как это объяснять? Подумают бог знает что. Остаётся только надеяться, что всё же не найдут. Но лай становился ближе и ближе, делая сию надежду всё призрачнее. Вскоре он раздался совсем рядом, окончательно развеяв её.
– Вот незадача, – посетовал Рун шёпотом. – Прямо сюда идут.
Лала лишь рассмеялась тихо.
– Ну что тут сделаешь, смущённый мой жених. Не повезло тебе, – посочувствовала она.
– Теперь уж прятаться нет смысла. Заметят всё равно, – с сожалением констатировал Рун.
Он отступил, перестав укрывать её собой. В этот момент из-за дерева выбежали два средней крупности породистых охотничьих пса, и сразу почтительно сели подле Лалы, излучая безмерное влюблённое дружелюбие.
– Здравствуйте, мои хорошие! – обрадовалась она. Погладила обоих, пробудив в них восторг.
Рун аккуратно выглянул из-за ствола в ту сторону, откуда явились собаки, лелея мысль, вдруг их хозяин далеко, тогда Лала может просто попросить их уйти, дабы они увели его за собой, и проблема решена. Но и здесь его ждало разочарование. Два всадника были уже буквально в двадцати шагах. Он замер, с тревогой ожидая их приближения. Мужчины средних лет, оба черноволосые, оба выбритые, ладная охотничья одежда, у каждого короткий меч за поясом и лук за спиной, добрые кони, добрая сбруя. Хоть и простолюдины, вполне успешные люди. Уверенные выражения лиц. В деревне у народишка не такие лица, не настолько невозмутимые. Подъехали, сразу спешились. Рун думал, что они удивятся Лале, но ни чуть не бывало. Вот на него самого они взирали с некоторой озадаченностью. В лесу незнакомцы для крестьянина не представляют опасности, отнять-то нечего. Однако для девицы определённо представляют. К тому же сия парочка уж слишком спокойно отнеслась к встрече с феей, Рун никак не мог интерпретировать такое их поведение, а неизвестность страшит. Поэтому он очень напрягся. Лала же, в отличие от него, кажется совсем ни испугалась.
– Доброе утро, – радушно поприветствовала она гостей.
– Доброе утро, госпожа фея, – с учтивостью ответили оба, отвесив небольшие поклоны.
– Вы здесь охотитесь? – непринуждённо осведомилась Лала.
– Нет, мы за вами приехали, – бесстрастно сообщил один.
– За мной? – с недоумением посмотрела на него Лала.
– Милорд обеспокоился исчезновением вашим. По всей округе разослал людей, чтобы разыскать вас, госпожа, – объяснил тот.
– Со мной всё хорошо, – заверила Лала, улыбаясь. – Пожалуйста милорду передайте, что у меня всё замечательно, и я прошу меня простить великодушно за то, что дом покинула его, не попрощавшись, не сказав спасибо за кров и пищу, за гостеприимство. Что не забуду доброты его вовек, и что за всё за всё сердечно благодарна.
– Боюсь, нам велено доставить вас к нему, – молвил незнакомец.
– Вам велено?! – поразилась Лала. – Так он посмел послать за мной погоню?! С собаками?!
– Это не погоня. О вашей безопасности тревожась, отдал приказ милорд вас отыскать и в замок привезти.
– Понятно, – покачала головой Лала с чувством глубокого разочарования. – Я с вами не пойду, я не хочу. Барону передайте, что мне боле не требуется его опека.
– У нас приказ чёткий и ясный, госпожа, – вежливым но безапелляционным тоном заявил незнакомец. – Милорд наш повелитель, мы не можем его ослушаться. Вам придётся поехать с нами.
– Вы хоть понимаете, кто я? – расстроено поинтересовалась Лала, словно взвывая к их здравомыслию.
– Безусловно, – прозвучал ответ.
– А мне кажется, что нет, – совсем огорчилась она, и обратила взор на животных. – Собачки, лошадки, милые, ваши хозяева хотят меня обидеть.
Собаки мгновенно вскочили, утратив всякий намёк на миролюбие, угрожающе зарычали, оскалившись на мужчин. Те потянулись было за мечи, оба изменившись в лице со своей непробиваемой уверенности на лёгкую ошарашенность, однако тут в дело вмешались и лошади – встав на дыбы, стали пытаться ударить их копытами. Лошадь – животное дорогое, и не только материально, но обычно и сердцу того, кто ей владеет, желающих проткнуть свою лошадь мечом вряд ли найдётся слишком много. Незнакомцы попятились в нерешительности и испуге, кажется наконец полностью осознав, что фея не то существо, к которому стоит проявлять непочтительность, вдруг дружно развернулись и кинулись наутёк. Лошади и собаки побежали за ними, с лаем, с ржанием, и вскоре вся эта шумная компания скрылась за деревьями. Рун оторопело застыл, глядя им вслед.
– Рун, ну как же так? – с болезненным непониманием печально произнесла Лала. – В вашем мире, похоже, все забыли, кто такие феи. Ну ладно, не благоговеют некоторые. Ну и пусть. Не обязаны. Но должны же осторожность хотя бы какую-то иметь. Фея может постоять за себя. У нас волшебство. Даже не чародеев послал в погоню. Просто людей. На что он рассчитывал?
– Думал, что у тебя нет магии, – с трудом выговаривая слова, поделился своим предположением Рун.
– Ну… может быть. Но он ошибся. Сильно. Рун, я должна его наказать.
Лала подошла вплотную, словно прося утешения. Личико у неё было очень несчастным. Рун обнял её.
– Кого ты хочешь наказать, родная? – осторожно спросил он.
– Барона вашего, – вздохнула Лала. – Он заслужил. Это должно стать назиданием. Ему и все другим. Кто фей захочет обижать.
– И как ты его накажешь?
– Немножко прокляну. Не навсегда. На несколько недель.
– Ну ладно.
– Я должна, Рун. Нельзя так просто это оставить.
– Должна, значит должна, – ободряюще отозвался Рун. – Поступай, как считаешь правильным, красавица моя.
– Я ещё никогда не делала зла, – грустно поведала Лала. – Это как переступить черту. Назад уж не воротишься. Это навсегда тебя изменит.
– Меня вот дедушка порол не раз. И злым от этого не стал, – принялся убеждать её Рун. – Наказание это не зло. Я на дедушку не в обиде, даже наоборот, за дело порол, уму-разуму помог набраться. Никак это тебя не изменит, Лала.
– Изменит, Рун, – не согласилась Лала. – Останется в сердечке тёмным пятнышком.
– Ерунда, – ласково возразил Рун. – В жизни много происходит и хорошего и плохого. Это просто что-то не очень приятное. Я охотник, зверьё убивал. Но я не считаю себя плохим человеком. И тебе не следует себя считать плохой, если по совести поступаешь. Ну или не проклинай его в конце концов. Стоит ли он того, чтобы ты переходила черту?
– Я должна, – с грустью произнесла Лала. – Если я его не накажу, он может не оставить нас в покое. А так оставит точно. И он заслужил. Я уже взрослая, взрослые поступают как надо, а не как хочется. Быть феей – это не только радость дарить чудеса. Но и ответственность. Надо его наказать, Рун.
– Ты мне будешь нравиться и безответственной, – улыбнулся Рун.
Лала промолчала. Так прошло сколько-то времени в безмолвии. Вдруг она решительно взмахнула ручкой, озарившейся ярким синим сиянием. А затем как-то сникла, словно из неё ушли силы.
– Всё, Рун, я теперь злая, – прошептала она. И зарыдала горько и горестно.
***
Прошёл может час, может два, пока Лала наконец полностью успокоилась. Они сидели под деревом, он держал её в объятьях. Что ей полегчало, трудно было не заметить, её личико излучало умиротворение и счастье. Глазки наполнились жизнерадостным блеском. Она глядела на него чуть иронично, как бы подтрунивая над тем, что он так её оберегает, и в то же время радуясь этому. Рун улыбнулся ей, этой её радости, Лала разулыбалась в ответ.