– А как же вы, Данте? – в безжизненном голосе Андронника капитан смог уловить что-то от беспокойства. – Анализ обстановки показывает, что при контратаке противника вы не сможете достаточно долго продержаться для момента подхода подкрепления и с вероятностью в семьдесят восемь процентов будите окружены и уничтожены. Передислоцирование моего…
– А-а-а, мы поняли тебя, – махнул Яго, лицо его нахмурилось под маской. – Прости, но ты слишком долго говоришь.
– Я вас понял, господин Яго.
– Просто выполни, что приказано, Андр и возвращайся.
– Будет исполнено.
Командир механических солдат отдал приказ по радиолинии и киберарии моментально приступили к выполнению задачи, портативными лаз-резаками прожигая металл клеток и цепляя наручники на полковника, наполнив помещение терпким запахом плавленого железа, воем инструмента и воплями полковника.
– Я пойду, проконтролирую всё, – Яго поспешил на выход. – Да и нашим скажу, чтобы готовились к обороне.
Комаров, словно уставший, присел на стол, предварительно лёгким движением скинув с него стопки бумаги, планшет и рацию. Данте взглянул на союзника, приметив, что выражение его лица мрачнее и грознее дождевой тучи, а на душе его вьётся боль.
– Может, расскажешь, что произошло? – аккуратно начал вопрос Данте. – Вы не просто не любите «республиканцев»… вы их ненавидите.
– У меня… крайне смешанные чувства. Нет сил на ненависть, но есть желание избавить землю от этой нечисти.
– А в чём собственно причина? Да и сколько вам?
– Сорок годов отроду. Шесть лет тому назад пало то, что ещё можно было называть Россией… пало под натиском оппозиционных сил. Последний островок того, что связывало страну с прошлым, последняя нить… оборвалась.
– Шесть лет… а сколько твоя страна потратила на возрождение?
– Пять февралей минуло с той поры, как государь скинул иго
– Так что случилось?
– Я тогда был сержантом, служил в федеральной службе спецназначения, был сержантом. Пока твоя страна завоёвывала юг Европы, моя непрестанно воевала, боролась за куски территорий, и потерянное века назад единство. Мы сражались с нашими некогда братьями, бились с червями внутри системы.
– И что же погубило вас?
– Гниль, пропитавшая мою страну. Федерация пала, но не по вине сепаратистов, а потому что режим оказался неустойчивым. Вспыхнула революция в Москве, война и полились реки крови.
– И ты сражался не на стороне мятежников?
– Конечно же нет, – сплюнул Комаров. – Я с нашими союзниками пытался противостоять революции на улицах столицы, но врагов оказалось слишком много…
– Вы проиграли, – мрачно констатировал Данте.
– Да. А дальше увольнение, порицание и преследование. Нас, тех, кто остался верен родине, заклеймили отступниками и гнали как собак, объявили охоту, как за дикими животными. Проклятые регионалисты готовы были растерзать меня… они отобрали дом, семью и лишили родины, – Комаров резко поднялся и Данте увидел, что тот захотел хлопнуть по столу, но вовремя удержал гнев, прошептав одно лишь слово. – Ненавижу.
– Я думаю, вы мне не договариваете, – под маской нахмурился Данте. – У вас должна быть причина для злобы посильнее, чем потеря работы, крах родины и выживание.
– Может быть, в будущем я расскажу больше, – Комаров подтянул автомат. – Но не сейчас, нет настроения.
Данте только захотел продолжить диалог, но комната заполнилась басовитым криком из рации русского:
– Товарищ капитан! Наши стационарные аппараты ближнего обнаружения зафиксировали движение на севере. До ваших позиций им три километра.
– Сколько сигнатур?
– Примерно полторы тысячи. По-видимому, это недобитки из Сибирской Федерации и Московской Республики. Дошли всё же…
– Хорошо, конец связи, – Комаров отключил рацию, бросив пристальный взгляд на Данте. – Мне только что сообщили, что полторы тысячи боевиков к нам приближаются с севера. Они попытаются выбить нас с занятых позиций и восстановить власть республики в этом регионе. Что вы будете делать?
Данте призадумался, опустив голову к земле. Он стоит в только что отбитом штабе, за который они лил кровь, и неистово бились и сейчас отступать – значит признать тщетность всех потуг к победе. Но если он отступит, то сохранит жизни своих людей и себя, не даст семье остаться без отца, однако нарушит прямой приказ Императора и навлечёт позор на свой орден.
«Ещё одна дилемма… ещё один выбор… как же хочется не выбирать», – горестно подумал Данте.
– Комаров, понадобится твоя помощь… ты же хочешь поквитаться за Москву?
– Ох, Данте. Молод ты ещё… местью мало что можно исправить… исковеркать душу – да, но не исправить. Свою рюмку «горькой» мести я уже выпил.
– Проклятье! – вспылил Данте и ткнул в сторону распиленной решётки, там где ещё пару минут назад сидели пленные. – Ты видел, что они вытворили!? Ты хочешь, чтобы это повторилось в масштабах города-миллионика? Бога ради, не уж то в тебе нет милосердия?
Офицер Рейха решился защищать этот клочок земли до последней капли крови. Так повелел Император, так требует безопасность миллионов людей, которые прячутся от кошмаров войны в городе за линией фронта и это необходимо для его семьи. Если он сейчас отступит, то имперская кара коснётся не только его, но и Сериль с дочерью.
– Вот чтобы ты сделал на моём месте, Комаров?
– Я бы на твоём месте отступил, Данте, но раз у тебя случай «особенный», так и быть, помогу. Приказа от полковника не поступало, с полком связь оборвалась, и мы сейчас одни, – Комаров, запрокинув автомат, бросил печальный взгляд в сторону окна. – Только попытайся выжить. Для семьи ты важнее, чем для страны, ибо твоя жена и… кто там у тебя был… дочь; им без тебя тяжко придётся, а Рейх пошлёт ещё одну порцию жертв на алтарь войны.
– Постараюсь, – Данте протянул руку в сторону Комарова. – Спасибо.
– Не меня благодари, а ребят моих, что решились помочь «союзнику в деле противодействия противнику Государства Российского».
– То есть? – насупился Данте, но маска скрыла это, являя лишь безжизненно-чёрные очертания экипировки.
– Под моим командованием – отделение добровольцев и больше тут нечего говорить.
– И что же их сподвигло?
– Это неважно. Лучше скажите, как вы будите строить оборону? Врагов около две с половиной тысячи, а нас в несколько раз меньше.
– Пойдём, найдём командиров.
Спустившись, и выйдя из здания, Данте направился через внутренний двор, ступая по опалённым кускам строения, выдранных из зданий неудачными попытками гранатомётчиков уничтожить танк. Пространство ужимают стены, у которых, на месте старых клумб разбросаны мешки и ящики из пластика, а под ногами хрустит камень из выбитой брусчатки. Позади него плетётся Комаров, меланхоличным взглядом посматривая по сторонам.
– Ох ты, братец! – во двор, в сопровождении одного человека вошёл Яго. – И что же вы нарешали?
– А это, кто с тобой? – Вопросил Данте, указав на высокого человека, на котором иная униформа, чем на «плачах»; это плотный панцирь на груди, прикрывающий весь торс и покрашенный в цвет вороного крыла с эмблемой пурпурного креста на сердце, с прикреплёнными наплечниками и высоким горжетом; высокие бежевые сапоги с голенными знаками двуглавого орла, под чёрными щитками и покрывающие цвета ореха плотные штаны; на руках перчатки, украшенные растительным орнаментом и обеспеченные электронным дисплеем; а защита головы представлена плотным шлемом и маской с пурпурными визирами на маске, у которой вместо противогаза трубка, отведённая назад.
– Я Дюпон фон Ульрих, – заявил воин бодрым голосом. – Кастелян второго братства первой роты «Розарий», ордена «Пурпурный крест».
– И что же вас сюда привело?
– Мы выполняли задачу по уничтожению передовой энерго-станции противника, откуда питался третий роботизированный полк «Республики» и после выполнения задачи слава Господу поймали передачу от вас.
Данте слегка развеселила та бодрость голоса, рвение и звонкость с которой отвечал Дюпон.
– Хорошо. У нас появилась новая задача.
– Да, мне ваш брат уже сообщил, – Дюпон повернулся в сторону Яго. – Противник приближается, и мы должны защитить позиции.
– Да, только засранцев будет две с половой, а нас меньше сотни, – возмутился Яго. – Штаб нас бросил здесь и всем плевать.
– Комаров, – Данте не стал обращать внимания на возмущения брата. – Что ты можешь рассказать о противнике? Подготовка? Техника? Вооружение… в общем, нам нужно всё. – Завершил Данте, хлопнув кулаком о ладонь.
– Что тут можно сказать, – задумался русский, посмотрев на небо. – У них из вооружений одно старьё, да ржавая техника. Опасность могут представлять сибирские гренадёры с бронебойными винтовками и гранатами, но у них осталось мало боеприпасов после последней стычки с моим полком, и поэтому будут рукопашные.
– А как с ними эффективнее бороться? – поинтересовался Дюпон. – С Божьей помощью и вашими знаниями мы одолеем врага.
– Всё что стреляет, подойдёт. Армия Российской Конфедерации ещё была чем-то грозным, но вот ошмётки вроде сепаратистских формирований ничем примечательным не обладают.
– То есть?
– Любое оружие будет эффективно. Они постараются нападать по фронту, и в то же время совершить фланговый маневр. Нам нужно будет укрепить фланг, иначе нас окружат.
– Я отдам распоряжение, чтобы мы укрепили северные позиции… там как раз остались наши строения, – сказал Данте, с небольшой грустью вопросив. – Но кто нам поможет в обороне флангов?
Неожиданно во двор вбежал ещё один солдат, в такой же форме, что и Дюпон, только без креста, громогласно заявив:
– Господин, хорошие новости. К нам подошли две роты ордена «Крылья ветра» и они занимают фаланговые позиции, чтобы нас прикрыть.
– Отлично, – обрадовался Яго. – А теперь на позиции господа. Либеральная погань ждать не будет.
Спустя пару-тройку минут приказы разлетелись по отделением, воины заняли позиции, а Данте смотрит вперёд, не чувствуя напористого ветра, который прорывается через амбразуру в бункере. Севернее штаба лишь перепаханные выжженные поля, где укрыться можно только в воронках и возле груд разбитой техники.
К рации, установленной у воротника, прильнул капитан, тихо говоря:
– Яго, Комаров, Дюпон, доложите о готовности?
– Всё путём, братец… кхм, господин капитан. Мы засели и ждём свистопляски.
– Моё отделение готово встретить противника, – доложил Комаров. – Я всё ещё пытаюсь связаться с полковником для вызова удара с воздуха.
– Мы готовы отразить удар противника, – раздался бодрый голос Дюпона. – Да поможет нам Господь!
Как только Данте узнал готовность подразделений, на горизонте показались части противника, наступающие рассыпчатыми группами по выжженной равнине. БТР и БМП клиньями едут через пересечённую местность, а за ними россыпью идёт пехота. Активировав правый визор, Данте смог приблизить изображение и рассмотреть флаги и штандарты, установленные на первых бронемашинах. Там он видит два вида боевых знамён – первое – зелено-бело-полосатое и голубым полотнищем сбоку, на котором рисуется большая снежинка; второй представляет из себя алое полотнище, на фоне которого воин в сумбурных доспехах и разящий двуглавого орла.
«Эти твари извратили столь прекрасное изображение», – выругался Данте в мыслях.
Их колонны быстрым маршем ступают по опустошённой равнине, неумолимо сближаясь с горсткой защитников, которые с трепетом в сердце ожидают врага. Данте не беспокоится за тыл и фланги, ибо они под прикрытием лёгкое пехоты ордена «Крылья ветра», которая скрылась в развалинах и готова стереть в порошок любого опрометчивого врага.
– Открывайте огонь из «лазигла», – отдал приказ Данте. – Приоритетные цели – вражеская бронетехника.
Тут же, из недр развалин секундными вспышками устремились нити кроваво-алого цвета, настолько тонкие и маленькие, что не верится в их способность остановить технику. Однако точечными ударами они прорезаются через бронелисты и ласкают двигатели машин войны, оставляя в них дыры и плавя важные механизмы. Данте с мрачной ухмылкой смотрит за тем, как машина за машиной стали останавливаться, а их корпуса заволок чёрный дым.
– Миномёты! – отдаёт приказ Данте.
Спустя мгновение с поля боя донёсся грохот, а посреди наступающих шеренг противников расцвели пламенные цветы войны, и каждый «роспуск» бутона забирал с собой вражеских солдат.
Но противник не отступает, продолжая устилать телами мертвецов свой безумно-жертвенный путь, словно не ведая страха или здравого смысла. Всё больше военных машин союзников «Республики» поглощал дым, они превращались в банки, набитые трупами. Люди под градом мин пробираются к позициям имперцев, и ещё немного, и они войдут в зону поражения пулемётных гнёзд.
– Чего они дожидаются? – смутился Данте.
– Господин капитан, – раздалось воззвание из рации. – Противник себя очень странно ведёт… они прут на наши позиции, как обкуренные… неужто Господь совсем их разума лишил!?
– Я и сам вижу, лейтенант Дюпон. Что-то тут не так…
– Данте!!! – раздался крик из рации. – Нас обходят! С правого фланга полутысячная группа подходит!
– Что?! – капитан ощутил, что его словно по голове ударили. – Комаров, объясни.
– Дери тебя за ногу! Нас обходя-ят! Пол тысячи сибирских гренадёров засекли мои снайперы. Через минут десять они будут здесь!
– Где «Крылья ветра»! – раздался вопль Данте по всему эфиру, который чувствует, будто земля из-под ног выбили.
Капитан почувствовал словно его сердце что-то прокололо, он не ожидал, что их буквально могут кинуть. Побратимы, которые некогда стояли спина к спине с «Палачами», скрылись, отступили и оставили их на произвол судьбы.
– Не знаю! Мы остались одни!
В дзоте, который занят Данте и его десятью воинами, наступила полнейшая тишина, ибо воины ждут приказа командира. Командир повернулся, сжимая от волнений автомат, и посмотрел на своих бойцов. Ему нет нужды вопрошать, все и так понимают суть немого вопроса, отвечая на него бесстрастным кивком.
– Комаров, мы прикроем правый фланг, – бесстрастно сказал офицер и повёл бойцов вперёд.
Через пять минут Данте с горсткой солдат закрепился в развалинах на востоке, подпуская противника по ближе. Остова и стены разрушенных зданий стали плащом, который скрыл присутствие солдат, укрыл огневую позицию. Вокруг капитана только осколки строения, части стен и опалённые фрагменты крыши и мебели. Он кидает взгляд в глубину строения и видит небольшую детскую игрушку, изорванного и прогнившего плюшевого мишку. Невольно парень вспоминает то, как он общался с братом в разрушенном небоскрёбе городка Сиракузы-Сан-Флорен, вспоминает ужасы, которые видел на дороге в город «бога», перед глазами проносятся кошмары детских лагерей в Новом Стамбуле. У него нет жалости, к тем беззащитным кого убивали, лишь ненависть к насильникам. Он понимает, что такой порядок несёт и «Республика», и его поборники уже совсем близко, настолько близко что возникает искушение прямо сейчас отдать приказ и накрыть огнём врага, но рано.
«Тише-тише Данте», – успокаивает себя Данте. – «Ещё рано… ещё минута».
Одна единственная минута стала подобно бесконечности, обострившей все чувства. Вдали капитан слышит непрекращающиеся рокоты орудий, где-то поблизости стрекочут пулемёты, а за укрытием доносится странная речь. Он уже слышал этот говор… этими же словами говорит Комаров со своими людьми, и парень понял, откуда могут быть эти гренадёры.
Сердце забилось в груди с такой силой, что Данте услышал его отзвуки в ушах, шорох вражеской обуви о землю и строительный мусор, которым усеян весь полог перед укрытием. В горле застыл волнительный ком, который превратился в крик, разнёсшийся по эфиру: