Пока я была с Мел, мама оставила мне сообщение, поэтому я набираю ее номер.
Она сразу же берет трубку.
– Привет, милая. Жаль, ты не с нами! У нас мексиканский вечер. Мы с Барри приготовили гуакамоле и «тощую» маргариту.
– Здорово! – пытаюсь я поддержать ее энтузиазм.
Представляю ее в обрезанных джинсах и майке, с банданой на волнистых каштановых волосах, сидящей в кирпичном патио, которое Барри построил несколько лет назад. Моя мама миниатюрная, с оливковой кожей. Я же унаследовала широкие плечи и спортивную фигуру отца. Взрослея, я иногда задавалась вопросом, понимали ли люди, которые видели нас вместе, что мы мать и дочь – не только из-за разной внешности, но и потому, что она была гораздо моложе остальных мам в моей школе.
Она родила меня, когда ей было всего девятнадцать. Она работала секретарем в Трентоне, а моему отцу был двадцать один год, и он изучал экономику в Принстоне. Они расстались еще до моего рождения. Он из богатой семьи и всегда платил алименты. Но видела я его всего несколько раз в жизни, потому что потом он уехал изучать бизнес в Стэнфорд и так и остался жить в Калифорнии.
Мамина судьба сложилась совсем иначе: она устроилась в строительную компанию и вышла замуж за Барри, который работал прорабом, когда мне было одиннадцать.
– Как дела? – спрашивает мама. – Мы не общались всю неделю.
– Видимо, она была слишком занята – спала на своей ерундовой подработке, – слышится голос Барри на заднем фоне.
Барри – основная причина, по которой я приезжаю в гости к маме недостаточно часто.
Делаю вид, что меня смешит его замечание. Минуту спустя Барри зовет маму есть кесадилью, и я рада поводу закончить разговор.
Снимаю очки и потираю переносицу, потом снова надеваю их и откидываюсь на сиденье, разглядывая панораму Манхэттена, пока мы пересекаем Бруклинский мост. Никогда не устаю от этого зрелища, но в сумерках, с сияющими зданиями на фоне пурпурно-оранжевого неба, оно особенно прекрасно.
Каждый год люди приходят на этот мост полюбоваться прекрасными видами или насладиться прогулкой.
Или прыгнуть вниз и убить себя.
Мысль пронзает меня, как электрический ток.
Отвожу взгляд от стальных балок и сверкающей внизу темной глади пролива Ист-Ривер.
Я упорно смотрю вниз на резиновый коврик под ногами, пока мост не остается далеко позади.
Глава 6
Кассандра & Джейн
За час до начала мемориальной службы по Аманде пять девушек собираются в частном зале в «Роузвуд-Клаб», чтобы помянуть медсестру экстренной помощи с искрометным характером, которая считала шаги с помощью «Фитбита», таким образом возмещая ущерб от своих любимых конфет.
Они полукругом рассаживаются на диваны и кресла и тихо переговариваются. Одна плачет, и ее плечи трясутся, пока другая гладит ее по спине, пытаясь успокоить.
Это те же девушки, что были рядом с Амандой на фотографиях Кассандры.
Не хватает только одной: она не придет на поминки, потому что сегодня у нее более важная задача.
Кассандра и Джейн осматривают помещение. Все на своих местах. Бар в углу забит алкоголем – это развяжет языки. В буфете – сырная тарелка и мини-сэндвичи. На подставке стоит увеличенная фотография Аманды с трехцветной кошкой на руках. Рядом с ней на маленьком столике лежит раскрытая гостевая книга.
Кассандра закрывает дверь, выходит на середину комнаты и несколько мгновений стоит молча. Шелковое платье цвета эбенового дерева облегает ее высокое, гибкое тело. Единственный цветовой акцент – красная помада.
Напряжение и сложности последних дней не приглушили ее разительной, необычной красоты. Ее черты кажутся даже еще более точеными, а янтарные глаза завораживают.
– Я знаю, что гибель Аманды далась каждой из вас так же тяжело, как нам с Джейн, – начинает Кассандра. И быстро кивает головой. – Аманда была одной из нас.
Девушки переговариваются между собой, выражая согласие. Кассандра поднимает голову и смотрит на каждую по отдельности.
Стейси, такая миниатюрная, порывистая и умная, обладательница как минимум дюжины футболок «Марвел», с взрывным темпераментом и, кажется, бездонным запасом преданности.
Дафна, которая в тридцать два года владеет роскошным бутиком в Вест-Виллидж и обладает особой внутренней изысканностью, благодаря которой с легкостью создает очаровательную одежду и подбирает наряды для клиентов. Дафна всегда выглядит так, будто сошла с обложки журнала: светлые локоны профессионально укладывают дважды в неделю, а макияж всегда безупречен.
И, наконец, Бет из Бостона, государственный адвокат защиты тридцати четырех лет, которая часто кажется загруженной и немного растерянной – ее сумка наполнена мятыми чеками, недоеденными зерновыми батончиками, резинками для волос и мелочью, – но которая обладает острой, безошибочной интуицией насчет людей.
Кассандра глубоко восхищается этими людьми. Они умны и преданны. Между ними есть и еще кое-что общее: всем пришлось преодолеть тяжелые жизненные обстоятельства – от потери работы до изнасилования и рака.
– Просто не могу поверить, – твердит Бет. Несмотря на напряженную профессию, Бет очень смешлива. Но сегодня на ее щеках блестят слезы. – Последний раз, когда я к ней ходила, она испекла такой изумительный ирисковый чизкейк… Ну вы сами знаете, Аманда и сладкое… И мы планировали вместе посмотреть новый фильм с Джулией Робертс. Я все еще в шоке. Постоянно думаю, что должна была повести себя как-то иначе – сильнее пытаться ее разговорить.
– Послушай, я знаю, все вышло из-под контроля, – говорит Джейн. – Все знали, как Аманду расстроил наш… Опыт.
– Мы все хотели бы, чтобы она обратилась к нам, а не закрывалась. – Кассандра прочищает горло. Пора привлечь всеобщее внимание. – Мы не хотим вас пугать. Но следует учитывать вероятность, что Аманда могла говорить с кем-то о нашей группе.
Сестры не рассказали остальным, что кулон Аманды – спроектированный и созданный Кассандрой – не исчез под колесами поезда, когда Аманда умерла.
В подвески в форме солнца, подаренные сестрами всем девушкам, были встроены GPS-датчики. Мера предосторожности, чтобы защитить их во время выполнения порой опасных задач, – но еще, возможно, это было следствием некоего предчувствия. Кроме сестер, никто из девушек не знает, что их кулоны – не просто украшения.
Когда сестры проверяли месторасположение датчика Аманды через несколько дней после ее самоубийства, они ожидали ничего не увидеть: разумеется, кулон был уничтожен.
Но серая точка на экране телефона Джейн показала, что датчик находится в нескольких кварталах от станции «33-я улица», где было совершено самоубийство, в маленьком многоквартирном доме на Марри-Хилл.
Кассандра побледнела, когда Джейн сообщила ей новости. Она схватила сестру за руку.
– Кому? – прошептала Кассандра. – Кому Аманда могла его отдать?
В том здании живут две дюжины человек. Кулон может быть у любого.
Теперь Джейн раздает распечатки фотографии девушки в очках в черепаховой оправе, которая положила к двери Аманды цветок.
Стейси смотрит на снимок. Затем резко поднимает голову.
– Эй, так это же с видео, которое я записала, – вырывается у нее. Потом она складывает руки на груди и умолкает. Теперь в ее светлых волосах виднеется пурпурная прядь – она меняет цвет каждые несколько месяцев, – а рот превратился в тонкую, жесткую линию.
Обычно Стейси не слишком много говорит, а если учесть ее прошлое и недавние события личной истории, неудивительно, что она чувствует себя некомфортно в такой роскошной обстановке.
– Кто-нибудь видел раньше эту девушку? – спрашивает Джейн. Остальные поочередно качают головой, рассматривая фотографию.
– Снимок сделан возле квартиры Аманды? – спрашивает Бет. – Я узнаю вход.
Кассандра награждает ее одобрительным кивком.
– Да, вчера эта женщина приходила к дому Аманды и оставила у входной двери желтую циннию.
Джейн переводит взгляд на букеты на столе и каминной полке, составленные из дюжин и дюжин желтых цинний. Это была идея Кассандры. Если цветы имеют какое-то значение и появится та девушка, они могут спровоцировать реакцию.
Дафна – член «Роузвуд-Клаба», которая зарезервировала зал для мероприятия, – поднимает руку, и браслет от «Эрмес» соскакивает у нее с запястья. До недавнего времени Дафна любила шарфы этой же фирмы, но теперь не может носить на шее ничего, кроме легких кулонов.
– Думаешь, Аманда рассказала все этой девушке? – с тревогой в голосе спрашивает Дафна.
– Мы пока не знаем, рассказала ли она что-нибудь кому-либо вообще, – отвечает Кассандра. – Но нам надо выяснить, что именно связывает эту девушку с Амандой.
Стейси снова берет голос.
– Странно, что она принялась разнюхивать сразу после смерти Аманды.
Ее нога начинает стучать по деревянному полу.
– Согласна, – вставляет Бет.
Джейн кивает.
– Мы ожидаем сегодня определенных людей – разумеется, мать Аманды и ее тетю. Вероятно, нескольких коллег. Возможно, и эту загадочную посетительницу. А может, Аманда общалась вообще с кем-то другим. – Джейн замолкает. – И тут наступает ваше время.
– Растворитесь в толпе, – инструктирует Кассандра. – Заводите беседы с вопросами вроде: «Откуда вы знали Аманду?», «Когда вы виделись с ней последний раз?», «Она не показалась вам странной?». Если что-то привлечет ваше внимание – не обязательно ответ, возможно, вы услышите что-либо другое, – сразу же разыщите меня или Джейн.
Кассандра окидывает взглядом комнату, снова останавливаясь поочередно на каждой девушке. Джейн наблюдает за тем, какой эффект на них оказывает ее сестра – словно ее взгляд наполняет их чистой, яркой энергией. Они выпрямляются или начинают кивать.
– А если кто-нибудь спросит, откуда знали Аманду мы? – задает вопрос Дафна.
– Хороший вопрос, – замечает Джейн.
– Давайте подумаем. Из-за матери она ходила в группу для родных алкоголиков «Ал-Анон», – говорит Кассандра. – Мы вполне могли познакомиться там… Хотя нет. Пойдем другим путем. Она любила ходить на утреннюю йогу по вторникам в свой зал на 42-й улице, так что… – Кассандра качает головой. – Нет. Тоже не годится. Сегодня может прийти кто-то из зала. Давайте выберем роль членов книжного клуба. Все согласны?
– Конечно, – соглашается Дафна.
Джейн продолжает:
– Мы знакомы не слишком давно, но уже стали близким подругами. Чем ближе к правде, тем лучше. Последняя книга, которую мы читали, – «Гордость и предубеждение».
Стейси прочищает горло.
– Эм, честно говоря, не уверена, что я похожа на члена книжного клуба.
– Не переживай, если ее не читала, – успокаивает ее Кассандра. – Многие ходят в книжный клуб просто поболтать и выпить вина.
Впервые с начала встречи комнату наполняет смех.
Бет спрашивает:
– Может, добавить какие-то детали? Например, лимонные пирожные, которые готовила Аманда… Сказать, что она приносила их на встречи?
– Конечно, отличное дополнение, – отвечает Кассандра. – Ведь мы пришли сюда и скорбеть. Наши чувства и боль от потери реальны. Вспоминая о личных качествах Аманды, которые делали ее особенной, мы отдадим им должное.
Кассандра смотрит на часы.
– У нас осталось еще немного времени. Давайте помянем ее в узком кругу.
Она опускается на пустой стул, скрестив ноги, и Джейн устраивается рядом.
Хрипловатый голос Кассандры звучит успокаивающе. Ее ладони слегка сомкнуты. Такая сдержанность – свидетельство ее самоконтроля.
– Потеря, с которой мы столкнулись, может спровоцировать разногласия, – начинает Кассандра. – Прямо здесь и сейчас давайте поклянемся, что мы этого не допустим. После потери Аманды важнее, чем когда-либо, оставаться сплоченными…
Кассандра берет за руки Джейн и Бет, которые сидят к ней ближе всех. Они, в свою очередь, тянутся к Дафне и Стейси и формируют круг, слушая речь Кассандры:
– Прежде всего, давайте вспомним, что нас объединяет. Насладимся нашим сестринством.
Глава 7
Аманда
Десять дней назад
Аманда лежала на кровати – ноги крепко прижаты к груди, глаза зажмурены.
В голове пульсировали свежие воспоминания: улыбающийся мужчина подносит бокал к ее бокалу. Горький вкус виски покалывает язык. Они идут, держась за руки и слегка покачиваясь – они ушли из бара и теперь направлялись в Центральный парк. Легкий ветерок прорезает ночной летний воздух, вызывая мурашки на ее голых руках.
Видение прервало громкое жужжание дверного звонка. Она подняла голову. Кто-то в холле упорно жал на кнопку.
Аманда напряглась, почти затаив дыхание.
Потом зажала руками уши, но неумолимый звонок все равно доносился до ее сознания.
«Они не остановятся», – подумала она.
Затем жужжание резко умолкло.
Она осмотрела темную квартиру. Шторы задернуты, окна закрыты, дверь заперта на цепочку. Весь свет выключен. Она не выходила из дома несколько дней; любому наблюдателю ее квартира могла показаться пустой.
Она еще могла успеть спастись.
Ее разум был затуманен нехваткой сна и еды, но она пыталась продумать план: звонок, который необходимо сделать; припасы, которые она возьмет с собой; самый безопасный маршрут добраться туда.
Она почти убедила себя, что это сработает, когда раздался мягкий, леденящий душу стук.
Костяшки пальцев ритмично стучали по ее двери. Потом в замке заскрежетал ключ.
Послышался голос, чуть громче шепота:
– Аманда, мы знаем, что ты там.
Глава 8
Шэй
Примерно 50 процентов людей, которые пытаются себя убить, делают это под влиянием момента. Согласно исследованию, проведенному среди переживших попытку самоубийства, более четверти из них раздумывали над своими действиями менее пяти минут.
Книга Данных, страница 7
В четверг я надеваю на подработку простое черное платье, хотя еще не решила, пойду ли на поминки.
Во всяком случае, так я себе говорю.
Мой руководитель уходит рано, чтобы поужинать с клиентом, но я остаюсь подольше и заканчиваю проверку новых материалов для сайта фирмы. Он меня об этом не просил, но думаю, дополнительная пара глаз не повредит. Обвожу опечатку на одной из страниц и иду в его кабинет.
Оставляю страницу у него на столе и тайком вытаскиваю из стеклянной чаши с его стола маленькую конфетку с арахисовым маслом – он держит их для посетителей. Потом спускаюсь на лифте в холл и выхожу на улицу.
Вечерняя гроза начисто вымыла тротуары и сбила удушливую жару.
Нужно зайти за продуктами – у меня закончились все припасы, – а потом вернуться домой и заняться стиркой.
Но я уже иду в сторону того места, где состоятся поминки. Адрес запомнить несложно. Это палиндром – цифры читаются одинаково вперед и назад.
Пятнадцать минут спустя я захожу в «Роузвуд-Клаб». За простым экстерьером скрывается неожиданная роскошь. На полу лежат толстые ковры с орнаментом, и внушительная винтовая лестница ведет на второй этаж. На стенах висят картины в золотых рамах, и под каждой есть табличка.
Я успеваю прочесть одну – ДЖОН СИНГЕР САРДЖЕНТ, 1888, – когда ко мне подходит молодой человек в сером костюме.
– Вы на поминки? – спрашивает он, его тон официален и гостеприимен одновременно.
– Да, – отвечаю я, удивляясь, как он понял. Может, сегодня это единственное мероприятие.
– Второй этаж, – сообщает он, жестом показывая на лестницу. – Зал будет слева.
Зайду лишь на несколько минут, обещаю я себе, беззвучно поднимаясь по покрытым ковром ступеням. Я не могу точно сформулировать, зачем пришла. Наверное, надеюсь узнать что-нибудь, что сгладит чувство вины и навсегда закроет эту главу.