Как только вести о заварушке в Дерри достигли Белфаста, мятежные настроения начали распространяться со скоростью воздушно-капельной инфекции. Банды протестантской молодежи врывались в католические районы, били окна и поджигали дома. Католики давали отпор, бросая в ответ камни и угощая противника коктейлями Молотова. Корпус королевских констеблей и спецподразделение В реагировали на эти волнения, но католики нанесли удар по авторитету этой организации, заявив, что полицейские просто стоят и бездействуют, в то время как лоялисты совершают преступления. Вокруг католических районов росли баррикады, люди захватывали школьные автобусы и хлебные фургоны, чтобы заблокировать ими улицы и возвести оборонительные сооружения. Молодые католики разбирали камни мостовых, складывали их в кучи и затем бросали в полицейских. Встревоженный таким оборотом событий Корпус констеблей ввел в действие небольшие бронемашины, которые называли пигз[6]; они двигались по узким улочкам, и их пулеметные башни вращались во всех направлениях. На них обрушивался град камней. Бутылки с зажигательной смесью ударялись о сталь, и голубое пламя выливалось из них, как содержимое из разбитого яйца.
Это было время романтического анархизма: бульдозер, который кто-то оставил на стройке, был оккупирован мальчишками: они сидели в огромной машине и весело ехали по улице Западного Белфаста, ободряемые криками и приветственными возгласами соотечественников. Затем мальчишки потеряли контроль над своим неуклюжим конем и врезались в телеграфный столб; кто-то тут же метнул в бульдозер бутылку с зажигательной смесью, и она взорвалась ярким пламенем.
Банды лоялистов начали упорно продвигаться по Бомбей-стрит, Вотервилл-стрит, Кашмир-роуд и другим католическим районам: они били окна в зданиях и бросали бутылки с бензином внутрь. Сотни домов были разграблены и разрушены, а их жители выброшены на улицы. По мере разрастания мятежа простые семьи во всем Белфасте забивали окна и двери, как будто на город надвигался ураган. Они вытаскивали старую мебель из гостиной, так чтобы ничто не загорелось, на случай если какие-либо горючие вещества влетят в дом через разбитое окно. Они собирались на кухне, выходящей на задний двор, бабушки и дедушки прикрывали клумбы с розами, и все ждали, пока закончится хаос.
Тем летом примерно две тысячи семей бросили свои дома в Белфасте и бежали; подавляющее большинство из них были католиками. В городе жило около 350 000 человек. В последующие годы население сократилось на целых 10 процентов. Иногда банда в сотню человек, напав на дом, заставляла его жителей покинуть его. В других случаях в почтовый ящик бросали записку, в которой говорилось, что владельцам строения дается только один час на эвакуацию. Люди набивались в машины, которые везли их через весь город в безопасное место: никого не удивляло, что семья из восьми человек втиснулась в седан. В конечном итоге тысячи католиков сгрудились в очередь у железнодорожного вокзала – беженцы ожидали прохода на поезд, движущийся в южном направлении, к Республике.
Очень скоро банда пришла и к МакКонвиллам. Группа местных мужчин нашла Артура и велела ему уходить. Под покровом ночи он выскользнул из дома и направился к матери, надеясь найти там убежище. Сначала Джин и дети оставались на месте, полагая, что напряжение вот-вот спадет. Однако и им в конце концов пришлось бежать, взяв с собой лишь те вещи, которые поместились в такси.
Город, через который они ехали, очень изменился. Тут и там сновали грузовики, груженные мебелью, которую люди сумели забрать при переезде. По улицам брели мужчины, сгибавшиеся под тяжестью старых диванов и кресел. На перекрестках горели машины. Тлели школьные здания, подожженные попавшими в них снарядами. К небу поднимались огромные клубы дыма. Ни один светофор не работал, а потому на пересечении улиц стояли молодые люди в гражданском и регулировали движение. 60 автобусов, находящихся у католиков, были расставлены по улицам так, чтобы сформировать баррикады; все новые и новые линии фронта указывали на разгоревшийся этнический конфликт. Повсюду куски резины и битое стекло; один из поэтов впоследствии назвал это «белфастским конфетти».
А среди этого побоища – упрямые жители Белфаста, которые просто приспособились к беспорядкам и продолжали жить. В промежутках между стрельбой передняя дверь тихонько приоткрывалась, и белфастская домохозяйка в очках в роговой оправе просовывала голову в щель, чтобы проверить, все ли «чисто». Затем она появлялась снова, уже набросив дождевик и прикрыв кудри косынкой, и шла прямо через зону военных действий к магазинам.
Водитель такси был так напуган происходящим, что отказался вести Джин и ее детей дальше, чем до Фоллз-роуд, а потому им пришлось оставшуюся часть пути тащить свои вещи на себе. Они пришли к Артуру, находившемуся в доме матери, но у Мэри МакКонвилл была лишь одна спальня. Женщина наполовину ослепла, а поскольку ей никогда не нравилась бывшая домработница, вышедшая замуж за ее сына, они с Джин не ладили. Кроме того, на этой территории постоянно велись перестрелки, поэтому Джин и Артура предупредили, что дровяной склад за домом могут поджечь, и тогда огонь перекинется на здание. Итак, семья снова отправилась в путь, теперь уже в католическую школу, которую превратили во временное убежище. Они спали в классе на полу.
Жилищное управление Белфаста строило капитальные дома для размещения тысяч людей, вдруг оказавшихся беженцами в своем собственном городе, и МакКонвиллам в конечном итоге предложили только что построенный сельский домик – шале. Но когда они прибыли туда, то обнаружили, что его захватила семейка бродяг-скваттеров[7]. Многие люди, сорванные со своих мест, стремились заселиться куда угодно. Католики въезжали в дома, брошенные протестантами, а те занимали помещения, откуда выехали католики. Во втором шале МакКонвиллы столкнулись с той же проблемой: здесь жила другая семья, которая отказалась покинуть дом. На Дайвис-стрит строилось много новых домов, и на этот раз Артур МакКонвилл сумел настоять на своем и остался с рабочими до того, пока не закончится стройка, так чтобы никто не мог первым занять его дом.
Жилище было совсем простым: четыре комнаты и туалет во дворе. Но они впервые получили дом, который могли на законном основании назвать своим собственным. Радостная Джин побежала в магазин и купила ткань на занавески. Семья жила в этом шале до февраля 1970 года, пока им не предложили постоянную квартиру в новом комплексе под названием «Дайвис Флэтс»; его строили несколько лет, и сейчас он маячил на горизонте, накрывая окрестности своей тенью.
* * *
«Дайвис Флэтс» задумывался как сооружение будущего. Его строительство шло в 1966–1972 годах и являлось частью программы по «сносу трущоб», согласно которой ветхий район с невероятной скученностью населения в мало приспособленных для жизни строениях XIX столетия (так называемый Паунд Лоуни) должен быть полностью снесен, а на его месте построено жилье, состоящее из двенадцати связанных между собой многоквартирных домов по 850 квартир в каждом. С претензией на стиль Ле Корбюзье, жилые помещения должны были располагаться в футуристических зданиях-лотосах, (city in the sky), что смягчало бы недостаток площади в них и при этом давало уровень комфорта, который казался бы роскошью для простых семей Белфаста, таких, как МакКонвиллы. У жителей «Дайвис Флэтс» в каждой квартире были душ и туалет, а также раковина и кран с горячей водой. На каждом этаже такого многоквартирного дома имелась широкая терраса, на которую был выход из квартир. Отсюда открывался вид на маленькие улочки за блочными домами – Паунд Лоуни – зону отдыха, где могли играть дети. Все двери были покрашены в цвета леденцов: красные, синие и желтые – впечатляющий поп-арт по сравнению с серыми тенями многих районов Белфаста.
МакКонвиллы переехали в мезонет с четырьмя спальнями в блок под названием «Фарсет Вок». Но все то радостное волнение, которое они, вероятно, ощутили при виде нового жилья, вскоре испарилось, поскольку комплекс был построен с весьма малыми представлениями о том, как там будут в действительности жить люди. В «Дайвис Флэтс» не предполагалось ни объектов социально-бытового назначения, ни зеленых насаждений, ни благоустройства территории. Не было и детских площадок, за исключением двух открытых всем ветрам футбольных полей и огражденного куска асфальта с парой качелей – а ведь в комплексе проживали более тысячи ребятишек.
Когда Майкл МакКонвилл переехал в новый дом, «Дайвис» показался ему похожим на лабиринт для крыс – со всеми его коридорами, лестничными пролетами и пандусами. Внутренние стены сделаны из дешевых гипсокартонных панелей, так что днем вы прекрасно слышите, о чем говорят ваши соседи. А на внешних стенах, построенных из плотного бетона, образуется конденсат, и отвратительная черная плесень ползет вверх, пробираясь на потолки квартир. Будучи задуманным как архитектурная утопия, «Дайвис» оказался в итоге антиутопией и стал сооружением, которое кто-то назвал «небесными трущобами».
Тем же самым летом, когда МакКонвиллов выгнали из их дома в Восточном Белфасте, в Северную Ирландию была отправлена британская армия, чтобы принять меры против заварушки в Богсайде и мятежей. Тысячи молодых солдат в зеленых мундирах прибыли на кораблях и наводнили Белфаст и Дерри. Сначала католики тепло приветствовали их. Католическое население было так недовольно действиями Корпуса королевских констеблей и спецподразделения В, что, когда появилась армия (которая по сравнению с этими структурами хотя бы была нейтральной), люди посчитали, что она даст бо́льшую безопасность. В Западном Белфасте матери-католички подходили к армейским постам и предлагали солдатам чай.
Отец Майкла был осторожнее в своих суждениях. Сам бывший военный, Артур МакКонвилл не любил, когда солдаты ходят повсюду, разговаривают с ним в дружеском тоне, как будто им не отведено определенное место в командной цепочке. В одной из частей комплекса «Дайвис» высилась двадцатиэтажная башня – самое высокое здание Белфаста, если не считать церкви. Первые 18 этажей занимали квартиры, а верхние два британская армия использовала в качестве наблюдательного поста. Следя за очагами напряжения внизу, армейские наблюдатели могли контролировать с помощью биноклей весь город.
Едва успев прибыть, войска начали терять доброе расположение сообщества. Молодые солдаты не понимали сложной этнической географии Белфаста. Вскоре их стали считать не нейтральными судьями конфликта, а скорее оккупационными силами – хорошо вооруженными союзниками спецподразделения В и Корпуса констеблей.
Католики начали вооружаться и стрелять в своих противников-лоялистов, в полицию и, в конце концов, в саму армию. Начались сражения с применением оружия, и некоторые снайперы-католики устраивались на крышах по ночам, лежа среди печных труб и высматривая цели внизу. Возмущенные такой агрессией армия и полиция тоже стреляли в ответ, причем из более мощного оружия; и окрестности оглашало эхо выстрелов из карабинов М1 и громкого треска пистолетов-пулеметов «Стерлинг». Желая усложнить задачу снайперам, люди из спецподразделения В палили из револьверов по уличным фонарям, погружая город в темноту. Британские войска патрулировали пустые улицы на своих полутонных «Ленд Роверах» с выключенными фарами, чтобы не стать мишенью. И во всем этом хаосе поначалу погибло не так много людей: в 1969 году во время Смуты погибли 19 человек, а в 1970-м – 29. Но в 1971-м, когда волна насилия резко пошла вверх, погибли уже почти 200 человек. К 1972 году эта цифра составила пять сотен.
«Дайвис Флэтс» населяли почти исключительно католики, и комплекс стал оплотом вооруженного сопротивления. Переехав сюда, МакКонвиллы сделались частью системы, которую местные жители называли «цепочкой». Когда полиция или солдаты в поисках оружия подходили к входной двери какой-то определенной квартиры, кто-нибудь высовывался из заднего окна этого помещения и передавал винтовку соседу, который в свою очередь передавал ее таким же образом в следующую квартиру. Затем какая-нибудь женщина переносила оружие соседу на другой стороне, который отправлял его дальше, пока оно не оказывалось в самой дальней части здания.
И именно в «Дайвис Флэтс» в период Смуты произошла гибель первого ребенка. Это случилось до того, как туда въехали МакКонвиллы. Одной августовской ночью 1969 года снайпер, засевший где-то рядом с комплексом, ранил двух полицейских. Поддавшись панике и не умея применять оружие в таких ситуациях, полицейские начали беспорядочно палить в «Дайвис» из бронемашины. Затем, в момент затишья стрельбы, они услышали, как из здания раздался голос: «Попали в ребенка!»
Когда полиция начала стрелять, девятилетний Патрик Руни вместе с родителями спрятался в задней комнате их квартиры, однако пули пробили гипсокартонные стены и попали мальчику в голову. Поскольку взаимная стрельба продолжалась, полиция отказалась разрешить машине «Скорой помощи» пересечь Фоллз-роуд. Затем из дома выбежал мужчина, лихорадочно размахивая белым шарфом. За ним появились еще двое, они несли ребенка с разбитой головой. Им удалось донести Патрика Руни до машины «Скорой», но он вскоре умер.
Майкл МакКонвилл понял, что «Дайвис» – опасное место. Патрик Руни был почти его возраста. Ночью, когда начиналась стрельба, Артур умолял: «Ложитесь на пол!» Дети стащили свои матрасы в центр квартиры и спали там, сгрудившись в комнате, находящейся посередине. Иногда казалось, что они чаще спят на полу, чем в своих кроватях. Майкл часто не спал и смотрел в потолок, слыша, как пули рикошетом отлетают от бетона. Это была безумная жизнь. Но анархия продолжалась месяцами, и он стал воспринимать ее как единственный известный ему способ существования.
* * *
Однажды июльским вечером 1970 года группа британских солдат появилась на густозаселенных улочках вокруг Бэлкен-стрит, что рядом с Фоллз-роуд, в поисках спрятанного склада оружия. Обыскивая один из домов, они нашли 15 пистолетов и одну винтовку, а также пистолет-пулемет «Шмайсер». Но когда они возвращались к бронемашинам и уже готовились покинуть этот район, на них напала толпа местных жителей, полетели камни. В панике водитель одной из пигз сдал назад, в толпу, задавив человека, что еще больше разозлило местных. Поскольку конфликт нарастал, на помощь первому отряду солдат отправили второй. Военные начали распылять в толпе слезоточивый газ.
Вскоре на Ловер Фоллз было сконцентрировано три тысячи солдат. Они рубили двери, врываясь в узкие домики. По официальной версии, они искали оружие, но делали это с такой непропорциональной ситуации разрушительной силой, что все походило на акт возмездия. Они крушили диваны и переворачивали кровати. Они отрывали линолеум от пола, били цветочные горшки и срывали газовые и водяные трубы. С наступлением ночи над Фоллз-роуд начал кружить военный вертолет, и из громкоговорителя доносился голос с явным итонским акцентом, сообщающий о введении комендантского часа: люди должны оставаться в своих домах, в противном случае они будут арестованы. Штыками винтовок солдаты разматывали огромные катушки проволоки и натягивали ее, огораживая таким образом Ловер Фоллз. Военные в бронежилетах и со щитами патрулировали город, лица их были измазаны углем. Жители маленьких домиков смотрели на них из окон с нескрываемым презрением.