Жаисэ, конечно, понимала, что надо было тут же оттолкнуть его, но руки, не подчиняясь рассудку, поднялись по его широким плечам и стали ласкать русые волосы, шелковыми завитками закрывавшими воротник мундира.
Что-то хрипло пробормотав, он прижал девушку к себе и нежно коснулся ее груди, но это было всего лишь какое-то мгновение, а затем, легко погладив по спине, так прижал её к себе, что их тела, казалось, слились воедино, ясно чувствуя одно и то же понятное обоим непреодолимое желание.
– Доброе утро, красавица, – прошептал он, едва шевеля губами.
– Доброе утро, Алан.
Сделав над собой усилие, Жаисэ отступила назад с беспечной улыбкой на губах, хотя сердце у нее яростно колотилось, будто она только что промчалась несколько миль бегом по песку. Ей даже стало не по себе от дурного предчувствия.
– Неужели он всего лишь хочет соблазнить её? Неужели решил пойти дальше того, что до сих пор было простым, ни к чему не обязывающим знакомством?
Алан наблюдал за ней из-под полуопущенных век. В его присутствии она никак не могла сосредоточиться на своих собственных мыслях… Широкая грудь и мощные мышцы, которые не могла скрыть даже униформа, приводили ее в смятение. Против собственного желания она была на него сердита за ту власть, что он уже имел над ней.
– Почему ты оказался здесь? – спросила она Алана, боясь посмотреть ему в глаза, а потому упорно рассматривала пальцы своих босых ног, наполовину зарывшихся в мокром песке.
– Чтобы увидеть тебя. Я знал, что ты будешь здесь.
Она коротко кивнула.
– А зачем тебе это было нужно? Что может связывать девушку чероки и английского офицера?
Легкая усмешка едва тронула уголки его губ, но глаза оставались серьезны, в этом она была уверена.
– Думаю, ты догадываешься.
Голубые глаза, не дрогнув, выдержали взгляд широко раскрытых, темных, словно омут, глаз Жаисэ.
– Нет, не догадываюсь, тем более что к этому у меня нет никаких оснований.
– Разве? – Алан опять всё так же медленно приблизился к девушке. От его мужественного тела исходила такая сила, что у нее внезапно перехватило дыхание. Когда же ей наконец удалось вдохнуть, она почувствовала запах горячей от солнца кожи Алана. От него пахло мылом, медом и еще чем-то трудно уловимым, но приятным. Почувствовав, что ее начинает трясти, Жаисэ попыталась отойти в сторону, но натолкнулась на куст. И тогда Алан решительно притянул ее к себе.
Она непроизвольно прикрыла грудь рукой, ибо почувствовала, как соски напряглись под тонкой тканью рубашки.
– Думаешь, стоит тебе захотеть, и любая девушка бросится в твои объятья?
– Ты действительно так считаешь? – тихо проговорил Алан, пристально глядя на ее губы. – Забавные же фантазии тебя одолевают! – К тому же. Ты не каждая женщина.
– Просто ты застал меня врасплох! Вот и все! – лепетала она, дрожа, как тростинка, в его руках. – Я вообще ничего не чувствую к тебе.
– Разве? Значит, если я тебя снова поцелую, это не произведет на тебя никакого впечатления? Я правильно понял? – и глаза его засверкали, точно у тигра, готовящегося к прыжку.
– Именно! – подтвердила она, едва дыша.
– Тогда давай убедимся в этом.
– Не надо, Алан! В этом нет никакой необходимости
– Нет? А мне кажется, что ты лжешь не только мне, но и себе.
И он сильнее прижал смущенную девушку к себе. Но вместо того, чтобы склониться над ней и поцеловать, просто смотрел на ее полураскрытые губы, и зрачки у него расширились от едва сдерживаемого желания.
Жаисэ казалось, что она медленно умирает: нервы были напряжены до предела, сердце то билось, как сумасшедшее, то замирало, падая куда-то вниз. Она окаменела в его объятиях, изо всех сил стараясь сдержать свои эмоции и едва не теряя сознания от впервые захватившей ее страсти.
Когда же их губы соединились, ощущение, которое она испытала, потрясло ее. Он сводил с ума своими поцелуями: его губы пробовали, искали ее, вызывая дрожь, волнами прокатывавшуюся по всему телу от головы до пят. Чтобы не раствориться в нем окончательно, чего ей сейчас хотелось больше всего на свете, пришлось сделать над собой усилие, которое, казалось, было выше её сил и возможностей.
– Ну что, удовлетворен? —охрипшим от страсти голосом спросила она, едва он ослабил свои объятия, но не отпуская, однако, ее рук.
– Больше, чем удовлетворен, – проговорил он мягко, и взгляд его был таким же многозначительным, как и его слова. Минуту спустя совсем по-мужски осмотрел ее с головы до ног: сначала небольшие холмики груди и тонкую талию, а затем плавный изгиб бедер и стройные длинные ноги. Взгляд его был настолько обжигающим, что даже ногти на её ногах почувствовали его.
– Вероятно, есть какое-то физическое объяснение тем эмоциям, которые он во мне пробуждает, – думала Жаисэ в смятении, пока они шли к своим коням.
– Как магнит, который притягивает с неодолимой силой, – подобрала она наконец сравнение, которое совсем не утешило её замирающую от беспокойства душу, но помогло с горечью осознать, что если она поддастся этому воздействию, то всю жизнь будет страдать от унижения из-за неравенства, изначально ставшего фундаментом, на котором вопреки её разуму и под влиянием пробудившегося для любви сердца будут строиться их отношения.
Жаисэ пришла к отцу, чтобы откровенно рассказать ему о том, что она чувствует к Алану Россу и о встречах с ним. Она не могла допустить того, чтобы отец узнал об этом от кого-то другого: ведь их уже видели девушки из ее племени, приходившие на реку стирать одежду.
Она ничего не пыталась скрыть, особенно свои чувства, неожиданно пробудившиеся в ее сердце. Высказала и свои опасения, а потом замолчала, не сводя напряженного взгляда с отца.
Белая Сова внимательно смотрел на свою дочь и мысли роились в его голове, словно дикие пчелы.
Как объяснить ей, что такое любовь, если чувства и эмоции, которые она испытывает к британцу, очень близки к тому, чтобы запутаться в них и принять желаемое за действительность? Как уберечь от ошибки, которая лишит её красок жизни и сделает несчастной? Он не верил в любовь бледнолицего.
Да, он не исключал, что тот сильно увлекся его красавицей —дочерью, но чувство это, скорее всего, будет быстротечно и не соединит их навеки. Закончится служба – и он вернется в свои края, к привычному образу жизни, в котором не будет места его девочке. Он женится на той, которая ровня ему и занимает соответствующее положение в обществе, ценящее родословную и богатство. А Жаисэ останется здесь, оскорбленная и униженная в своих лучших чувствах, разуверившаяся в том, что достойна счастья.
Молчание затянулось, и Белая Сова почувствовал на себе нетерпеливый взгляд дочери.
– Что ж, – подумал он, – надо попытаться объяснить ей суть чувств и эмоций, которые изводят ее своей неопределенностью и незнанием, поскольку впервые обрушились на неё. Закурив трубку, он неспешно повел разговор с ней:
– Девочка моя, твое сердечко бешено бьется, а дыхание захватывает при встрече с Аланом Россом?
– Да, – кивнула та, не поднимая глаз.
– Это не Любовь, это Симпатия.
Жаисэ несогласно вскинула руку, пытаясь опровергнуть услышанное, но отец сделал ей упредительный знак, и она послушно затихла.
– Вам трудно даже физически оторваться друг от друга, когда вы рядом?
Девушка опять кивнула, и легкий румянец окрасил её напряженное лицо.
– Это не Любовь, это Вожделение, – услышала она то, что вызвало у нее внутренний протест.
– Ты гордишься тем, что тобой заинтересовался английский офицер?
– Конечно, папа.
– Это не Любовь, дочка, а Удача. Правда, сомнительная, если учесть, что он из другого мира и служит здесь временно. И не смотри на меня с обидой, что я называю вещи своими именами. Если ты в полной мере сможешь осознать это, значит, не совершишь ошибки, которая разорвет твое сердце в клочья.
– Как я предполагаю, ты хочешь быть с ним всегда? И, наверняка зная ответ, уверенно продолжил:
– Но, увы, это тоже не Любовь, а всего лишь боязнь Одиночества. В данном случае без него.
– Ты считаешь, что принадлежишь любимому без остатка и не властна над этим? Можешь не отвечать: я по тебе вижу, что это так. Но и в этом случае ты должна знать, что это не Любовь, а всего лишь сильное Увлечение.
– Знаю твой ответ и на вопрос, готова ли ты прощать ему все ошибки. И опять я скажу то, что
тебе не хотелось бы слышать: это не Любовь, это Дружба.
– А сейчас я расстрою тебя еще больше, дочь моя. Ты также заблуждаешься, каждый день твердя себе, что он единственный. И подави в своей душе протест, который неудержимо рвется из твоих глаз негодующим взглядом. Можешь поверить мне на слово, поскольку эту мудрость я постиг в школе жизни: это не Любовь, это Ложь.
– Как ты можешь говорить такое, папа? Я готова на всё ради Алана!
– Вот и опять ты подтвердила, что чувство, которое завладело твоим сердцем, – не Любовь, а Милосердие.
– Так что же тогда любовь? Или это просто слово, за которым ничего не стоит?
– О, нет, Жаисэ! Любовь не слово, а великое чувство, которое приходит только к избранным, достойным её. И тогда каждый из них принимает любимого человека таким, как он есть: без ограничения, предъявления претензий и выражения недовольства. Любовь объединяет в неделимое целое все чувства, которые ты сейчас испытываешь, как верные признаки твоей влюбленности. Их я тебе уже перечислил.
Но главное, что ты должна запомнить, поскольку у тебя впереди еще длинная жизнь, в любви надо объясняться на языке того, кого любишь. Я не имею ввиду речь, с помощью которой люди обмениваются мыслями. Истинно любящие женщина и мужчина умеют понимать язык души и сердца и легко объясняется друг с другом на этом языке, ведь счастливый семейный союз – это долгий разговор, который всегда кажется слишком коротким.
Доступен ли вам этот язык? Вряд ли ты с уверенностью подтвердишь это, поскольку ваши души и сердца пока глухи и немы в отношении друг друга. Они пребывают в эйфории влюбленности и вожделения, а, значит, слепы или видят все в искаженном свете, не имеющем ничего общего с реальностью. Словом, видят исключительно то, что хотят видеть. И вообще семья вряд ли будет счастливой, если муж и жена до вступления в союз не узнали в совершенстве нравы, привычки и характеры друг друга.
В отличие от влюбленности и страстной увлеченности, настоящая любовь никогда не кончается, а принесённую ветром —ветром и уносит. Поэтому не спеши с выводами и утверждениями, дай возможность времени и жизненным обстоятельствам всё расставить по своим местам – и только потом узнаешь ответ: стали ли вы избранными у Любви или твои или его чувства всё же опадут, как лепестки нежного цветка, при первых проявлениях мороза жизни.
– Ты считаешь, что моя молодость не в состоянии пока еще любить?
– Неправильный вывод. Твои годы здесь не при чем. Я имею в виду способность человека любить. Любовь не бывает «первой» или «последней», «предыдущей» или «последующей», «ранней» или «поздней» – она бывает истинной. И узнать об этом дано не каждому, тем более в столь юном возрасте, как у тебя. Не упорствуй в своем мнении, что ты любишь британца. Ты пока еще не знаешь названия своему чувству, как и он.
Но сейчас речь о тебе. Подожди, разберись в своем сердце и прислушайся к душе. Не заглушай ее голос своими желаниями. Они часто являются настоящими врагами человека, который попадает под их власть или руководствуется ими в принятии важных решений. Позволь времени стать судьей. Оно не ошибается. Главное, не торопи его. Если я ошибаюсь и вас связывает истинная любовь, время не разведет вас на разные берега реки жизни, а наоборот незримо свяжет вас настолько крепкими узами, что их не смогут разорвать даже самые неблагоприятные обстоятельства.
Жаисэ внимательно слушала отца, но в душе ни с одним его доводом не согласилась. Чтобы его не огорчить этим, она не стала ему ни в чем перечить и приняла задумчивый вид, словно обдумывает услышанное. Отец удовлетворенно кивнул головой и, поцеловав её в волосы, отпустил, посчитав разговор оконченным.
Девушка со смиренным видом вышла от него и, сев на своего верного коня, помчалась в излюбленное место в глубине леса, где в одной из гор находилась уютная пещера. Она, как могла, обустроила её, даже сделала из тонких веточек себе ложе, накрыв его шкурой оленя, а поверх неё – пестрым домотканым одеялом.
И сейчас Жаисэ лежала на нем и обдумывала каждое слово отца. Конечно, она была еще юна, неопытна и не столь мудра, однако верила своему сердцу, которое, как уверяла себя, не могло ошибиться. А может просто хотела в это верить? Как бы там ни было, от Алана она по своей воле не откажется, а там – будь, что будет. От этой мысли стало легче и радостнее. Отогнав прочь все сомнения, которые пробудил в её душе отец, девушка взволнованно вскочила и закружилась по пещере, испытывая ни с чем не сравнимое счастье.
– Алан, Алан, Алан, – напевала девушка и глаза её искрились в предвкушении чего-то радостного и необычного в её жизни.
– Позволишь присоединиться к веселью? – прозвучал до боли знакомый мужской голос.
Жаисэ от неожиданности резко остановилась. Пошатнувшись, она чуть не упала, если бы не руки Алана, надежно подхватившие её, и обняла его взглядом. Он обожал смотреть в её глаза как в другой мир, где царили только любовь и нежность.
– Как ты меня нашел? – удивилась Жаисэ. – Только самые близкие знают об этом месте.
– Я ехал на берег реки, когда ты промчалась мимо, даже не заметив меня. Ты была чем-то очень расстроена, и, на мгновение увидев твое лицо, понял, что еле сдерживаешь слезы. Поэтому был только что сильно удивлен, увидев тебя радостно танцующей.
Алан с интересом оглядывал пещеру. В её углублениях лежали разные тряпичные мешочки, источая запах высушенных трав. В других были аккуратно расставлены стеклянные баночки с какими-то мазями. Вдоль стен на холщовой ткани сушилось много кореньев. На большой коробке, исполнявшей функцию стола, были нарезаны какие-то сухие растения, а рядом лежали приготовленные для них пустые мешочки с непонятными обозначениями. Возле него лежал крупный камень с относительно ровной поверхностью вверху, который, по всей видимости, юная лекарка использовала в виде стула. Недалеко от него находился другой, подобный ему. Алан сел на него и остановил свой взгляд на импровизированной кровати, а потом перевел его на девушку. Та смутилась, спрятавшись за вопросом:
– Но ты мне так и не ответил, как здесь оказался?
– Ничего таинственного и необычного. Просто поехал за тобой. Спешившись, я дал тебе время прийти в себя, а потом рискнул подняться в пещеру.
Жаисэ была удивлена, что ему удалось незаметно выследить её, а она не заметила преследования. Это был удар по её индейской гордости. Алан прочитал по её лицу невысказанные мысли и поспешил успокоить девушку:
– Ты была чем-то слишком озабочена, чтобы оглядываться по сторонам и прислушиваться.
– Это не может быть для меня оправданием. Индейцы должны быть настороже и днем, и ночью, в любом состоянии духа, в противном случае их бы уже давно истребили. Что ж, это будет мне хорошим уроком, тем более что я постоянно хожу под пристальным вниманием своего бывшего несостоявшегося жениха, который только и ждет удобного момента, чтобы поквитаться со мной.
– Мужчина выискивает случай отомстить женщине? – искренне удивился Алан.
– Да, если эта женщина унизила его как воина, мужчину и жениха.
– Да ты, оказывается, опасная девушка, – с улыбкой произнес Алан, с нежностью глядя на Жаисэ. – Расскажешь?