***
Алла понимала, что очень много доверяет Насте, так много, что, по словам Людмилы Дмитриевны «от неё пора избавляться». Но избавиться от подруги значило бы для Аллы потерять тусовки, сплетни, пересуды, то есть захлопнуть окошко в «настоящую» жизнь, ведь та, которой она жила в образе Китаевой, была для неё тяжкой игрой: ей приходилось играть добродетельную, ласковую особу, а по разумению самой Аллы «наивную дурочку-торфушку». Она считала, что деньгами мужа, которыми Настя умело пользовалась, и даже пользовались их общие дружки, она держит свою подругу на поводке, хотя предполагала, что та когда-нибудь вздумает шантажировать её. Сама бы она на месте Насти не упустила такой возможности. Эта мысль частенько приходила на ум Алле, но она не желала на ней заострять внимание, гнала куда-то эту мысль в сопровождении следующей – «Проблемы надо решать по мере их поступления». Сейчас же главной проблемой для Аллы был вопрос материнства, и Настя помогала ей в этом вопросе. Именно Настя нашла для Китаевых суррогатную мать.
***
Имея общительный характер и сметливый ум, Настя была на работе на хорошем счету и чуть ли не душой компании. Все, кроме главного бухгалтера, уже немолодой полной высокомерной женщины со знанием испанского языка, в их небольшом по количеству сотрудников офисе относились к ней по-приятельски. Особенно её ценил босс-испанец – господин Хименас у Ринькон, или как он просил, чтоб его называли, господин Рэймандо. Рэймандо – было именем испанца. Отношение босса несколько возвышало её.
В один день к ней обратился менеджер Лёвушкин Михаил за советом. Речь шла о девушке, его бывшей соседке в Ижевске – Лике. Лика поступала в МГУ на вечернее отделение на юридический факультет. Её оценки позволяли ей поступить на бюджетное обучение на дневном факультете, но сама она не могла себе позволить этого: ей надо было ещё и жить где-то, и питаться.
– Настя, как думаешь, может босс примет к нам на работу девушку-студентку?
– Твою что ли? – забавляясь ситуацией, спросила Настя. Она знала, что Лёвушкин недавно женился.
– Ну, ты что? – Михаила немного расстроила весёлость Насти. – Просто девушка из нашего города.
– Да ты что? Ты же, кажется, из Ижевска? Она что, тоже?
– Ну да, – с еле уловимыми нотками вызова ответил Михаил.
«Видно нашкодил наш тихоня», – подумала Настя, представляя, что между Михаилом и девушкой из Ижевска существует какая-то порочащая его связь, а вслух сказала:
– И чего она сюда приехала, работать? А кто она по образованию?
– В том-то и дело, что у неё только школьное образование. Приехала поступать.
– Малолетка, значит. Ты же сказал, студентка?
– Она ею станет. Сегодня сдаёт последний экзамен. Она отличница, медалистка. Да и просто хорошая девчонка. Ей работа нужна.
– Так она что, не на дневной что ли поступает? А говоришь, медалистка.
– Нет. Ей же нужно на что-то существовать.
– А куда поступает?
– В МГУ, на юридический.
– Понятно. Думаю, можно с шефом поговорить. Может, фасовщики в цехе нужны. А чего ты к шефу не подойдёшь?
– Да вот думаю…, решил с тобой посоветоваться, – ответил расстроенный Михаил. Его расстроило то, что Настя назвала должность упаковщицы. Михаил знал, что в офис требуется секретарь.
***
Через неделю после этого разговора Насти с Михаилом в офисе фирмы «Декор» на месте прежнего секретаря, которая ушла в декретный отпуск, появилась Лика. Девушка была прилежна, приветлива, симпатична и сразу всем понравилась. Даже заносчивая главная бухгалтер была расположена к ней. Настя, прозвавшая Лику малолеткой, хотела укрепить это прозвище за ней и на работе, но любимицу босса никто не поддержал: в случаях, когда Настя в разговоре с кем-нибудь называла Лику малолеткой, её тут же поправляли «Кто? А, Лика…», все называли Лику только Ликой, а иные даже называли ласково Ликусей. Василий, главный технолог организации, высокий молодой мужчина спортивного телосложения с яркой рыжей шевелюрой, называл Лику «солнышко моё». Конечно, обращался он к ней так не прилюдно, а когда они были наедине, при всех он называл её по имени.
***
Лика и Василий понравились друг другу с первого взгляда. Встреча их состоялась на улице. Лика шла от автобусной остановки к зданию офисного центра, где она уже работала третий день, а Василий ехал к этому зданию на машине. Проезжая мимо Лики, он сразу её приметил: стройная, с пшеничного цвета распущенными волосами, вот, собственно, и всё, он даже лица её как следует не разглядел, но что-то его зацепило. Припарковав машину, Василий не вошёл сразу в здание, а стал ждать, скоро девушка должна будет подойти: по разумению Василия она шла именно в этот офисный центр, ну а если и нет, то всё равно она должна пройти тут. Стоять на дорожке и смотреть на приближающуюся девушку, было неловко, потому Василий стоял чуть в стороне вполоборота. Лика появилась рядом с ним неожиданно, он даже немного растерялся, но слово приветствия вырвалось само на автомате:
– Здравствуйте! – с некоторым волнением произнёс Василий, виновато улыбаясь.
– Здравствуйте! – с приветливой улыбкой ответила Лика, проходящая мимо него ко входу в здание, чуть приостановившись. Михаил поспешил за девушкой. Двери открылись перед ними автоматически. На входе Лика поздоровалась с охранником и назвала свою фирму.
– Я туда же, – радостно сказал Василий и поспешил за Ликой.
Пройдя турникет, Лика и Василий подошли к лифту. Василий заговорил первым:
– Я сотрудник «Декора», а вы к нам по делам?
– Я тоже сотрудник «Декора». Я новый секретарь. Меня зовут Лика.
– А я Василий. Я в офисе бываю не часто, работаю на производстве. Я технолог.
– Я слышала о вас. Рада познакомиться.
Лика была искренна. Ей действительно было приятно знакомство с этим парнем с необычно красивым цветом волос, которого она уже видела на групповой фотографии у Михаила. Называя каждого, о Василии Михаил сказал – хороший парень, и Лика тогда сразу приняла это, потому, знакомясь с Василием, она знала, что знакомится с хорошим парнем.
Вскоре отношения Лики и Василия переросли в большие чувства. Эти двое уже не мыслили жизни друг без друга. Все на работе заметили это и почти все были рады тому. Не радовали отношения Лики и Василия только двух менеджеров: Лизу, тайно вздыхавшую о Василии, и Настю, которой Василий нравился только внешне, она не предполагала семейного партнёра – простого трудягу, Насте было просто неприятно и завидно видеть счастливых влюблённых, их красивые отношения.
***
Отношения же в семье Китаевых по наблюдениям Насти становились всё более напряжёнными, а стало быть, возникал риск потерять кормушку в виде подачек от Аллы. Настя стала искать способы сохранения брака Китаевых. Конечно же, она учила подругу быть ласковее с мужем, хотя, как правило, на Аллу эти нравоучения Насти действовали обратно; огораживала её от опрометчивых действий, как например, отговорила Аллу таскать в их загородный дом мужскую компанию. Загородный дом Китаевых обслуживался семьёй «дяди Саши», жившей там же в отдельно стоящем на участке домике. Конечно же, по разумению Насти, дядя Саша, а точнее, его жёнушка Зинаида обязательно всё донесли бы Николаю Матвеевичу, и, конечно же, многое, чего даже и не было, эти двое додумали бы сами. В ту пору Алла имела намерение привезти «на пленер» пару художников, с которыми ничего кроме дружеских отношений иметь не намеревалась. Потом у неё возникало желание привезти группу артистов, состоящую как из женщин, так и из мужчин, тоже приятелей Насти, но и тут Настя её предостерегла. В этот дом, как на курорт, подруги изредка наезжали вдвоём, но очень редко, ведь для них там без компании была скукотища.
Идею привязать к себе «старого козла» высказала сама же Алла на втором году совместной жизни с Николаем Матвеевичем. В тот год Алла так называла за глаза мужа, это уже потом по наставлению матери она стала называть его «мой», а когда очень была зла на него, называла «мой тюфтя». Идея о ребёнке, конечно, исходила от Людмилы Дмитриевны, сама же Алла её отвергала, она просто поделилась с Настей тем, что предлагает мать. Настя поняла, что Людмила Дмитриевна предложила неплохой выход, и надо так и действовать, но действовать осторожно. Сначала она полностью согласилась с Аллой – ребёнок усложнит всё, ещё рано, понимая, что рано или поздно Алла сама ухватится за эту «соломинку». Сама Алла тоже чувствовала, что их брачный корабль дал крен. Постоянно играть роль влюблённой в мужа жены она не могла, чем больше ей приходилось играть, тем более она начинала ненавидеть мужа. Напряжённость в отношениях, так или иначе, начал замечать и Николай Матвеевич. Надо было что-то делать.
Встреча девушек в клубе с Максимом, который был сыном «дяди Саши» и Зинаиды, сыграла в решении Аллы определяющую роль – она уцепилась за спасительную соломинку – решилась на то, что у них появится ребёнок, который, по её мнению, снимет в семье напряжение и, главное, усугубит обязанности Николая Матвеевича перед ней. Об этом Алла тут же на следующий день рассказала Насте. Настя ликовала, но виду не подала. Она высказала Алле сочувствие и даже стала её успокаивать.
– Ал, ну и правильно. Зато у вас будет полноценная семья. Теперь-то уж точно твой Николай никуда от тебя не денется. Рожай!
– Да? Легко сказать, рожай. Ты хочешь, чтоб я расплылась как ром-баба?
– Да полно, что у вас денег что ли нет? Наймёте суррогатную мать. Сейчас все богатые так делают. Не будешь же ты портить свою фигуру?
Подруги, как обычно, когда требовалось обсудить что-то важное, сидели в «Смарте». Они ещё долго говорили по этому поводу: вспоминали известные им случаи, когда детей рожали суррогатные матери, прикидывали по деньгам, чего примерно это может стоить. Оказалось, Настя в этом вопросе была достаточно информирована. Главной же темой разговора было то, как Алла уговорит мужа согласиться на использование ими услуг суррогатной матери. Настя, ведущая аудиозапись, не хотела на ней выглядеть провокатором, потому она не стала напрямую давать подруге указания, а лишь спросила:
– А с сердцем у тебя всё в порядке?
– Конечно! – ответила Алла и добавила вопрос, – А что?
Задавая вопрос, она уже поняла, к чему клонит Настя, а потому далее весёлым голосом добавила: – Правильно! Скажу, что у меня с сердцем не всё в порядке. – Но тут же уже погрустневшим голосом продолжила, – Не поверит. Скажет, «Как же ты занималась танцами?»
Насте пришлось всё-таки вмешаться:
– Ну, знаешь, танцы – танцами, тут сердце работает только на тебя, а роды – это совсем другое. Сердце должно обеспечивать кровью сразу двоих. Скажи, что в детстве как раз из-за сердца тебе и рекомендовали заниматься танцами, но ещё тогда предупреждали, что роды, скорее всего, тебе будут противопоказаны.
Настя, зная, что ночью Алле пришлось как-то объясняться с мужем по поводу тусовки в клубе, а значит, сегодня она расскажет что-то интересненькое, захватила с собой записывающее устройство и сделала нужную запись. Она чувствовала, что тема материнства Аллы куда более сильный материал для компромата, чем её высказывания о «своём тюфте» и даже чем отношения с Фёдором.
***
«Вот если б ещё эту курицу (об Алле) заставить отказаться от сдачи яйцеклетки», – думала Настя, лёжа в постели на своём диване, – «то был бы убойный материал, стало бы вообще зашибись. Я полностью ухватила бы эту „золотую рыбку“ за жабры. Конечно, надо сначала склонить их к суррогатной матери. Кстати, хорошо бы иметь своего человека в этой роли». Мысли Насти ещё покружились по теме будущего шантажа, мысленно она пересчитала все имеющиеся уже у неё материалы, потом, понимая, что главный материал назревает, вернулась к теме суррогатной матери для будущего ребёнка Китаевых. Прикидывая кандидатуры тех, кто предположительно мог бы стать таковой, она вспомнила бывшую одноклассницу, сослуживицу на одной из предыдущих работ, и ещё она вспомнила Лику. Лика идеально подходила для этого: молода, здорова, нуждается в деньгах, а главное, прямо на глазах. Конечно, тут мог помешать Василий, но Настя решила, что она постарается опередить его.
***
На следующий же день Настя обратилась с этим делом к Лике. Она, зная бедственное материальное положение девушки, начала разговор с того, что Лика может с лёгкостью улучшить его. «Сможешь машину купить себе», – прекрасно зная, что Лике надо решить жилищный вопрос, специально сказала Настя. Она заявила Лике, что стать родителями ребёнка, хотят очень приличные состоятельные люди. Муж в этой паре уже пожилой, зачать ребёнка нормально у них не получается, а главное, у женщины проблема – больное сердце. Врачи рекомендовали им обратиться к услугам суррогатной матери. Предположительная сумма, названная Настей за эту услугу, позволяла Лике съехать от тёти Вари, двоюродной сестры матери Лики, которая уже дважды спрашивала «Ты когда, Лика, от меня съедешь? Мать твоя говорила, что ты только на время поступления будешь у меня». Лика заверила тётю, что скоро съедет, вот только чуть поднакопит денег. Пока ей хватает оплатить только саму квартплату, а требуется ещё и аванс. Кроме того, она обещала заплатить и самой тёте Варе за своё проживание, на что та сделала вид, что обиделась.
На предложение стать суррогатной матерью Лика ответила Насте не сразу, она обещала подумать и ответить завтра. Вечером, изучая через интернет вопрос суррогатного материнства, Лика расстроилась и в то же время обрадовалась: по закону женщине, принявшей на себя обязанности суррогатной матери, должно быть не менее двадцати лет, Лике же не было ещё и восемнадцати. На следующий день Лика, уже отказавшаяся от мысли стать суррогатной матерью, сказала о том Насте, но, оказалось, что в данном случае возраст её не препятствие, родители будущего ребёнка уладят этот вопрос. Тут же Настя стала уверять Лику в том, что рожать в молодости женщине не вредно, что даже наоборот, полезно. Она привела в пример женщин позапрошлого века из классических романов и приврала, что одна её знакомая, которая жива и поныне, родила первого ребёнка в четырнадцать лет. При этих разговорах Лика сразу вспомнила свою мать, родившую её в восемнадцатилетнем возрасте.
***
Мать Лики Нина Ивановна Васикова была чуть младше сегодняшней дочери, когда встретила своего суженого-ряженого – молодого оперуполномоченного Геннадия Крапивина. В школе, где училась Зинаида, перед самым их выпускным балом кто-то произвёл поджог, в результате которого сгорел физкультурный инвентарь и было попорчено другое имущество школы. На расследование этого дела прибыла группа оперативников, среди которых был и Геннадий. Во время следственных мероприятий Нина, как и все, отвечала на вопросы Геннадия, отдельного знакомства или даже просто разговора у неё с ним не было, да и в нём ничего особенного она не увидела, хотя другие девчонки говорили о нём «Хорошенький какой. Я бы с ним замутила». Через неделю Нина встретила Геннадия у своего подъезда. Он поджидал её. Девушка была ошарашена, ей казалось это невероятным, её расположения добивался взрослый мужчина, Геннадию в ту пору было двадцать пять лет. Всё закружилось очень быстро, Нина почти до беспамятства влюбилась в Геннадия в тот же день, и вскоре они поженились. Родителям Нины Геннадий нравился, лучшего мужа своей дочери они и не желали, единственно что их расстраивало, так это то, что их Нина, закончившая школу с одной четвёркой, и то, выставленной ей невзлюбившей её преподавателем физики, не успела получить образование, а уже готовится стать матерью. Но Нина обещала родителям, очень желавшим, чтоб дочь их получила высшее образование, и мужу, что обязательно выучится. У Геннадия родителей не было. Он был воспитанником детского дома. Семья Васиковых стала для него самой родной на свете.
Молодые поселились в общежитии, где и жил Геннадий до женитьбы, только с семьёй его переселили в другое крыло здания, туда, где жили семейные. Четыре года молодая семья Крапивиных прожила в этом общежитии, а потом Геннадию от государства дали квартиру. Лика помнила некоторые эпизоды из жизни в общежитии: чаще вспоминался широкий коридор, по которому она бежала навстречу отцу, возвращающемуся с работы; большая общая кухня, в которой мать её готовила еду; пружинный диван в их комнате, на котором она рассаживала своих кукол, когда играла без родителей, и на котором любила сидеть с родителями за чтением или просмотром мультфильмов.