Воловик вошел в квартиру, сбросил с ног туфли. Пройдя на кухню, достал из холодильника бутылку пива, выпил. На улице стояла жара, и дом накалился так, что в квартире нечем было дышать. Он распахнул кухонное окно и, пройдя в комнату, открыл балконную дверь. С улицы в комнату ворвался легкий ветерок и, промчавшись по квартире, превратился в остужающий сквозняк.
Сняв брюки и рубашку, Воловик повалился на тахту и, обняв маленькую атласно-зеленую подушку с вышитыми на ней белыми лилиями, через мгновение погрузился в сон.
…Он проснулся в тот момент, когда Лена вставляла ключ в замочную скважину. Но вставать не стал, сделал вид, что спит.
Лена на цыпочках прошла в комнату. Леонид вскочил и, широко расставив руки, шагнул к ней. Лена вскрикнула и, отпрянув, чуть не упала, он едва успел подхватить ее. Хохоча, оба повалились на тахту и вскоре предались любви…
– А сколько времени-то? – наконец спохватился он.
– Девять, – ответила Лена.
– Слушай, Ленок, мне сегодня в ночь, – сказал Воловик.
Она уже привыкла к его работе, к неожиданным вызовам и ночным дежурствам.
– Пойду, ужин приготовлю, – сказала она.
Проводив взглядом жену, Леонид потянулся и прошлепал следом на кухню.
– Выпьешь чего-нибудь? – спросила Лена, когда они сели за стол.
– Ты что? Мне же на работу!
– Ах, ну да! Извини, я уже забыла.
Поужинав, они еще долго сидели, разговаривая. Им нравилось делиться впечатлениями, планировать, мечтать. В этом, наверное, и заключается прелесть счастливой семейной жизни, когда два любящих человека наслаждаются общением друг с другом.
– Ну, мне пора! – сказал наконец Леонид, взглянув на овальные часы, висевшие над холодильником.
– Я тебе бутерброды соберу, – спохватилась Лена, – проголодаешься ведь.
– Не стоит. К тому же я сегодня со Степой работаю – он все слопает, и мне ничего не достанется.
– А тебе жалко?
– Представь себе, жалко. Нечего кормить его на халяву. Он же недавно развелся, ну, я тебе рассказывал, так теперь всех подъедает – самому-то лень готовить.
– Ладно уж, не жадничай.
– Да я шучу. Нет, правда, не надо. На сытый желудок всегда спать хочется. А нам сегодня никак спать нельзя.
– Ну, смотри, – сказала Лена.
…Воловик подобрал Степана в назначенном месте, и они не спеша покатили в сторону ютившихся на окраине складов. Он остановил машину в тени напротив проезда, ведущего к складам. Заглушив мотор, достал из сумки термос с кофе, который ему успела сунуть жена, наполнил пластиковый стакан.
– Будешь? – спросил напарника.
– Немного погодя, – сказал Бабийчук. – Я дома так накофеинился, пол-литра, наверное, выпил, глаза уже из орбит лезут.
– Ну, как хочешь.
– Ты думаешь, если он придет, мы его увидим? – неуверенно спросил Бабийчук.
– А как же! Здесь только одна дорога.
– А как мы узнаем, что это он?
– Никак. Придется проследить. Пойдем за ним. Если направится к складам, значит, скорее всего, Пузырь. Ты его фото помнишь?
– Угу, – кивнул Степан.
– Ну, значит, вблизи узнаем. Главное – не спугнуть.
Они просидели больше двух часов, прежде чем по пустынной улице к проезду медленно подкатил фургончик и, свернув, двинулся по направлению к складам.
– Пошли! – почему-то шепотом сказал Воловик.
Стараясь держаться в тени, они побежали следом за фургончиком.
Из фургончика вышли двое. В свете фонаря можно было легко различить лица приехавших: низкорослый кавказец с густой щетиной на лице, в кожаной куртке и кепке, и худощавый блондин с бритыми висками, в гавайской рубахе. На шее поблескивала массивная цепь. Блондин вполголоса отдавал распоряжения кавказцу, который, распахнув дверцу фургончика, возился теперь с замком на воротах склада.
Сомнений не оставалось – это был Пузырь, собственной персоной.
– Что будем делать? – прошептал Бабийчук.
– Подождем, пусть войдут внутрь, – ответил Воловик.
Скрипнула тяжелая металлическая дверь, и Пузырь с кавказцем вошли на склад. Воловик и Бабийчук, не сговариваясь, скользнули вперед и притаились у входа. Леонид осторожно заглянул внутрь, но тут яркая вспышка света заставила его отпрянуть. Из глубины склада послышался вопль, следом раздались два выстрела.
Воловик выхватил из кобуры пистолет и знаком показал Степану, чтобы тот его прикрывал.
– Где же ты прячешься, падла? Выходи! – раздался истеричный вопль.
Пробираясь на цыпочках между пирамидами картонных ящиков с надписью «Столичная», Леонид увидел в проеме мечущуюся фигуру Пузыря с револьвером в руке.
– Я здесь! – раздалось где-то совсем рядом.
Около Пузыря возникла еще одна фигура. Свет падал с противоположной стороны, и Воловик не мог разглядеть его лица.
– Г…генератор? – заикаясь, произнес Пузырь.
– Вспомнил? – ответил спокойный мужской голос. – Очень хорошо. – Человек подошел вплотную к Пузырю так, что револьвер уперся ему в грудь. – Только я хочу, чтобы ты еще кое-что вспомнил: шесть лет назад, Тропаревский парк…
– Это… все неправильно, – прошептал Пузырь и медленно опустился на колени. – Я сожалею, – сказал он и вдруг выстрелил себе в грудь.
Звук выстрела эхом прокатился по складу. В наступившей тишине Воловик услышал напряженное дыхание Степана.
– Руки вверх! Не двигаться! – прокричал он, выскакивая из-за ящиков.
Мужчина метнулся в дальнюю часть склада. Оба полицейских бросились за ним. Беглец вскочил на узкую металлическую лестницу и буквально взмыл вверх. Воловик и Бабийчук разделились: Леонид устремился следом за незнакомцем, а Степан побежал обратно к выходу, где была такая же лестница, ведущая наверх, к узким металлическим мосткам.
Беглец уже почти добежал до конца мостка, когда перед ним неожиданно выросла громадная фигура изрядно запыхавшегося Степана. В правой руке пистолет, левой он держался за металлический поручень. Незнакомец остановился и в упор посмотрел на Бабийчука.
– Лучше отойди, – проговорил он.
Степан чуть не поперхнулся от такой наглости. Мало того, что этот тощий субъект был раза в два меньше, чем Бабийчук, – у него не было никакого оружия.
– Ну что же, я предупреждал, – сказал незнакомец.
Он медленно положил руку на поручень, за который держался Бабийчук, и в ту же секунду искры посыпались во все стороны. Степан затрясся и, с трудом оторвав руку от поручня, рухнул на мосток всем своим могучим телом, отчего тот дрогнул так, что Воловик на бегу едва не потерял равновесие.
– Стой! Стрелять буду! – заорал Леонид, остановившись в пяти шагах от беглеца. – Руки за голову! Кругом!
Незнакомец медленно положил обе ладони на затылок и так же медленно повернулся. Воловик не мог поверить своим глазам. В свете фонаря он разглядел худощавого мужчину, одетого в спортивную куртку. Взгляд горящих глаз прожигал насквозь. Абсолютно седые волосы резко контрастировали с молодым, но усталым лицом. Это был он – тот самый неизвестный спаситель из Тропарева. Тот, кому Воловик был обязан жизнью своей жены.
– Ты? – с трудом выдавил из себя Воловик.
– Знаете, в чем преимущество дешевой обуви? – усмехнулся седой, скользнув взглядом по его ногам. – В том, что подошвы на ней резиновые.
– А при чем здесь мои подошвы?
– Резина не пропускает электричество. Ладно, считайте, что вы меня поймали. – Он медленно опустил руки и, заметив напряжение во взгляде Воловика и легкое подрагивание пистолета в его руке, сказал: – Не бойтесь, я вам ничего не сделаю. И бежать тоже не собираюсь.
Воловик недоверчиво посмотрел на него, потом сунул руку в карман и извлек наручники.
– Ну-ка, накинь эти браслетики, на всякий пожарный. – Он кинул их седому.
– Что ж, если вам так будет спокойнее… – ответил тот, поймав наручники, и защелкнул их на своих тонких запястьях.
– Что ты сделал с моим напарником? – требовательно произнес Леонид, подходя к пленнику и пряча пистолет в кобуру.
– Ничего страшного. Небольшой электрический шок. Минут через пять очнется. Так же, как и тот. – Седой кивнул куда-то вниз. – Я имею в виду водителя.
– Так он жив?
– Кто? Водитель?
– Да на хрена мне твой водитель! Я о Степане, – выпалил Воловик.
– И Степан жив, и Рафик жив. Мне нужен был только Пузырь. Но он сам выбрал свою участь.
– Как ты это сделал? – недоумевал Воловик, оглядывая седого.
– Так же, как с вашей девушкой, – улыбнулся тот. – Обыкновенное электричество. – Он вытянул вперед скованные наручниками руки.
В это время позади него раздался приглушенный стон.
– Степа, ты как? – спросил Воловик.
– Что это было? – прокряхтел Бабийчук. – Ты взял его?
– Взял, – ответил Леонид, кивая на стоявшего рядом седого. – Идти сможешь?
– Попробую. Черт! Такое ощущение, будто все мышцы одеревенели.
– Вам сейчас необходимо теплое питье и покой, – сказал седой.
– Тебя забыли спросить! – огрызнулся Бабийчук.
– Думаю, он знает, что говорит, – возразил Воловик, помогая Степану спуститься с лестницы.
Ноги у Бабийчука подкашивались, голова кружилась, но он держался молодцом. Седой молча следовал за ними.
– Я тебя сейчас домой отвезу, а потом займусь этим, – кивнул Воловик в сторону седого, захлопнув за ним дверцу «жигуленка» и усаживая Степана на переднее сиденье.
– А если он?.. – недоверчиво оглянулся на задержанного Бабийчук.
– Не волнуйся, он будет паинькой, – ответил Леонид, усаживаясь за руль. – Правда? – Он тоже оглянулся на седого.
Тот смотрел в окно.
– А как быть с теми двумя, ради которых мы, собственно, сюда приехали? – поинтересовался Степан.
– Одного я приковал к трубе, – ответил Воловик, – а второму все равно уже не поможешь. Так что подождут до утра. Убийства тут нет, мы с тобой оба видели, что это самострел. Поэтому спешить некуда. А до утра у нас будет достаточно времени побеседовать с задержанным и выяснить, что он тут делал.
Леонид тронул машину с места, и они помчались по ночному городу, нарушая тишину тарахтением прогоревшего глушителя.
Глава 3
– Ну что, в обезьянник я тебя всегда успею определить, – сказал Воловик, повернувшись к задержанному, когда они остались вдвоем. – А сейчас я страшно проголодался.
– Можно зайти в какое-нибудь кафе, – отозвался седой. – Я бы тоже перекусить не отказался.
– Какое кафе, в два часа ночи? Хотя… Я знаю парочку, но там дорого.
– А вы не беспокойтесь, я угощаю, – сказал седой.
– Ну, ладно. Тебя за язык никто не тянул
Воловик притормозил возле одного работающего в это время кафе.
– Давай сюда руки, – сказал он седому. – Только я очень тебя прошу, не заставляй меня в тебе разочаровываться.
Седой не ответил и вошел в кафе.
Воловик вздохнул, покачал головой и вошел следом.
Охранник окинул их оценивающим взглядом и отвернулся.
В полутемном зале за столиками, отделенными ширмочками, ворковали припозднившиеся влюбленные парочки, ночные бабочки набивали себе цену изрядно захмелевшим клиентам. На небольшой сцене, освещенной фиолетовыми и красными лучами, происходило действо, отдаленно напоминающее эротический танец.
Воловик и седой сели за столик в углу и подозвали официанта. Ночное меню не отличалось разнообразием, однако Воловик отыскал в нем вполне подходящее для себя блюдо – люля-кебаб и попросил принести бутылку водки.
– Вы же за рулем! – удивился седой.
– Если мне и придется сегодня сесть за руль, то очень нескоро, ибо разговор нам предстоит долгий, – сказал Воловик.
– Хорошо. Тогда мне тоже люля-кебаб. А водку вы, надеюсь, не только для себя заказывали?
– Думаю, нам с тобой для начала одной бутылки на двоих хватит. А если будет мало, возьмем еще, верно? – Он повернулся к официанту, и тот покорно кивнул. – Да, и еще солененького чего-нибудь принеси: огурчиков, капустки. Найдется?
– Конечно, – ответил официант. – Что-нибудь еще?
– Маслинки прихвати и пару бутылок минералки, – сказал Воловик и, когда официант удалился, посмотрел на седого.
– Как тебя зовут?
– Геннадий Николаевич Ратов… Гена.
– А меня Леонид Сергеевич Воловик… Леня… А я ведь искал тебя, Гена. После того случая на пруду. Ты тогда смылся куда-то. Я опомниться не успел, а тебя и след простыл.
– А зачем вы меня искали?
– Слушай, кончай «выкать», а то неловко получается: сидит седой мужик и говорит мне «вы» – я себя стариком каким-то чувствую, а мне чуть больше тридцати. Кстати, тебе-то сколько?
– Двадцать восемь.
– Сколько?!
– Двадцать восемь, – повторил Геннадий.
– Это где ж тебя так помяло-поломало… Ты где служил?
– Я не служил, – ответил Ратов.
– Ну, надо же! А я, признаться, думал, тебя в какой-нибудь горячей точке так потрепало – вишь, седой весь! Как же это тебя так угораздило?
– Угораздило, – эхом отозвался Геннадий.
Они помолчали, дожидаясь, пока официант расставит на столе тарелки, закуски, разложит приборы и разольет по маленьким рюмкам водку из запотевшего графина.
– Ну, за твое здоровье! – произнес Воловик.
– И вам не кашлять.
– Опять «выкаешь»?
– Извините, но мне так привычнее.
– Как знаешь.
Они выпили и захрустели малосольными огурчиками.
– А почему Пузырь назвал тебя генератором? – поинтересовался Леонид.
– Это прозвище.
– Любопытно.
– Ничего особенного, – сказал Геннадий, поддевая вилкой квашеную капусту. – Меня так еще в институте прозвали.
– А можно поподробнее?
– Выйдет очень долго.
– У нас еще целая ночь впереди.
– Вы меня посадите? – спокойно спросил Ратов.
– Трудно сказать, я ведь пока ничего о тебе не знаю. Что ты, например, делал на подпольном складе, что тебя связывает с Пузырем? Я понимаю, что ты, скорее всего, не преступник, но мне нужно понять, кто ты.
– Хорошо. С чего начать?
– Начни с института, с прозвища. А там посмотрим.
– Ладно, – сказал Ратов. – Когда-нибудь я все равно должен был кому-то это рассказать…
Глава 4
…Мне тогда было лет десять. Мы с друзьями отправились погулять в парк Горького. Возле неработающей карусели под навесом толпились любопытствующие. Нам тоже стало интересно. Там на небольшом столике лежал электрический прибор, как я потом узнал, амперметр, такой черный ящик с большой белой шкалой и тонкой стрелкой. Две металлические пластины соединялись с амперметром тонкими проводками. Каждый желающий мог за деньги измерить силу своего внутреннего тока, приложив руки к пластинам. И мы, нас было трое, тоже решили себя испытать, тем более, стоило это совсем недорого, а по результатам теста дядька, который все это придумал, даже выдавал какую-то бумажку. Когда подошла моя очередь, я почему-то весь напрягся, мне захотелось блеснуть перед друзьями. Я сказал себе, что я большая электростанция, и осторожно приложил руки к пластинам. Стрелка амперметра метнулась вправо и зашкалила. Мужик, следивший за прибором, даже подпрыгнул на своем стуле.
– Ну-ка погоди, парень, – сказал он и щелкнул переключателем.
Но стрелка не шелохнулась. Она оставалась в том же положении, даже когда мужик повернул переключатель до упора.
– Ничего не понимаю, – смутился он. – Или прибор сломался, или от тебя можно лампочки зажигать.
Я торжествующе посмотрел на друзей, у которых рты от удивления раскрылись, и зашагал прочь, даже забыв взять у мужика бумажку с результатом моего теста. Хотя, наверное, там и не было никакой бумажки, поскольку результаты мои превзошли возможности амперметра.
– Как ты это сделал? – спросил Игорь, один из моих друзей.
– Ну, ты фокусник! – воскликнул другой, которого звали Рубен, хлопнув меня по плечу.
Я, конечно, загордился, но мы в эту минуту подошли к одному из немногих работающих аттракционов и благополучно забыли об удивительном тесте. Причем забыли напрочь и надолго – и мои тогдашние друзья, и я сам.
А вспомнил я об этой истории спустя много лет, уже по окончании школы. Как-то сидел вечером и готовился к вступительным экзаменам в институт. Решил чайку попить. Пошел на кухню, а когда вернулся, включил в комнате свет, и вдруг – хлоп! – лампочка перегорает.
Что делать? Я ведь до того никогда не менял лампочки – у меня какой-то панический страх перед электричеством был, после того как я в детстве полез рукой в розетку и меня так шарахнуло, что я сознание потерял.