– Стремнины? Да уж, сдаётся мне, есть, – ответил Водокрыс. – До Мшистой Мельницы вам лодку ни за что не довести; даже у меня уходит уйма времени, чтобы добраться туда.
– Как раз об этом мы и хотели с тобой поговорить, – в один голос воскликнули Меум и Тысячелист. – Мы хотим, чтобы ты взял нас на буксир на порогах и стремнинах; на спокойной воде мы справимся сами, но пройти стремнины против течения сможем только с твоей помощью.
– Разумеется, я помогу вам, гномы, – уверил их добросердечный Водокрыс, – как и другие крысы за мельницей. Я дам им знать – если они ещё не знают, конечно, – я имею в виду, не знают о вашем путешествии. Я сам узнал о нём два дня назад. Мне рассказала Попрыгýша; наверняка все обитатели берегов ручья уже знают об этом. Но послушайте мой совет: отложите путешествие на день или два. Причудь немного обмельчает, и тогда пройти стремнины будет легче. Отправляйтесь в путь, когда начнёт открываться первый бутон дикого ириса, не раньше.
Водокрыс взял кусок зелёного корня и, зажав его в передних лапах, начал деловито жевать. Благодарные гномы готовы были плясать от радости.
– А когда именно это произойдёт? – с нетерпением спросил Тысячелист. – Когда мы сможем отправиться в путь, Водокрыс?
– Хм, – ответил тот, прожёвывая очередной кусок, – думаю, в ближайшие два дня. Судя по тому, как выглядит сейчас ручей, лето будет сухим, и вам надо опасаться только гроз, ну и, разумеется, великана Громобоя. Мне будет гораздо спокойнее, когда вы минуете Вороний лес. Конечно, я не знаю, какова Причудь за Мшистой мельницей, потому что там я никогда не бывал, но чем дальше идёшь вверх по течению, тем меньше воды в ручье. На вашем месте я бы по дороге рисовал карту – она пригодится вам позже, а заодно и отметите на ней хорошие места для рыбалки. Гольяны в ручье за мельницей просто огромные.
– А ты когда-нибудь видел великана Громобоя? – робко спросил Тысячелист.
– Нет, сам я его не встречал, но слава о нём идёт ужасная. Он вас убьёт, если поймает. Вороний лес – страшное место. Я провожу вас до Мшистой мельницы, но после этого мне придётся вернуться назад. Я зверёк семейный, жена будет волноваться. По правде говоря, я вообще не скажу ей, что иду с вами: она взяла с меня обещание не ходить даже до Мшистой мельницы. Видите ли, её мать однажды отправилась в Вороний лес и не вернулась, как и бедный Морошик. Думаю, что он тоже попался в лапы великану Громобою.
– Большое спасибо, Водокрыс, мы отправимся в путь, когда откроется первый бутон дикого ириса. До свидания, и не забудь о своём обещании.
Гномы вновь сели в лодку и вышли на стремнину. Теперь вёсла им были не нужны. Они медленно плыли по течению. Хорошо было сидеть, наслаждаясь передышкой, и наблюдать, как мимо проплывают знакомые виды; остроконечный тростник уже становился похож на настоящий лес, длинные травинки свешивались над краем берега, тут и там перемежаясь с зарослями аронника и дикой вишни, цветы которой были просто великолепны.
Когда гномы достигли Переката, почти стемнело. Лодка набрала скорость, и гномы оцепенели, наполовину от страха, наполовину от восторга, вцепившись в лодку мёртвой хваткой. Вода здесь бурлила, лодку болтало из стороны в сторону, но она продолжала уверенно идти вниз по течению, пока ручей не вынес её в тихие воды Дубовой заводи.
Привязав лодку под кустом шиповника, гномы прошли немного назад по галечной отмели к своему дому в корнях дерева, уставшие, но счастливые. Вьюнок, свернувшись калачиком, лежал в спальном мешке из кротового меха, притворяясь, что крепко спит, хотя на самом деле он не сомкнул глаз, прислушиваясь изо всех сил.
– Спит, – прошептал Тысячелист, – не разбуди его.
Наскоро перекусив, они забрались в свои спальные мешки и улеглись возле потухшего очага. Тысячелист быстро уснул, но Меуму не спалось. Мысль о предстоящем большом приключении взволновала его, а воображение рисовало картины будущего путешествия. О столь многом нужно было ещё подумать – например, о съестных припасах. Им придётся наведаться в кладовую и забрать оттуда кое-что, и тогда скандала не миновать. И почему этот гном доставляет им столько хлопот? А ещё нужно захватить рыболовные снасти и смену одежды на случай, если они промокнут. Гномы ненавидят сырость, особенно в преклонном возрасте. Напомню вам, что наши гномы жили у ручья с тех самых пор, как он появился в этих краях, и было это очень-очень давно, задолго до появления человека.
Ох! Столько всего ещё нужно было обдумать, столько всего предусмотреть, и всем этим должен был заниматься он, Меум. Всегда так – именно ему приходилось думать за других, в отличие от Вьюнка, который привык только распоряжаться.
Наконец, донельзя утомлённый, Меум уснул и начал похрапывать, и Вьюнок, который тихонько плакал, пока не уснул (его спальный мешок промок от слез), тоже засопел в унисон.
Глава 3
Путешествие начинается
Весь следующий день Меум и Тысячелист провели, лихорадочно готовясь к путешествию и время от времени наведываясь к зарослям дикого ириса, чтобы посмотреть, не начал ли раскрываться какой-нибудь из его бутонов.
Вьюнок запретил им притрагиваться к его припасам. Он сел на трёхногий табурет перед входом в кладовую, бледный и решительный, сжимая в руках посох. Меум и Тысячелист умоляли и упрашивали его, и Вьюнок в конце концов уступил им, но всё время молча стоял рядом, пока два других гнома собирали и укладывали провизию. Меум отобрал десять связок копчёной рыбы, горшочек дикого мёда, три пшеничных лепёшки, две банки желудёвой пасты и мешок крупных грибов. Больше ничего Вьюнок не позволил им взять. Меум и Тысячелист перетащили провизию к выходу из пещеры и сложили её возле входной двери.
Затем началось мучительное ожидание. Вьюнок понимал, что до отплытия остаются считанные часы, и ходил словно с камнем на сердце. Он не осмеливался даже думать о том ужасном моменте, когда он – впервые в жизни – останется в одиночестве.
В тот вечер Тысячелист сидел и наматывал новую леску из конского волоса на палочку, полученную в подарок от Цвирка. Вдруг он вскочил на ноги.
– Что случилось, Тысячелист? – удивлённо воскликнул Меум.
– О, я кое-что вспомнил, кое-что очень важное: у нашей новой лодки нет имени! Отправляться в плаванье на новой лодке, у которой нет имени, – к несчастью. Что же делать?
– Как что? Дать ей имя, конечно, – ответил Меум покровительственным тоном. – Но мы всё должны сделать как полагается. Надо принести немного ключевой воды из родника, что за лугом.
Они взяли ведро из лягушачьей кожи и отправились за водой.
С серебристого неба капал дождик, крепкие молодые ягнята резвились на зелёной лужайке неподалёку от тропинки, со всех сторон раздавались птичьи трели. Родник находился рядом с рощицей, в которой гномы собирали древесину для лодки. Он скрывался за зелёными побегами папоротника, выглядывающими из пожухлых прошлогодних ноябрьских листьев и похожими на изогнутые рукояти епископских жезлов.
Меум наклонился и зачерпнул воду из сáмого центра родника, где поверхность воды вздымалась от струй подземного ключа, бившего из песочной впадины.
Гномы осторожно отнесли полное ведро обратно к Дубовой заводи и присели на гальку, чтобы придумать имя для лодки. На это ушло много времени. Маленькие человечки сидели, положив головы на согнутые колени, и перебирали разные варианты.
– Может, пусть будет «Подёнка»? – предложил Меум.
– Нет, не годится: подёнки живут всего несколько часов.
– Тогда «Стрекоза».
– Это лучше, да и Стрекозе польстим.
Они спустились к кусту шиповника, Меум забрался в лодку, а Тысячелист столкнул её в заводь. Когда лодка начала движение, Меум вылил воду из ведра на нос судна и торжественно произнёс:
– Я нарекаю тебя «Стрекозой», и да сопутствует удача тем, кто на тебе поплывёт. И пусть мы найдём Морошика, – добавил он немного погодя, когда лодку уже подхватило течение.
Завершив церемонию, Меум взялся за вёсла и подвёл лодку к берегу; остаток вечера гномы провели, вырезая на носу лодки её название (изображение стрекозы). Они закончили эту работу уже в сумерках и, чтобы не терять времени утром, тут же уложили все припасы под сиденье лодки.
Рано утром гномов разбудил Водокрыс, поскрёбшийся в дверь дома под дубом.
– Просыпайтесь, гномы! Вскрылся бутон ириса, растущего выше по ручью! Вам пора отправляться в путь.
Меум и Тысячелист выскочили из пещеры со спальными мешками в руках. От волнения у них перехватило дыхание.
– А где Вьюнок? – спросил Водокрыс.
– Ш-ш-ш, – зашипел Меум, – он не поплывёт с нами. Он думает, что наш план – сумасшедшая затея и что обратно мы не вернёмся. Говорит, что лучше останется дома и проживёт ещё несколько лет.
– Жаль, – сказал Водокрыс. – Может, я смогу его уговорить?
– Можешь попробовать, – шёпотом ответил Тысячелист, – но не думаю, что кому-то удастся заставить его изменить своё решение. Ничто не мешает ему присоединиться к нам, ведь Король рыбаков подарил ему новёхонькую ногу, и он будет в полнейшем порядке. Попробуй, может, у тебя и получится. Скажи ему, что мы отправимся в путь до восхода солнца.
Водокрыс исчез в пещере.
Вьюнок бесформенным кулём лежал в своём спальном мешке. Он натянул его на голову и отказался вылезать. Водокрыс легонько потормошил гнома, упрашивая и уговаривая его, но услышал в ответ лишь глухие рыдания.
– Ничего не выйдет, гномы, – сообщил Водокрыс, вернувшись. – Вьюнок никуда не пойдёт, он молчит и, кажется, очень расстроен. Вот вам мой совет: отправляйтесь в путь как можно скорее.
Меум и Тысячелист на цыпочках вернулись в пещеру.
– Что ж, до свидания, дорогой Вьюнок, мы скоро вернёмся, обязательно вернёмся. И мы вернёмся с Морошиком, вот увидишь!
Из темноты не прозвучало никакого ответа, поэтому, проронив по слезе, гномы всё так же, на цыпочках, вышли наружу и тихонько притворили за собой дверь.
Они сели в лодку и отвязали сплетённую из травы верёвку. Когда гномы выходили на лодке в Дубовую заводь, со всех сторон раздавались шелест и шорохи. Все звери и птицы, живущие у ручья, собрались, чтобы проводить гномов – зяблик Цвирк и зайчиха Попрыгýша, водяные крысы и ежи, сони, кроты и белки: гномы и не подозревали, что у них так много друзей! Все собравшиеся затрепетали от волнения, когда гномы налегли на вёсла и развернули «Стрекозу» носом против течения.
Вьюнок, услышав доносившийся снаружи шум, выскочил из спального мешка и метнулся к двери. Он так торопился, что совсем забыл пристегнуть свою ногу и упал, растянувшись на тростнике. Горько рыдая, бедный маленький гном подполз к двери и осторожно выглянул наружу.
Шёл дождь, и по коричневой воде расходились маленькие круги, а вдали за ивами первые лучи зари осветили небо на востоке. Вьюнок увидел зверей, столпившихся на берегу, беспокойных птиц, рассевшихся на нависших над водой ветвях деревьев и кустов, а вдали, на другой стороне заводи – едва различимую лодку, направлявшуюся к Перекату, с Меумом и Тысячелистом на вёслах. Она становилась всё меньше и через некоторое время скрылась из виду за излучиной.
Это был самый горький момент для маленького гнома за всю его жизнь, единственный момент в жизни, когда ему было очень и очень больно. Жизнь вдруг потеряла для него всякий смысл, и будущее представлялось мрачным из-за ужаса одиночества.
Целое облако птиц – дрозды, зяблики, камышовые овсянки и синицы, – парило поодаль, над Перекатом. Птицы кружились и на все лады распевали свои песни. Вот уж поистине королевские проводы! Вьюнок смотрел, как птицы улетали всё дальше и дальше, исчезая за верхушками кустов. Наконец, их звонкие голоса затихли вдали, и теперь до гнома доносился лишь тихий шум дождя, капли которого падали на водную гладь Дубовой заводи.
Вьюнок заполз обратно в свой спальный мешок. Его сердце разрывалось от горя и отчаяния.
* * *
Благодаря помощи Водокрыса «Стрекоза» легко прошла Перекат, и гномы вскоре оказались в спокойных водах выше по течению. Кружившие над ними птицы одна за другой улетали на поиски завтрака, а сопровождавшая их флотилия камышниц и водяных крыс понемногу отстала, а затем и вовсе рассеялась: каждый отправился по своим делам.
Гномы изо всех сил налегали на вёсла и довольно быстро продвигались вперёд по спокойной воде. Ручей петлял; ивовые заросли по берегам покрылись молодой зеленью; дикие ирисы повсюду выпустили бутоны, то тут, то там на поверхности воды плавали большие листья кувшинок, усеянные каплями дождя, словно жемчужинами. Жаль, что не было солнца, как раз наоборот, – дождь шёл, не переставая, но он был тёплым и потому не доставлял неприятностей, а прибрежная растительность источала восхитительные ароматы. Одна маленькая заводь, лежавшая чуть в стороне от основного русла ручья, была устлана великолепным ковром из белоснежных водных лютиков, а другая была усеяна ранними бутонами водяных лилий, чем-то похожими на маковые головки с отпавшими лепестками.
У гномов не было времени любоваться всеми этими красотами – усердно работая вёслами, они редко отвлекались и смотрели в основном на дно лодки.
Они проплыли мимо старого хлева с красной крышей, стоявшего на краю луга и принадлежавшего фермеру Счастливчиксу, и увидели ласточек с траурно-чёрными спинками, усевшихся на коньке крыши. Причудь по-прежнему петляла, поворачивая то в одну сторону, то в другую, и не давала гномам скучать – за каждым поворотом они обнаруживали что-то новое и удивительное.
Вскоре они проплыли Усадебный мост, через который проходила просёлочная дорога к дому Счастливчикса, и смогли разглядеть ярко-красные трубы и чёрно-белое фахверковое[8] здание за яблоневым садом.
Петухи кукарекали на выстланном соломой дворе, а с дикой яблони доносились крики кукушки: «Ку-ку! Ку-ку!»
Водокрыс легко и непринуждённо плыл рядом. Иногда он уплывал вперёд, чтобы проверить, безопасны ли берега ручья.
Через некоторое время у гномов начали болеть спины от непривычной для них гребли, и к полудню они причалили к берегу в тени ивовой рощицы, чтобы передохнуть. Водокрыса нигде не было видно; гномы решили, что он уплыл вверх по течению, и не волновались, – Водокрыс был надёжным товарищем, и на него можно было положиться. Гномы понимали, что скоро им придётся рассчитывать только на свои силы, ведь чем выше они будут подниматься по Причуди, тем реже будут встречаться им водяные крысы.
Дождь прекратился, и вскоре выглянуло яркое солнце, озарив каждый куст и каждую веточку, на которых рядами висели сияющие капельки, отсвечивающие всеми цветами радуги. Над сочной весенней зеленью поднимался пар, а над поверхностью ручья курилась белая дымка.
– Где мы сейчас? – спросил Тысячелист, стоя в лодке и пытаясь хоть что-нибудь разглядеть сквозь заросли ивы.
– Должно быть, где-то возле Распадков, рядом с Мшистой мельницей, – ответил Меум, тяжело дыша; он никак не мог прийти в себя и поглаживал свою спину. – Скажу тебе одно, Тысячелист: завтра мы будем страдать от ужасных болей в пояснице. Знаешь ли, нужно время, чтобы привыкнуть к такой работёнке.
Чуть погодя Тысячелист смахнул слезу с левого глаза.
– Жаль, что Вьюнок не пошёл с нами. Интересно, что он сейчас поделывает? Наверное, лежит в пещере и обливается слезами.
– Ох, давай не будем об этом думать, – сказал Меум с лёгким раздражением в голосе. – Если ему нравится быть таким глупым и упрямым, это не наша вина. Скоро он привыкнет к одиночеству и, возможно, ему это даже понравится.